Зивелеос. Книга первая

– Прошу, будь осторожна с ружьём. Особенно на крыше. Могут заметить с вертолёта. Доставай из рюкзака и собирай только в укрытии на крыше. А что скажешь, если вдруг остановят?

– У меня есть удостоверение внештатного корреспондента, которое мне дал Николай. Повешу на шею фотоаппарат на этот случай. Скажу, что хочу сделать снимок Москвы для газеты.

– Боюсь, что там сейчас все крыши будут заняты или их перекроют, как дороги.

– Потому и надо спешить. Пока, деда.

– В случае чего, придётся мне бить по вертолёту. А что делать? Авось не разобьётся. Попробую их припугнуть только, если у тебя ничего не выйдет.

– Ладно.

Маша накинула на плечо ремень рюкзака, взяла фотоаппарат и побежала бегом к переходу на другую сторону.

Вертолёт приближался к площади и вскоре завис над облаком с Николаем и Таней, которые, ничего не подозревая, продолжали спать. Какие им снились сны, если снились?

Маша добралась до жилого дома напротив Пекина и обнаружила, что дверь запасного выхода не заперта. Собственно так и должно было быть согласно противопожарным правилам. Лестницей пользовались крайне редко, поскольку в доме были лифты. Подниматься на десяток другой этажей пешком желающих не было. Но Маша пошла. Лестничные пролёты преимущественно были тёмными и в основном грязными. Однако не это беспокоило девушку. Нужно было подняться на самый верх как можно скорее.

Выбравшись незамеченной на крышу, она увидела и облако, и зависающий над ним довольно низко вертолёт. Длинные лопасти бешено вращались, создавая ветер вокруг вертолёта. Под самим же летательным аппаратом была, можно сказать, мёртвая зона.

Облако, в котором находились Николай с Татьяной, связанное с зёмлёй невидимыми мощными силовыми линиями, висело неподвижно, и, насколько было известно Маше, без команды Николая не могло быть сдвинуто даже ураганом. Этого не знали те, кто находился в вертолёте. Велико было их удивление, когда они заметили, что облако никак не реагирует на потоки воздуха от вертолёта. Но это их и обрадовало возможностью окружить облако сетью, чтобы затем втащить в салон.

Крыша, на которую выбралась Маша, оказалась совсем немного покатой и практически без укрытий. По периметру шли желоба водостоков. Воздушные завихрения от вращавшегося винта вертолёта сюда как раз доставали. Волосы Маши заполоскались на ветру. Её, конечно, могли заметить, но другого выхода не было. Маша легла у выхода с чердака, прижимаясь к цинковому покрытию, стараясь сливаться с тёмным отверстием, из которого она только что выбралась, достала из рюкзака винтовку, вложила в патрон ампулу с нашатырным спиртом, отбила кончик ампулы и быстро вставила патрон в магазин винтовки. Подняв на несколько секунд винтовку, направила её на облако и выстрелила.

Расчёт Маши был прост. Никакая пуля не могла проникнуть сквозь оболочку облака. Вылетающая ампула при встрече с невидимым барьером обязательно отклонится в сторону, а из открытой ампулы будет при этом выливаться содержимое, то есть нашатырный спирт, который хоть в небольшом количестве, но может проникнуть внутрь облака. Обладающий необыкновенной проникающей способностью нашатырь должен попасть в носы спящих людей и пробудить их.

Нажав на спусковой крючок, Маша тут же опустила винтовку и начала перезарядку новым патроном. Скольких выстрелов будет достаточно, девушка не знала. Это было совсем не то же самое, что стрелять иглами со снотворным по зверям для их усыпления, чем занималась Маша во время биологических экспериментов при подготовке кандидатской диссертации. Там достаточно было одного попадания.

Вставляя вторую ампулу в патрон, Маша бегло бросила взгляд на вертолёт. Он завис над облаком своим огромным брюхом, растопырив колёса. Брюхо было чуть в стороне, а одно из колёс оказалось совсем близко к облаку. Из открывшейся боковой двери на облако внизу смотрели военные, оценивающие обстановку для принятия решения. У Маши родилась новая идея – выстрелить закрытой ампулой по колесу. Ампула должна была разбиться, и тогда спирт разлился бы прямо на облако.

