От экватора до полюса. Сборник рассказов

А дед, знаете ли, рот раскрыл, будто я его утюгом по голове стукнул, и вдруг как вскочит, девушку, что на верхней полке лежала, за плечо схватил, тормошит её и бормочет:

– Оленька, Оленька, вот же он, вот же он наш спаситель.

А у самого из глаз слёзы катятся.

Девушка на полке поворачивается и, сам бы никогда не поверил, задрожало во мне всё. Смотрю – будто два кусочка неба глянули на меня. Её глаза. И сразу узнала меня. Шёпотом так говорит:

– Он.

Видела-то меня всего мгновение. Да и когда – шесть лет назад.

Не знаю, каким образом она с верхней полки спрыгнула, да только через секунду почувствовал, что прижалась ко мне, целует губы и шепчет:

– Спасибо, спасибо, спасибо!

Рассказчик замолчал, сняв пальцем слезу, выкатившуюся из уголка глаза. Молодой человек повернулся к нему, обратившись по имени отчеству, которое узнал из рассказа, и спросил:

– Владимир Иванович, а как же получилось, что она жива? Ведь вы же звонили в больницу?

– Да, звонил. Но судьба, видите ли, играет с нами порой непредвиденные шутки. В то утро, как оказалось, со скалы сорвалась девушка в районе Краснокаменки. Её привезли в ту же больницу, но после того, как я уже уехал. Она была в безнадёжном состоянии и умерла. Когда я позвонил, мне о ней и сказали. Я же тогда второпях не спросил даже имени спасённой мною девушки. А потом сразу же уехал в командировку, будучи уверенным, что моя подопечная не выжила. Так что дед, когда Оля стала поправляться, через несколько дней уже не мог меня найти. А, вернувшись из Африки, я опять-таки не поехал работать в Ялту, а остался в Москве. Поэтому дед не мог меня найти, а я и не знал, что меня ищут голубые глаза, которые я только во сне видел.

– Ну и где же они сейчас?

– Э-э, дорогой мой, пора догадаться. Вон они спят напротив. Мы с тех пор никогда не расстаёмся. И дочурка с нами. Ну, что? Зажёг вас мой сюжет? – смеясь, спросил мужчина с нижней полки.

Невольный свидетель

Когда-то в давние времена я писал такие строки об этом городе:

Ялта тоже часть России,

только, может быть, над ней

больше слёз пролито синих

стаей серых журавлей.

И порой у моря кажется

в самых лунных вечерах -

голубые слёзы катятся,

рассыпаясь на камнях.

Нет-нет, я не собираюсь отнимать у украинцев кусочек земли. Речь идёт не об этом. Просто не так давно мне довелось побывать вновь в этом благодатном краю, о котором кто только не писал. Разве что тавры, жившие здесь, на южном берегу Крыма, до нашей эры, и именем которых Екатериной Второй была названа целая Таврическая область, не оставили после себя ни поэм, ни песен, посвящённых Ялте, но и то лишь по причине неумения их слагать и записывать.

Сама императрица России в Ялте не побывала, хотя и совершила в 1787 году знаменитое путешествие в Крым, во время которого написала своей просвещённой державной рукой назидательные стихи князю Потёмкину, связанные с её пребыванием в Бахчисарае:

"Лежала я в беседке ханской.

В середине мусульман и веры мусульманской;

Против беседки той построена мечеть,

Куда всяк день пять раз имам народ влечёт;

Я думала заснуть, и лишь закрыла очи,

Как уши он заткнув, взревел изо всей мочи…

А мне мешает спасть среди Бахчисарая

Табачный дым и крик… Не здесь ли место рая?

Хвала тебе, мой друг! Занявши здешний край

Ты бдением своим всё вяще укрепляй".

