Любовь-неволя

– Ну, в общем-то… есть немножко.

– Я так и поняла. Знаешь, я тебе в доме постелила. Скоро зима. Будешь теперь там спать, а то чего же: одна комната пустая стоит, а ты – в сарае, на холоде…

– Спасибо, конечно, – растерялся ты, поспешно поднявшись на ноги и сделав пару шагов навстречу своей хозяйке, – но… что же ты скажешь соседям? Твоей жалости не поймут.

– А они и не узнают. Будешь потихоньку заходить ночью, когда никто не видит. Аул рано спать ложится.

Сказав это, она направилась в дом. Ты замёрз, да и не пристало пленнику строить из себя рыцаря: а вдруг Мариам передумает? И ты, поднявшись на ноги, направился следом за ней.

Неужели ты нравишься Мариам?

Нет-нет, романтические фантазии подобного рода – непозволительная роскошь в твоём положении!

***

В доме имелись две раздельные комнаты. В одной находилась спальня хозяйки. В другую она отвела тебя. Только теперь ты обратил внимание, что на Мариам была надета лишь длинная ночная рубашка, а поверх неё – наброшенный на плечи светло-серый поношенный плащ с линялой меховой подстёжкой: она, наверное, уже легла, когда, вспомнив о тебе, решила наведаться в сарай.

Мариам указала взглядом на разложенный старенький диван, со свежей белоснежной простынёй, двумя небольшими подушками и стёганым ватным одеялом, заправленным в пододеяльник с вырезом в форме ромба посередине.

Боже, как давно ты не лежал в настоящей домашней постели!

Да было ли такое вообще когда-нибудь? Разве что в другой жизни…

Ты уселся на краешек дивана и провёл огрубевшей ладонью по нижней кромке простыни, словно не верил своим глазам. Волна противоречивых эмоций захлестнула тебя с головой.

А Мариам отчего-то не уходила. Помедлив немного, она вдруг присела рядом. И сказала, грустно глядя тебе в глаза:

– Я уже думала: если отпущу тебя – как домой через Ичкерию доберёшься? Не знаю. Убьют или опять в плен возьмут. А так – отпустила бы, честное слово.

Ты кивнул. Действительно, путешествовать по Чечне русскому человеку сейчас абсолютно невозможно. Не просто небезопасно, а смертельно-безнадёжно. Тебе не раз приходилось видеть трупы тех, кто пытался бежать. Пойманных беглецов – в назидание другим пленникам – забивали до смерти палками или закапывали живьём в землю. Впрочем, изощрялись и другими способами. С некоторых сдирали шкуру. Одного несчастного, связав, распилили двуручной пилой… Ты видел головы, насаженные на колья. Видел сердца, прибитые к деревьям… Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы намертво отбить у тебя всякую охоту к бегству.

И ещё ты подумал о том, что Мариам говорит по-русски совершенно без акцента, не в пример прочим местным. Она вообще во многом была не такая, как все. Ты уже давно обратил на это внимание. Может, Мариам выросла в относительно интеллигентной семье? Может, её просватали в городе, оттого она и не такая дремучая? Спросить у неё, что ли?

– Я держу тебя не потому что мне нужен невольник, – повторила она, и в её тоне ты уловил виноватые нотки. – По хозяйству и одной не трудно справиться, я привыкла. Просто куда ты пойдёшь? Ничего, кроме беды, из этого не получится.

– Я знаю, – ты облизнул пересохшие губы и улыбнулся. – А ты хорошо говоришь по-русски. Лучше всех остальных… местных.

– Я училась в техникуме в Ростове. Там совсем другая жизнь… – Мариам медленно протянула руку и провела кончиками пальцев по твоей щеке. Её голос стал совсем тихим:

– Бедный. Трудно тебе тут.

Ты вновь молча улыбнулся. Даже если бы требовалось что-нибудь ответить, ты вряд ли сумел бы заставить себя сделать это. Тебя охватил столбняк. Губы словно одеревенели, мысли путались в голове. Да и не мудрено. Больше четырёх лет тебя не касалась женская рука!

На щеках у Мариам выступил румянец, черты её лица заострились. Она ещё что-то говорила, однако ты ничего не слышал. Лишь смотрел на неё, думал о ней, чувствовал её прикосновения… «Какие у неё тонкие и нежные пальцы. Какое они источают тепло… Неужели всё это происходит наяву? Да полно: может, ты что-нибудь неправильно понял? Мало ли какой бред способно породить человеческое сознание. Может, ей просто жаль тебя? Скорее всего, так оно и есть. Слишком давно в твоём сердце царила полная, отчаянная, смертельная пустота. Такая, что порой хотелось заполнить её криком. И вот теперь – это неожиданное прикосновение… Зачем? Почему?» – сомнения мельтешили у тебя в голове подобно стайке трепещущих мотыльков.

Разумеется, с первых дней своего пребывания здесь ты заметил: Мариам никогда не смотрела на тебя свысока, в ней не было ни тени того высокомерия, какое обычно проявляют местные в отношениях с русскими, а тем более со своими невольниками.

Но – это медленное и невыносимо приятное прикосновение тонких пальцев, похожее одновременно на мечту и насмешку… Что оно может значить?

