Переплетение душ

– Эво как. Неужто запамятовали, Калистрат Епифанович? Задвижский я, Гаврила Семенович. Неужто не признали?

– Ах да, извините, – опомнился я после всего того, что произнес мне исправник. Признаюсь, особо я ничего не понял из того, что своей длинной речью хотел показать мне этот человек.

– Признаю, ну как же, Гаврила Семенович, дорогой вы мой человек. Но, извините, по какому поводу вы украшаете своим присутствием мой завтрак, я не понял.

– Негоже лукавить, молодой человек, – как-то по-звериному щерясь, произнес государев слуга. – Я этого особо не люблю и еще раз вам намекаю – долг платежом красен.

– Да какой к черту долг? Что за загадки? Говорите ясно, четко, к чему нести всю эту околесицу? Что вы хотите, как вас там, забыл. Понапридумывают греческих имен, а мне гадать.

– Что ж, уважаемый Калистрат Епифанович, вижу, вы несколько не в духе. Ну что ж, я, пожалуй, удалюсь. Вижу, вы меня несколько недопонимаете. Дело ваше, но шутить с собой я не позволю! Прощайте, и да хранит вас Господь, но этого унижения я вам не прощу!

И, поднявшись, Задвижский, взбесившись явным неуважением к своей особе, покинул гостиную дома Поклоновых.

«Ну и нравы», – заметил я. В мое время люди попроще общаются, и за такие ребусы морды бить надо. Я терпеть не могу скользких людей. Евреи какие-то, право слово. «Миша, ты где?» – закричал я на всю гостиную. – «Я здесь, Калистрат Епифанович», – как-то скованно подошел ко мне управляющий.

– Ну, что ты глазами хлопаешь, объясни, что хотел этот человек от меня? Ты же управляющий в этом доме, и, как я понимаю, должен все знать, быть в курсе всех дел.

– А что тут скажешь, барин? Договор действительно между вами имеется, и очень странно, что вы о нем забыли.

– Какой? Говори, не томи.

– Да дело, собственно, в том, что господин Задвижский выручил вас касаемо вашего карточного долга в обмен на одну книжицу из вашей библиотеки, которая очень может помочь Гавриле Семеновичу в каком-то важном государственном деле. А в каком – этого я знать не могу, так как мне это по чину не положено.

– В самом деле? Ну что ж, проводи-ка ты меня, голубчик, до библиотеки моей. Я так понимаю, мне предстоит большая и кропотливая работа, может, это способствует моему возвращению домой.

– Как скажете, барин, но обычно вы не пускали меня даже близко к дверям этой комнаты.

– Ничего страшного, жизнь меняется, друг мой. Вперед, нас ждут великие дела! – как-то позитивно воскликнул я, и управдом повел меня до моей усадебной библиотеки.

Глава 8

Он очнулся от того шокового состояния, в которое ему пришлось погрузиться ввиду обстоятельств, возникших в ходе его провидения. Конечности жутко затекли от веревок, стягивавших его. В голове жутко шумело от неопознанных запахов, витавших в воздухе. Но больше всего в ужас повергало то, что он не мог узнать себя, и даже куда-то пропала та вещь, за которой частенько, ради поднятия настроения, он гонялся – это его собственный хвост. Ему казалось, что он стал больше походить на своего хозяина. Но почему произошло такое превращение, он не понимал. И вообще, что нужно делать? Инстинкты тоже как-то притупились, и природа все слабее и слабее посылала свои сигналы.

А ведь раньше природа являлась для него просто кладезем мудрости. Благодаря ее подсказкам хозяин просто души в нем не чаял. А теперь ни хозяина, ни мудрости, ни даже когтей. Одни эти проклятые веревки. Ну что ж, нужно их грызть, может, тогда придет освобождение от этого варварского плена. И он начал тщательно заниматься этим делом. Ну и зубы, конечно, это просто ужас! Они мало того, что тупые, так при любом резком движении их начинает ломить, и вся челюсть просто ноет от тех неудобств, которые преподносит ей ее обладатель. Ну а что поделаешь? Нужно себя освобождать, тем более есть очень хочется. А хоть и притупленный, но все-таки хоть какой-то слух уловил скрежет лап мыши. И поэтому, чтобы заполучить обед, положенный по природе, нужна свобода.