Екатерине тогда не было известно местечко, названное некогда греческими моряками "Ялос" (в переводе означает "берег"). Легенда рассказывает, что именно это слово закричали моряки затерявшегося в штормовом море судна, когда сквозь туман ими вдруг увиден был спасительный берег. Впоследствии это слово трансформировалось в "Ялту".

Статус российского города ей был присвоен через полвека с лишним после путешествия Екатерины в Крым, то есть аж в 1843 году, хотя к тому времени здесь уже в буквальном смысле слова процветал с 1812 года знаменитый сегодня Никитский ботанический сад, одним из отделений которого была школа виноделов в урочище Магарач, выросшая во всесоюзный научно-исследовательский институт виноделия и виноградарства "Магарач", головной в отрасли бывшего Советского союза. Тогда же в Ялте работал широко известный ныне институт климатологии имени Сеченова. В те времена богатые люди из больших городов России приезжали сюда лечиться воздухом. Тогда и появляется набережная, по которой гуляли самые знаменитые люди своего времени.

Я люблю этот город, ставший для меня с детства второй родиной. Здесь учился в школе, носился по улицам в комсомольских заботах, ходил степенно, работая в научно-исследовательском институте "Магарач", и весьма редко гулял в качестве простого отдыхающего.

Хорошо помнится то время, когда у нас ребятишек на слуху были ещё старые названия. Мы любили, например, пройдя через хорошо известный всем сегодня ухоженный облагороженный Приморский парк, подниматься по крутым тропинкам на холм Чукурлар, где ещё в диком состоянии росли стражами глубокой старины древние можжевельники, а среди камней, будто цепляясь за них, или может наоборот, удерживая своими корнями, выползали к солнцу колючие кусты шиповника и ежевики, в основном и привлекавшие наше внимание. Позже это место огородили забором и построили здесь санаторий ”Россия” с замечательным парком, окружающим спальные и лечебные корпуса.

В то время в природе не существовало мощного жилого массива, названного прозаически десятым микрорайоном, который заметен нынче издали букетом железобетонных зданий, голо возвышающихся на самом подходе к горному лесному заповеднику. Зато хорошо все знали название Аутка, в зелёных садах которой до сих пор прячется знаменитый всему миру домик Чехова, построенный Антоном Павловичем во времена, когда всем известная набережная Ялты называлась Александровской. Теперь набережная, по которой некогда проезжала коляска царя, называется набережной имени Ленина. Создатель советского государства никогда в Ялте не отдыхал, но у входа в Приморский парк стоит обелиск с текстом декрета, подписанного Лениным, провозглашающим курорты местом отдыха и восстановления сил рабочих и крестьян. Так что имя набережной было присвоено не случайно.

Впрочем, имена политических лидеров часто исчезают с карт, смываемые волнами политических коллизий, вопреки историческому значению. Писателям, художникам и другим деятелям культуры бывает легче. Бульвар Пушкина в Ялте не изменил своего имени после свержения царизма, тогда как Милютинская улица вскоре прекратила своё существование, будучи переименованной в Санаторную улицу.

Но менялись не только названия улиц и районов маленького городка. Существенные изменения происходили в самой жизни жителей курорта. В первые послевоенные годы часто можно было услышать призывные голоса бродячих артельщиков или торговцев, выкрикивавшие нараспев: “Ножи-и точи-ить”, “Кастрю-ю-ли пая-ать”, “Ке-е-роси-ин”, “Мо-о-ло-ко-о”. Тогда бывало заходили в дома старьёвщики, и хозяйки долго торговались отдавая всё же за бесценок хоть и постаревшие, но пригодившиеся бы ещё вещи, если бы не нужда в немедленных деньгах, на которые можно было купить дополнительную еду в трудные годы восстановления хозяйства страны.