Заправив ампулу, Маша прицелилась. Теперь потребовалось больше времени. Мишень была не маленькая, но следовало учесть силу ветра, через который предстояло лететь заряду. Можно было промахнуться и попасть ампулой в людей, выглядывавших поминутно из двери вертолёта. Сам вертолёт подрагивал, словно от нервного напряжения.

Генерал Казёнкин предложил передвинуть вертолёт так, чтобы облако оказалось непосредственно под брюхом, что позволит бойцам, открыв центральный люк спуститься через него по верёвочной лестнице на облако. Он дал команду передвинуть вертолёт на метр в сторону. Командир воздушного судна выругался про себя, считая предложение одним из глупейших, но команду исполнил. Он знал, что только пилоты понимают, что значит передвинуть вертолёт на метр вправо или влево. «Это же не тарелку на столе переставлять», – любил говаривать он в таких случаях, но, будучи опытнейшим мастером воздушного пилотирования, дело делал исправно.

Вертолёт качнулся в сторону. Маша выстрелила. Произошло то, чего она боялась. Ампула не попала в колесо и врезалась в край бокового люка. Разлетевшись вдребезги перед лицом высовывавшегося генерала, она внезапно распространила сильный нашатырный запах, от которого генерал отшатнулся, как от огня.

– Что это? – негодуя и удивляясь одновременно, спросил он, непроизвольно прикрывая нос рукой. – Откуда у вас нашатырь? И зачем сейчас?

– У нас нет нашатыря, – не менее удивлённо ответил бортмеханик, стоявший у люка для страховки, чтобы никто не выпал из вертолёта. Он тоже почувствовал резкий запах и, ничего не понимая, выглянул из вертолёта. Привязанный ремнём безопасности, он позволил себе высунуться подальше и окинуть взглядом всё вокруг.

Заметив неожиданное движение вертолёта, и поняв по реакции людей на вертолёте, что промахнулась, Маша вжалась в крышу и замерла.

Ничего существенного не обнаружив, бортмеханик повернулся к генералу, пожимая плечами.

– Кто его знает, товарищ генерал. С неба что ли свалилось что-то.

– Ладно, с вами потом разберёмся, – рявкнул генерал. – Смотрите в нижний люк. Так ведь лучше?

Через открывшийся в полу вертолёта люк можно было видеть прямо под ногами облако.

Бортмеханик опять пожал плечами, говоря:

– Видно-то так лучше, но спускаться хуже. Давайте зацепим на подвеску металлическую сетку, как обычно это делаем, а одного бойца спустим по лестнице через боковой люк. Он зацепит сетку багром и охватит облако с одной стороны. Другие будут цеплять через задние дверцы, которые тоже откроем. Но это будет очень трудно.

Маша волновалась. Вертолёт был низко над облаком. Что они там задумали? Она зарядила несколько патронов ампулами. Прицелившись в середину брюха вертолёта, сделала несколько выстрелов один за другим. Теперь промахнуться не могла. Ампулы бились об днище вертолёта, производя странные звуки бум-бум-бум.

– Что у вас там происходит? – рявкнул опять генерал, обращаясь непосредственно к бортмеханику. – Мы не собираемся падать? Что там трещит у вас?

– Да ничего там не должно быть, – развёл руками механик.

Дверь кабины открылась и оттуда выглянул второй пилот. Сняв на секунду с головы наушники, он сказал:

– Посмотрите, что там внизу на крыше. Не то кто-то стреляет в нас, не то ещё что-то.

Генерал Казёнкин ринулся к боковому люку. Бортмеханик едва успел ухватить его за спасательный пояс, чтобы генерал не вывалился из вертолёта.

Николай неожиданно очнулся от резкого запаха. Пролившийся сверху нашатырь сделал своё дело. Открыв глаза, журналист увидел над собой огромную железную машину и услышал тарахтение, которое ни с чем не мог перепутать. Не один прыжок довелось выполнить с этих удивительно надёжных машин. Но сейчас она была ему не в радость. Думать, как и что произошло, некогда. Пальцы рук и ног автоматически вступили в работу, и облако стремглав вынеслось из-под вертолёта и устремилось вверх, подальше от противников.