И так ему приходилось своими слабенькими зубками отделять у веревки каждую нить, из которых она состояла. Грызть, несмотря на те неудобства, которые это занятие приносило. Но вот, спустя примерно часа два кропотливой работы, передние конечности обрели свободу. И теперь не зубами, а пальцами нужно пробить себе полное освобождение, чем наш герой и занялся. Признаться, это далось крайне тяжело. Он не умел в полной мере обладать возможностями тела, в которое ввергло его провидение судьбы. Он просто не понимал, что нужно делать. Он метался, дергался, пытался достать стягивающую его задние конечности веревку зубами, но все тщетно. Еще эти дурацкие тряпки, заменявшие ему шерсть. В общем, ужас какой-то.

Но тут его осенило и пальцами он стал распутывать узлы на путах, препятствующих полноценному кровообращению. После получаса кропотливой работы он наконец обрел свободу. Обнюхав все углы и не заметив ничего опасного, он начал метаться в поисках выхода, запрыгнув на подоконник той каморки, в которую был заперт. Он уставился в окно и там обратил особое внимание на близко расположенное дерево, на котором задорно чирикали местные воробьи. Нашего человекообразного кота это взбесило до крайности, и тут удача! Форточка окна открыта, и в нее можно вылезти и начать охоту на этих крылатых трещоток. Кое-как перелез наш герой через отверстие в окне и выпрыгнул на улицу. Его личность сразу же заинтересовала местных мальчишек, которые махом бросили свое сражение за вершину снежной горы и с любопытством окружили Грегория. Ему это пришлось крайне не по душе. Он встал на четвереньки, с угрожающим видом выгнул спину, при этом издавая странные шипящие звуки, и тут же получил удар в лицо от снежка, полетевшего от одного из наблюдающих. Это привело нашего героя в ужас. Он вспрыгнул, закрутился, бросился на дерево и очень ловко забрался на его макушку. Сердце бешено колотилось, а дети все забрасывали мужика снегом.

Но тут на улицу выбежала Глашка. Увидев то, что происходит с Грегорием, она разогнала толпу и позвала управляющего. Михаил Соломонович вышел с таким надменным видом, что с первого взгляда могло бы показаться, что Миша – хозяин. Итак, наш управляющий подошел к дереву, на котором сидел Грегорий, и начал его трясти, приговаривая: «Гришка, ты бы не хулиганил. На все воля Божья. Ну накажет тебя немного барин, на то ты и крепостной». Грегорий издавал звуки, похожие на мычания немого. Тогда управляющий, не церемонясь, созвал мужиков и велел им спилить дерево, пообещав им по чарки водки. Те быстренько оформили дерево, даже не удивившись тому, что там на макушке человек сидит. Деревце грохнулось вместе с Грегорием. Управляющий приказал мужикам схватить его, но не тут-то было: наш кот дал деру по всему двору. Он просто взбесился от всего того, что с ним приключилось.

Михаил решил спустить дворовых собак, а признаться, псы в хозяйстве Калистрата Епифановича были особо матерые. Сам губернатор подарил их ему на день годовщины Бородинского сражения. А губернатор всегда делал подарки исключительного качества. Псы махом догнали нашего героя и начали рвать его. Грегорий ревел, кувыркался и тоже пытался укусить своих обидчиков, но все тщетно. Было такое ощущение, что собаки сообразили, с кем имеют дело, и как бы играли со своей жертвой. Управляющий немного сжалился и приказал мужикам отогнать собак, а нарушителя порядка запереть в винном подвале хозяина. Он посчитал, что крепостной непременно поведется на вино, а как известно: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Поэтому в нетрезвом состоянии этот недоумок непременно выдаст того, кто надоумил его к такому сепаратизму.

Глава 9

Вокруг темнота, и было порядком душновато. Он очнулся от того, что по нему кто-то ползет. Сообразил – это была мышь. Подскочив и ужаснувшись от такой дерзости заклятого врага, данного природой, он пытался разглядеть силуэт врага. Но все тщетно. И даже нюх не помогал.

Вообще как-то странно то, что в последнее время на него свалилось столько неприятностей. Наверное, это все за то, что он тайно от хозяина делал свои маленькие шалости под ванной. Ах, если бы вернуть то славное время, когда можно было бы полежать в углу своего любимого дивана или же просто поиграть с хвостом. Но, увы, ни дивана, ни хвоста попросту не было. Вокруг только стая ошалелых людей, которые хотят замучить и истребить его по непонятной причине. И главное, что тело стало как у хозяина. Какое же оно неудобное, и еще эти дурацкие тряпки, в которые это тело облечено. Ужас! А что самое страшное, так это вонь, которая исходила от той душевной оболочки, в которую была заточена душа простого кота. Ну где же ты, хозяин? Честно признаюсь, я больше никогда не буду вести себя неподобающе. Вот такие вот мысли находились, наверное, в голове нашего подвального узника, когда отворилась дверь и на пороге стоял управляющий Михаил Соломонович Париков – гроза всех крепостных поместья Поклоновых.

