Школа отваги и мужества. Книга 1

– Молодцы! Я и смотрю, что вы ребята хорошие! – она обвела их взглядом, – Только не обижайтесь! Послушайте моего совета!

Ребята притихли, а женщина продолжила:

– Ленинград – это особый город. Нет такого больше нигде, и жители относятся к нему бережно: не сорят и семечки не грызут. Вы, если приехали в Ленинград, не мусорьте, пожалуйста! Берегите город, в котором учиться будете! Лучше пирожок скушайте, а семечки в нашем городе не грызут!

– Извините, тётенька, мы не знали! – смущаясь, ответили ребята и дружно, подойдя к ближайшей урне, высыпали в неё семечки.

Когда они повернулись, женщины не было, словно она растаяла в утренней дымке, а может, зашла под арку в ближайший двор-колодец. Скоро ребята забыли о ней, но её слова навсегда врезались в память.

Долго ещё бродили они по Ленинграду, побывали на Дворцовой площади, на Стрелке Васильевского острова, прошли через Петропавловскую крепость, дошли до Авроры. Ели мороженое, покупая его у торговок, стоявших с тележками под зонтиками. Пили газировку из автоматов «Соки-воды» с одним граненым стаканом на всех, который, при нажатии на подставку, где он стоял, тут же ополаскивался водой. В четыре часа дня, забрав вещи и изрядно сбив ноги, вышли из станции метро Технологический институт.

– Мужики! – сказал Сергей, – Вам жрать не хочется? А то сёдня, наверно, килограмм мороженного съели и больше ничего. Я бы чего-нибудь кинул в живот! А вы?

– Да, мо-ожно! Только у меня ещё есть еда, которую мамка положила перед отъездом! – ответил Игорь.

– И у меня мама пирожков в дорогу напекла! – поддержал его Лёшка.

– Это хорошо, – сказал Сергей, – Но надо будет ещё и на ужин что-то перекусить, а может быть и на завтрак!

Он показал на другую сторону Московского проспекта, – Вон, глядите – «Пышечная»! Вы когда-нибудь пышки ели? А вообще, знаете, что это такое?

Все молчали.

– У меня бабушка пышки пекла, – начал Николай, – Круглые такие, как небольшой каравай! Вкуснотища!

– Всё! Решено! – перебил его Сергей, – Идем, пышки лопать! Сравнишь, какие вкуснее!

В пышечной до десятка ребят их возраста стояли за круглыми столами. На длинной стойке притягивал взгляд противень с пухлыми и румяными, как баранки, пирожками, обсыпанными сахарной пудрой. Рядом возвышались две большие круглые, блестящие емкости с краниками. За стойкой находилась толстая тётка в белом халате и смешном колпаке. Слева от неё за кассовым аппаратом сидела ещё одна, тоже вся в белом.

– Нам пышек, пожалста! – бодро сказал Серёга.

– Сколько? – равнодушно бросила продавщица.

Юноша немного растерялся, но стоявший сзади Лёшка поддержал друга:

– Каждому по пять штук!

Женщина окинула ребят взглядом. Отточенным движением положила в тарелки по пять пышек и, поставив каждую на весы, что-то сказала, сидевшей за кассой.

– Кофе или чай сами нальёте, там подписано! – проговорила она автоматически и уже обращалась к следующим покупателям.

Налили кофе (молочно-коричневатую сладкую жидкость, которая оказалась неожиданно вкусной). Рассчитались, заплатив каждый за себя, отсчитав по пятнадцать копеек за пышки и по десять за кофе.

– Так вот вы, какие пышечки! – сказал Сергей, когда все разместились за одним круглым столом, полностью заставив его тарелками и гранеными стаканами с кофе, – А ты, Колюха, говорил, как карава-аи! Дере-евня ты!

Увидев, что ребята за соседним столом едят пышки руками, прихватывая их кусочками резаной бумаги, в большом количестве торчавшей из стаканчиков, стоявших тут же на столах, принялись за еду (пышки оказались очень вкусными и сытными).

– Наверно мало взяли! – вздохнул Сергей, прожевывая первую и запивая ее кофе.

Никто ему не ответил, все с удовольствием были поглощены едой.