Маша, повернувшись на бок, готовилась к зарядке новой партии патронов. Достав очередные ампулы, глянула на вертолёт и поняла, что её заметили. Из бокового проёма высунулся генерал и смотрел теперь непосредственно в её направлении. Она замерла, это уже не могло помочь.

«Ладно, заметили, но буду стрелять, пока есть ампулы и пока Николай не проснётся, – подумала она. – Пока свяжутся с землёй, пока оттуда кинутся за нею, она будет спасать друга».

Но Николай вдруг полетел. Это было таким внезапно охватившим счастьем, что Маша чуть не расхохоталась во весь голос. Ей хотелось вскочить и радостно кричать, что она победила, что он спасён. Но в тот же миг пришло в сознание, что теперь следует подумать о своей безопасности. Маша бросила ампулы в рюкзак, схватила в руки винтовку и скатилась в отверстие в крыше. Ещё секунда и она исчезла с поверхности, с трудом успев ухватиться за поручни железной лестницы.

Генерал схватил рацию и, выйдя на связь с майором Скориковым, закричал в трубку:

– Майор, на крыше жилого здания, почти под нами, террористка с винтовкой. Она нас обстреливает. Нет, уже скрылась. Немедленно окружите дом. У неё длинные волосы…

Генерал стал описывать приметы, что успел разглядеть со своей высоты. Бойцы и офицеры смотрели на начальника. Каждый подумал о своей незавидной судьбе, решив, что вертолёт может быть сбит. Успокаивала фраза о том, что террористка скрылась. Значит, есть шанс выжить. Кинооператор, пристраивавшийся было снимать облако через центральный люк, бросился с камерой вслед за генералом и через его плечо начал снимать какую-то крышу. Максимально приблизив картинку, он успел снять перекатывавшуюся девушку и момент её исчезновения.

Тарас Евлампиевич сидел в машине, напряжённо вглядываясь в небо. Ему было хорошо виден вертолёт, осуществлявший манёвры над облаком. Он готов был вступить в действие в любой момент, но не спешил, прикидывая все свои возможности. Можно было просто направить могущественный луч на вертолёт, выведя из строя двигатель, что привело бы несомненно к гибели не только чудесного аппарата, но и находящихся в нём людей. Этого учёный не хотел. Он рассматривал вариант стрельбы по хвостовой части. Это могло привести к потере вертолётом управляемости и вынужденной посадке, что, конечно, тоже было бы опасно, однако шансы на приземление при этом были бы. Эти и другие варианты Наукин рассматривал лишь на самый крайний случай, если Николаю и Татьяне будет грозить реальная опасность. Ему хотелось верить в то, что Маша справится с вариантом, который сама же и предложила. И он верил в судьбу. Ему казалось, что не может его изобретение так просто погибнуть. Поэтому, когда он увидел, как быстро и легко унеслось облако из-под вертолёта, от сердца учёного отлегла навалившаяся тяжесть волнения, но тут же снова возвратилась, напомнив о Машеньке, его внучке. Увидеть бы её теперь рядом, смеющуюся над приключением – и всё было бы в порядке.

Тарас Евлампиевич услышал из динамика голос Николая, обращённый к своей подруге:

– Таня, Танечка! Просыпайся.

К своему великому сожалению Тарас Евлампиевич не сделал связь с Зивелеосом двусторонней. Он не считал нужным усложнять конструкцию, учитывая наличие мобильных телефонов. Но телефонами они пользовались в самых крайних случаях. Сейчас был именно тот крайний случай. Николай ничего не знал о попытке его захвата и о спасательной операции Маши, которая сама могла находиться в опасности.

Наукин набрал номер телефона Николая. Учитывая возможность прослушивания, особенно после сегодняшнего выступления на суде и открытия лица Самолётова, Тарас Евлампиевич старался говорить очень коротко. В ответ на негромкое: «Слушаю!» он сказал:

– Поздравляю… Это было не просто… Как самочувствие?

– Почти нормально. Есть нюансы, но не важно, – так же коротко отвечал Николай.

– У меня просьба.

– Слушаю.

– Давай хамелеона.