– Ну что лежишь, дружок? – усмехнулся управляющий. Грегор сразу как-то скрючился и пытался зашипеть на нежданного гостя, чем сразу же вызвал смех у вошедшего гостя.

– Ну хватит, хватит валять Ваньку, дружок. – Вид у Михаила Соломоновича был весьма внушительный, надменный. В свое время ни один провинившийся крепостной прошел через его руки. Главное заключалось в том, что ему было попросту плевать, кто был его жертвой. Совсем еще ребенок или дряхлый старик, он попросту слуг не считал за людей, и если кто-то в чем-то провинился и пытается отречься от своего каверзного поступка, то тут нужно действовать жестко и бесцеремонно.

А вообще у Михаила была мечта. Он много читал про очень суровых слуг царя Петра, которые в подвалах тайной канцелярии развязывали языки заговорщикам, пытавшимся нарушить устои зарождающейся империи. Он выписывал литературу у своих господ в Петербурге, у ценителей книг, связанных в той или иной степени с историей своего Отечества. Делились они с ним с большой охотой, тем самым чувствуя себя полезными для общества. А Михаил Соломонович втайне от барина в винном подвале, по примеру, вычитанному из хроник царя Петра, организовал некую свою тайную канцелярию. Он нашел отличного механика, платил ему хорошие деньги, чем очень расположил к своей особе сего человека. Механик в подвале поклоновского особняка изготовил станки для развязывания языков людей, которые, по мнению Михаила Соломоновича, мешали спокойной и размеренной жизни поместья.

Здесь можно было обнаружить следующее. Великая красотка-дыба, представлявшая из себя специальное ложе с валиками на обоих концах, на которые наматывались веревки, удерживающие запястья и лодыжки жертвы. При вращении валиков веревки тянулись в противоположных направлениях, растягивая тело и разрывая суставы пытаемого, что приносило ему нечеловеческую боль, а управляющему – адскую радость. Для воров, по приказу Михаила Соломоновича, соорудили другую дыбу. Она состояла из двух столбов, вкопанных в землю и соединенных перекладиной. Допрашиваемому связывали руки за спиной и поднимали за привязанную к рукам веревку. Иногда к его связанным ногам привязывали дополнительный груз – специально отлитый на местном заводе десятипудовый слиток чугуна. При этом руки у поднятого на дыбу человека выворачивались назад и часто выходили из суставов так, что обвиняемый висел на вывернутых руках не час и не два, а часов пять. И, чтобы облегчить свою участь, сознавался во всех сваленных на его плечи грехах. А это означало, что преступление в поместье раскрыто. Управляющему – похвала от барина, виновному – сеча кнутом, что нередко после проведенных пыток заканчивалась летальным исходом. Для более эффективного расследования мастерами был изготовлен специальный станок для сдавливания головы. Принцип действия такого механического чуда был прост: голову жертвы опускали в специальный ящик, на шею надевали специальный хомут. Поначалу это выглядит очень забавно, а затем, когда все подготовительные работы завершены, палач переходит к действию. Он крутит специальные рычаги, которые способствуют сдавливанию головы жертвы специальными грубыми металлическими пластинами, приводящему к гибели оппонента. Ну а для тех, кто просто слегка провинился, у Михаила был выстроен простой лежак, на котором нарушителя режима попросту секли.

– Итак, – произнес Париков. – Что происходит между тобой и барином? Ты сознаваться, как я понимаю, не хочешь.

Грегор молча смотрел на вошедшего человека непонимающим глуповатым взглядом. Конечно, по привычке он хотел промяукать, но рот как-то не слушался и не мог произнести нужного звука.

– Послушай, дружок, в каком серьезном и чреватом для твоего здоровья положении ты оказался. Я – Париков Михаил Соломонович, с этой минуты начинаю вести собственное расследование в отношении тебя и твоего недоумка-барина. На мой взгляд, вы гнусные подрыватели устоев Государства нашего, нашей великой Державы, нашей Империи. Вы замышляете заговор и поэтому прикидываетесь сумасшедшими. Но, мои дорогие друзья, я из вас дурь-то вытяну. А начну это дело с твоей личности. В общем, знай, свои никчемные жизни вы закончите в Сибири или на плахе. А теперь приступим к первому акту моей пьесы. Мефодий, Федор, зайдите, – приказал управляющий.