Подходя к училищу, ещё издали увидели толпящихся на тротуаре людей. За несколько десятков метров до толпы, внимание Николая привлек зеленый дворик, огороженный чёрной якорной цепью, прикованной к низеньким гранитным столбикам. В глубине его во всю стену многоэтажного здания красовалась периодическая таблица Менделеева. В центре дворика возвышалась статуя, какого-то сидящего человека (как потом узнал Николай – это был памятник Менделееву).

– Чего замер! – крикнули ребята, – Догоняй!

У ворот училища, сделанных из кованного металлического прута в виде пик с наконечниками и украшенных в центре перекрещенными золотыми пушками, родители давали последние наказы своим детям. Несколько ребят в гражданской одежде и военной форме, даже один морячок в бескозырке, обнявшись с девушками, стояли в стороне под деревьями. Особенно Николая поразило то, что на удалении от всех, под большими тополями, две мамаши, достав торбочки с едой, кормили своих семнадцатилетних дитяток, а те торопясь, уплетали домашние котлетки за обе щеки. На всё это с высоты ступенек КПП*, облокотившись на металлический поручень, с чувством превосходства бывалого вояки, наблюдал загорелый курсант в парадной форме, в лихо сдвинутой на затылок фуражке, и начищенных до зеркального блеска глаженых сапогах. На плечах, отливая на черном бархате золотом полосок, красовались погоны с буквой «К», на поясе грозно висел штык-нож – знак, что он находится при исполнении, а на рукаве гордо желтели три нашивки.

– Мы…, это…! – путаясь, обратился к курсанту Сергей, когда они подошли к ступенькам КПП.

Тот, медленно повернул к ним голову и, глядя сверху вниз, голосом, в который вложил всю важность своего положения, не спеша произнес:

– Предписание!

Ребята торопясь достали документы и протянули ему. Курсант, не удосужив своим вниманием протянутые бумаги и даже не взглянув в них, бросил:

– Проходите! Там спросите, где приёмная комиссия!

Оказавшись внутри училища, ребята остановились. Прямо перед ними на спортивном городке двое курсантов, одетых только в военные брюки и сапоги ловко жонглировали черными гирями, ещё двое занимались на перекладине и брусьях. Под их загорелой кожей буграми играли мышцы. С два десятка ребят в спортивных костюмах, сидя на наклонных гимнастических досках, с интересом наблюдали за ними.

– Ничего особенного! Мы тоже такими будем! – сказал Сергей, – Пошли искать приёмную!

И они двинулись дальше.

– А это, что за башня такая? – показал Николай на строение из красного кирпича в виде старинной башни (потом он узнал, что это было обыкновенное отхожее место).

– Вы, что ищете? – строго спросил подошедший офицер, – Приёмную комиссию?

– Да! – вновь за всех ответил Серёга.

Офицер показал рукой в сторону видневшегося входа.

– Зайдёте в Голубой коридор… – начал он, затем поморщился, – Короче! Вход видите!?

– Да! – дружно ответили все.

– Вам туда! Там найдёте! – посмотрел на ребят и добавил, – По училищу не болтайтесь!

Войдя в дверь и, немного пройдя, ребята оказались, и в самом деле, в арочном коридоре, выложенном голубой плиткой. Как позже узнал Николай, этот коридор назывался «Голубой» или «Банный». «Голубой» – понятно, по цвету (в то время прекрасный голубой цвет ещё не был испоганен представителями сексуальных меньшинств), а «Банный» – оттого, что в былые времена, когда училище носило имя «Константиновское», господа юнкера изволили здесь мыться. Сейчас же в нём располагались учебные классы, а мылись курсанты в городе, в бане (не господа!).

– В приёмную комиссию? – спросил парнишка в спортивном трико с красной повязкой на рукаве и, не дожидаясь ответа, показал рукой на дверь, – Здесь! Проходите!

Это был обычный класс, со сдвинутыми в сторону столами, с грифельной доской на стене, у которой за столом сидел скучающий прапорщик. В углу на стуле, прикрыв глаза, дремал маленький юноша в сером пиджаке, надетом на спортивный костюм, и тоже с красной повязкой.

– Документы давайте! – устало сказал прапорщик.

Посмотрев бумаги, поднял глаза:

– Чего поздно так!?