На углу улиц Севастопольской, по которой действительно некогда шёл весь транспорт из Севастополя, и Гоголя, не менявших свои названия с прошлого века, в маленьком полуподвальном помещении долгие годы сохранялась сапожная мастерская. Даже когда в городе торжественно открылась государственная фабрика по пошиву и ремонту обуви, мы, жители Севастопольской и других близ лежащих улиц, по-прежнему несли в починку летние сандалии, босоножки и осенние ботинки старому мастеру пока он то ли умер, то ли закрыл свою мастерскую, переставшую быть конкурентной более производительным государственным цехам.

Пришло время, когда мы стали забывать о существовании нищих на улицах, старьёвщиков заменили пункты вторичного сырья и приёма стекло тары, бродячие торговцы перестали будить по утрам своими зычными голосами. Государство приняло на себя все функции обслуживания. Жизнь налаживалась.

Судьба бросала меня во многие города и страны, но всякий раз я возвращался в любимый город, оставаясь её жителем и вечным поклонником, пока всё та же судьба не поселила меня в Москве, позволив теперь приезжать на свою родину к родным и близким да на могилы предков ни с того ни с сего в качестве иностранного гражданина с международным паспортом. Но это нисколько не изменило моего отношения к любимому городу, жители которого по-прежнему считают меня своим, читая мои редкие теперь публикации в местной газете.

Однако, реже бывая в Ялте, мне, может быть, острее видятся все те изменения, что происходят в ней сегодня. И я приглашаю читателя пройтись вместе со мной по улицам некогда знаменитого международного курорта, поговорить с его жителями.

Особенностью Ялты, сделавшей её столь заманчивой для отдыха, является то, что она словно прекрасный бриллиант, упавший в объятия гор, хранящих его от ветров севера, но оставляющих открытым южному теплу. И был бы бриллиант и по сей день прекрасен, переливаясь всеми цветами радуги на южном солнце, если бы не туманили его природную красоту ядовитые дымы небольших, но фабрик сувениро-подарочных изделий, головных уборов, рыбокомбината и тысяч автомобилей, выхлопывающих свои газы прямо в те самые лёгкие, которые люди надеются здесь вылечить от болезней. И замечательная гряда Крымских гор, которая прячет Ялту от внешних влияний, в то же время препятствуют выходу дымов и газов из города, где они оседают всё больше и больше.

Я тоже приехал в январе подлечить свои лёгкие и профессор научно-исследовательского в прошлом всесоюзного значения медицинского института имени Сеченова Ярош, занимающийся вопросами лечения с помощью климата, рекомендует мне приходить в институт для принятия процедур не коротким путём черезПоликуровский холм мимо мемориального кладбища, а пешочком сначала вдоль моря, минуя старую часть города, называвшуюся когда-то Воронцовской слободкой, с сохранившимися до сих пор слободскими улицами, и через Массандровский парк, воздух которого, как установлено учёными, является и сегодня уникальным по своим лечебным характеристикам. То есть дышать им ежедневно полезнее для организма, чем пить лекарства.

Мне, конечно, был известен этот изумительный по красоте парк, охраняемый в настоящее время как памятник садово-парковой архитектуры начала прошлого столетия. Но я ничего не знал о его специфических свойствах. И теперь я с гораздо большим удовольствием стал посещать его, восхищаясь ветвями-бивнями гигантских секвой или мамонтовых деревьев, нежной зеленью голубой ели, могучим ливанским и спорящим с ним по красоте атласским кедрами, пышными древовидными можжевельниками, поражаясь кустам кизильника, пылающего пучками красных ягод, и вечнозелёной калины, усыпанной брошками белых цветов.

Да разве можно спокойно пройти мимо зарослей дикого бамбука, так напоминающего африканские джунгли, или привычного для Крыма кизила, распустившего свои бледно-розовые лепестки в январе месяце? Или вдруг я набрёл на целую плантацию подснежников, среди праздничной белизны которых неожиданно оказывались яркие, как огонь, ягоды иглицы. Благоухал ароматами лекарственный розмарин, привлекающий к себе внимание разбуженных медовыми запахами пчёл.