В подвальное помещение зашли два здоровенных дворовых мужика, которые занимали должности пахарей.

– Схватите этого негодяя.

Они незамедлительно исполнили приказ. Мужики были настолько сильны, что брыкания Грегора не дали ему никаких результатов. Управдом решил начать свой допрос с того, что велел Мефодию вытянуть руку жертвы. Михаил грациозно взял со стола свечу и начал медленно подносить к руке допрашиваемого. Сперва он подносил свечу и тут же убирал обратно, но в один момент, поднеся свечу к напряженной руке пытаемого человека с душою кота, не убрал, и наш узник от боли и обиды, пронзившей его до самой глубины души, издал душераздирающий крик и потерял сознание, обмякнув в руках своих палачей.

Глава 10

Зима. Самое дорогое время года для русского человека. Время, когда все кругом замирает, погружается в сон, чтобы отдохнуть от проделанной работы. Ощутить силу тех побед, открытий, проделанной за год работы и подготовиться к новым свершениям, встряскам и всевозможным сюрпризам, которые готовит для нас провидение.

Вообще, Россия, особенно ее глубина – это уникальное место. Беспрекословно можно заявить, что самые здоровые люди живут именно там. Возьмем, к примеру, рядового европейца и нашего сибиряка. Сибиряк – высокий, статный, здоровый парень, который может подкову руками разогнуть. Испытанный летним зноем и лютыми морозами, лесными пожарами. Ну а европеец – изнеженный, вечно шмыгающий носом. Простак, который при любом реальном капризе природы начинает роптать на свою судьбу, дескать, за что мне такое наказание. А русский человек видит позитив во всем, что бы с ним не происходило, что очень характерно отражается на его жизни.

Возьмем, к примеру, какой-нибудь широко распространенный праздник или обряд, например свадьба. Нет ничего в жизни более веселого и взрывного, как простая русская крестьянская свадьба, когда если гуляют, то гуляют все. Все действия в традиционной крестьянской свадьбе разделяются на несколько захватывающих сюжетов, каждый из которых происходит в такой динамике, что дух захватывает от этого драйва, окружающего людей, создающих ячейку общества, которая принесет новые трудовые резервы для нашей Родины, пусть даже и самодержавной.

Каждый из обрядов имел форму некой игры, выступавшей в различных формах. Особенно ярко это проявлялось на этапе сватовства, когда сваты подъезжают на лихих конях к воротам двора невесты и дубинами стучат в ворота. Требуют хозяина, впустить переночевать заплутавших путников.

Понимаешь, дорогой друг, создается не ведающему человеку, случайно попавшему на это событие, впечатление, что вокруг происходит спектакль. Спектакль, поставленный настолько профессионально, что многие современные режиссеры могут только завидовать. С каждым обрядом свадебного цикла характер игрового цикла усложняется. Молодым нужно пройти множество препятствий, чтобы их сердца соединились на веки вечные. Ведь создание семейного очага – это серьезный и архиважный шаг в жизни каждого человека. Не важно, какого социального статуса.

Но вот все зигзаги и пороги позади, последний шаг – благословение барина. Ведь барин – это такой человек, с которым нужно однозначно дружить и относиться к нему, как к очень значимому человеку. И его благословение – это очень важный шаг в истории создания многих крестьянских семей. Конечно, в течение истории жизни было много вопиющих и несправедливых случаев лукавства со стороны управляющих слоев. Нередко доходило до маразма и несчастных случаев, когда среди управляющих слоев нашего населения просачивались самодурство, алчность, зависть и просто злоба. Помещику было наплевать на свою честь, он просто хотел причинить зло окружающим, показать свое хозяйское Я и не разрешить жениться. Или он разрешал, но только после интимной близости с невестой, объясняя это тем, что должен сам удостовериться в невинности девушки-невесты для своего подчиненного, не осознавая тем самым, что ломает, бывало, что и оканчивает жизнь не только себе, но и окружающим. Портит ее, обрекая человеческую душу на страшные муки и страдания, тем самым подрывая авторитет дворянства у народа, что в будущем привело к очень плохим последствиям.