Ты настолько увяз в терзавших тебя противоречивых мыслях, что казалось совершенно невозможным из них выбраться. И вместе с тем ты смотрел и не мог оторвать взгляд от этого светло-серого плащика, сползавшего с округлых, изумительных плеч – сначала с одного, потом с другого – плавно, невероятно, бесконечно… Казалось, ты сходишь с ума.

А пальцы Мариам продолжали ласково гладить твоё лицо. И между вами словно завязывался незримый узелок. Тебя притягивало к ней – неодолимо, точно магнитом. Всё твоё существо содрогалось, потому что… ты почти со страхом ощущал нараставшее возбуждение. Быстрые, неукротимые, сумасшедшие мысли вспыхивали и обжигали сознание, одновременно туманя, опьяняя и побуждая к действию. Желанному и уже почти неминуемому… Хотелось впиться губами в её губы, обхватить и прижать к себе это хрупкое тело в полупрозрачной ночнушке – так, чтобы она закричала! потеряла сознание! умерла! – но ты всё ещё боролся с собой и сдавал позиции, сдавал позиции, неизбежно и обречённо сдавал их… До тех пор, пока ваши губы не соприкоснулись, а руки и ноги не переплелись. Ваши тела слились, ваши дыхания разбились друг о друга, для того чтобы набрать критическую массу и взорваться на последнем градусе нетерпения. И быстролетящие блики времени, закружив, оглушив, ослепив и отняв у вас разум, подарили вам одну из тех редких ночей, которые, даже закончившись, длятся и длятся, не прекращаясь, по сути, никогда…

Глава вторая. Шаги под звёздами

Дни

разодранные в клочья

воспоминаний и дат;

вчерашние

миновавшие

мёртвые.

Марк Брат

Она лежала, прижавшись к тебе.

Словно отхлынула шалая океанская волна, и мир из фазы сумасшедшего слияния вернулся к соприкосновению, ровному и тёплому, с приятной отдохновенной неподвижностью и солоноватым привкусом звёздного света на губах.

Ночь струила неторопливые минуты, и спокойное дыхание Мариам уже давно свидетельствовало о том, что она уснула. А ты, лёжа на спине и глядя в смутно белевший над головой потолок, прислушивался к этим ритмично повторявшимся звукам, перекатывавшимся через тебя и одновременно просачивавшимся сквозь поры твоей кожи внутрь, пропитывавшим каждую клетку твоего тела, заполнявшим сознание и дыхание, и кровоток, а вместе с ними – настоящее и прошлое, и то, что грезилось тебе в будущем. Ты прислушивался к её безмятежному уютному дыханию и пребывал в какой-то обволакивающей, парализующей истоме.

Скоро, наверное, начнёт светать, а сна ни в одном глазу. Слишком многое произошло. Слишком неожиданно и… непросто?

Впрочем, наоборот: слишком просто!

Этого не может быть. Потому что так не бывает.

Или бывает только в мечтах. Ну разве ещё в сказках. А применительно к реальности – нет, всё, что случилось между тобой и Мариам, представлялось абсолютно невозможным.

Не приснилась ли тебе эта ночь среди обманчивой зыби безвременья? Не причудилась ли под беспокойное шараханье мышей и зябких сквозняков между щелей твоего утлого сарая, плывущего в никуда? Хотя – если даже и так, то лучше бы никогда не просыпаться. Пусть всё провалится в тартарары.

Сколько времени миновало с той взрывной секунды, когда касание губ замкнуло вас с Мариам в единую проводящую цепь, до расплывчато-бесцветного часа, который истощил последнюю каплю физической энергии, двуедино имевшейся у вас, и положил тем самым предел – не желанию, нет, а только возможности его сиюминутной реализации?

В самом деле, сколько сейчас времени? Трудно сказать.

Во всяком случае, ночь определённо на излёте.

Дождавшись, когда Мариам с застывшей в уголках губ улыбкой перевернулась на живот и, обняв руками подушку, продолжила плаванье в свои – судя по всему, не лишённые приятности – сновидения, ты медленно поднялся с дивана. Тихо, стараясь не разбудить её, оделся. Вышел из дома. Прикрыл за собой дверь, остановившись на пороге. Достал из внутреннего нагрудного кармана шинели пачку «Примы», извлёк из неё сигарету. Чиркнув спичкой, прикурил и с наслаждением сделал первую затяжку.

В голове по-прежнему царила полная сумятица. Ты словно повис в пустоте, не зная, как вернуться на твёрдую почву.

В самом деле, что же произошло между тобой и Мариам?

Только не воображай, ради бога, что очаровал эту красивую горянку, раб, не делай преждевременных выводов из её случайного порыва. Между вами непреодолимая дистанция. Скорее всего, просто изголодалась девчонка. Гулять с аульскими джигитами – непременно пойдут слухи-пересуды, приклеится дурная слава. Вот она и пригрела того, с кем безопаснее получить амурную разрядку. Ну, естественно, и доля женской жалости здесь присутствует. Однако мгновенная страсть – штука эфемерная, коротко живущая, ненадёжная, на ней ничего не построишь.