А ведь все можно было устроить довольно-таки просто. Если бы простой помещик-дворянин был неподвластен собственным амбициям, то можно было бы создать не просто российскую самодержавную империю, а реальную сверхдержаву, в которой приветствовалось бы благополучие простых граждан. Не в ущерб привилегированному сословию. Вы можете спросить: «Ну как это можно было сделать? Это же нонсенс!» А я, как человек, оказавшийся в подобной ситуации, вам попытаюсь разъяснить. Во-первых, простым гражданам, пусть и крепостным, прежде всего нужно было показать, что их хозяин заинтересован в их благополучии и благополучии их семьи. Как это можно было создать? Да очень просто. Хотя бы полноценным питанием. Нередко из-за паники от того, что не хватит прокормиться господину, в ущербе оказывался простой русский мужик, который отдавал последний кусок хлеба своему хозяину, довольствуясь лебедой. И это крайне неправильно. Ведь согласитесь, если ты дворянин, и тем более помещик, у тебя есть средства и ты состоишь на государевой службе, получая какое-никакое жалованье. Неужели нельзя войти в положение? Да голод, да неурожай.

Береги честь смолоду – вот главный слоган общества. Зачем же его нарушать, ведь можно и перетерпеть, дав крестьянам продыху в неурожайный год. Пусть довольствуются тем, что вырастили, а ты и на жалованье прожить можешь. На то она и служба государева. А сколько талантов зарыто вглубь? Ведь дворянин не осознавал пользу своего звания для общества. Друзья мои, сколько реальных талантов было среди крепостных: тут тебе и художники, тут тебе и артисты, и музыканты. Вообще, русские крестьяне – это клад для русской культуры. Это такой материал, который может вывести нашу Державу на самый высокий уровень, не предпринимая к нашему обществу никаких революций.

Да, в то время, в котором я оказался, все мои здесь изречения и в грош-то не ставили, но надеюсь, что те из современников, которые узнают о моих похождениях, задумаются и будут более трепетно относиться к простому русскому народу, который в большинстве своем населяет пространство нашей великой Родины. Ведь именно на плечах простого русского мужика держатся устои государства. И с этим со мной поспорить не может никто.

Глава 11

Я в библиотеке. Ах, как много великого звучит в этом слове – «библиотека». Это тебе и народная мудрость, и философия, и история, и математика, и география. В общем, библиотека – это всё.

Конечно, в мое время, время цифровых технологий, многие люди отказались от этой сокровищницы, которая создавалась веками трудами многих людей, заменив ее на простой универсальный компьютер, подключенный к глобальной паутине мусора и хлама. Да, в интернете можно найти любой материал на какой душе угодно вкус и цвет, но никогда человек, поддавшийся плодам цивилизации и отказавшийся от естественной продукции интеллекта, не сможет оценить тот путь развития, который прошло то или иное творение, внутреннего состояния человека. Он своими произведениями души пытается скрасить серость дней обычного жителя планеты, предоставив для его духа пищу, способствующую отвлечению его сознания от насущных житейских вопросов. Способствующую отдыху его ума, который в дальнейшем придет к правильному решению тех или иных проблем, чем тот обитатель этой бренной земли, который целиком и полностью погружен в свои дела, посылаемые ему колесом времени.

Итак, моя задача прежде всего состоит в том, чтобы разгадать загадку того, почему и для чего я оказался в николаевской России, в периоде расцвета нашей великой державы. Ведь именно государь Николай Павлович Романов держал в узде всю страну, начиная от высших слоев общества и заканчивая низшими, отчасти даже несправедливо обиженными судьбой людьми. У императора политика к крепостным была такова, что, если ты безродный, хоть и имеешь просто божественный талант, этот факт никого не интересует, занимайся тем, чем положено, и не более. А тем, чем бы ты хотел заниматься, с этим, так сказать, делом справятся те люди, которые для этого предназначены как по должности, так и волею судьбы. А мы, то есть правящие слои государства, в случае неудач с них спросим по полной. И пусть за это они ответят по совести. А уж какое наказание за это они получат, мы уж непременно решим. Вот в таком периоде русской истории я оказался. Здесь прежде всего ценилась четко отлаженная система.

Покопавшись среди тех чудесных творений человека, я натолкнулся на тот факт, что не знаю родного языка. Того языка, который еще не перекроила Великая Октябрьская революция. Я, хоть и считался очень грамотным человеком в свое время, оказался бессильным перед лицом настоящей славянской литературы, которой пользовалось все население великой Российской империи. Ну что ж тут поделать, нужно пройтись по поместью и найти более грамотного человека, который поспособствовал бы мне разобраться в книгах, в делах моего тела, как бы смешно это не звучало. На мой взгляд, из тех познаний, которые я получил в своем веке, я должен найти некоего ученого француза. Ну это, понимаете, как у Толстого в его трилогии «Детство. Отрочество. Юность». Учитель, француз, все знающий и все умеющий. Эдакий прожженный человек, потрепанный ураганом жизни.