Калининградский сувенир

Я с изумлением понял, что вообще-то стою облачённым в оранжевый строительный комбинезон и держу в руках какую-то пластиковую папку. Вокруг меня снуют люди, слышится шум строительной техники и громкие крики рабочих.

– Андрей! – снова раздался из высоты крик Мирона. – И раствор тоже закончился!

– Андрей! Ты меня слышишь? – этот голос принадлежал уже кому-то другому. Неужели фон Ауэр решил лично проконтролировать ход строительных работ? Не знаю почему, но в животе возникло противное ощущение, что ничего не готово и меня сейчас начнут ругать.

– Андрей! – откуда голос? В недоумении я оглянулся, пытаясь понять, кто же ещё кроме напарника может меня звать, но никого не увидел.

– Андрей! – да что происходит? Когда мы успели подписаться на постройку усадьбы?

– Да твою дивизию, открой глаза в конце конов! – Теперь мне казалось, что крик возникает прямо у меня в голове и я наконец проснулся. Естественно, что тут никто ничего не строил, моё бренное тело лежало на диване, рядом с которым стоял Костян и взирал на меня с крайне недовольным выражением на лице.

– Андрей, решай быстро! – Нетерпеливо спросил он, убедившись, что я всё-таки открыл глаза. – Вы едете со мной или останетесь спать дальше? А то я уже опаздывать начинаю.

– Не-не, мы, конечно, едем, – торопливо пробубнил Мирон, заглядывая из коридора с зубной щеткой во рту. – Пять минут и мы готовы.

Какой он всё-таки быстрый! «Пять минут и мы готовы…»

А как же выпить чашечку кофе? Или ещё лучше запить им свежепожаренную яичницу с беконом? Но, судя по всему, такой сервис в квартире Костяна предусмотрен не был, а жаль.

Кряхтя и постанывая, я всё-таки заставил себя слезть с дивана и принялся натягивать джинсы. Посмотрел время на экране смартфона и тихо охнул. «Мама дорогая! Половина шестого утра! И эти люди будут рассказывать мине за совесть!»

Хотя я не знаю, во сколько проснулся Костян. В гостиной оказался идеальный порядок, все следы вчерашнего праздника уже испарились, а на кухне аккуратными шеренгами выстроились помытые стаканы, рюмки и прочие столовые приборы. Ладно, будем и мы собираться.

Впрочем, бухтел я зря. Почистить зубы и найти чистые носки в рюкзаке оказалось делом недолгим, поэтому если не через пять, то максимум через шесть минут я уже стоял в кроссовках в прихожей и натягивал на себя утеплённую непродуваемую ветровку.

– Давайте, давайте, давайте! – торопил нас Кузнечик, как будто где-то был пожар и без нас там никак не обойдутся. Мы с Мироном молча зевали и также молча выполняли все его распоряжения.

На улице оказалось темно, сыро и противно. Как там было в песне у моего любимого барда?

Туманным бархатом сезона,
Окутан мокрый променад.
И ты сказал солидно и резонно:
«А город всё же мрачноват!»

Мирон правда ничего не говорил. Он молча посмотрел на небо, вытер с лица капельки влаги, буквально висящей в воздухе, вздохнул и молча забрался на заднее сидение автомобиля.

– Слушай, а ты всегда открываешься так рано? – закурив, спросил я у приятеля, когда мы уже выруливали со двора. Сигарета, конечно, неважная замена завтраку, но и круглосуточных кофеин в Чикаго, как называли Чкаловск местные, в поле зрения тоже не наблюдалось.

– Я стараюсь начинать работу не позднее шести утра, – пояснил Костян, выруливая на окружную. Сегодня, в отличие от вчерашнего вечера, он вел машину уверенно, но очень аккуратно. – Как правило, первые два часа у меня золотое время. Местные алкаши тащат сдавать то, что им удалось где-то спереть ночью. Причём чаще всего они сдают это по цене чёрного лома, а если покрутить и рассмотреть повнимательнее, то оказывается, что можно отыскать много деталей из цветного металла. Цветмет – это уже мой чистый заработок. Особенно хорошо, когда приносят старые бытовые приборы. Там иногда попадаются в пайке золото или платина.

Трафик на дороге был скудный. Вернее сказать, его практически не было. Это не Москва, по сто километров в один конец никто ездить не будет, поэтому и просыпаться можно попозже. Минут за десять мы пролетели кусок дороги по окружной и свернули в город.

– Ого, какая громадина, – прильнул к окну Мирон. – Андрюха, это что, форт? Как ты рассказывал?

– Да, третий, – ответил я, рассматривая места, в которых прошла определенная часть моего детства. Рассвести пока не успело, поэтому крепость производила еще более монументальное впечатление. Громадина защитных сооружений буквально нависала над дорогой темной горой, где подсвечивалась лишь трасса экстремальных гонок.

– Обалдеть! Там еще и трасса для мотоциклов есть! – продолжал восторгаться мой напарник. – А почему третий? А там глубокие подземелья? А в них сейчас можно побродить?

– Бродить там и светлое время не слишком безопасно, – усмехнулся я, вспомнив, как мы однажды все вместе сначала искали, а потом откапывали одноклассника. – Потом расскажу пару интересных историй.

Я отвлекся, потому что понял, что Кузнечик снижает скорость и заруливает в гаражный кооператив буквально в километре от форта.

– Ты серьезно? – изумился я. – У тебя точка по приему металлолома рядом с третьим фортом? Тебя должны были завалить неразорвавшимися снарядами и откопанными стволами. Здесь же все вокруг просто усыпано подобными сюрпризами!

– Ну скажешь тоже, засыпать! – фыркнул Костян. – Но веселые инциденты иногда случаются. В прошлом году какие-то умники решили поставить решетку на центральный вход в форт, типа чтобы туда не ходили гулять с собаками, и детишки по подвалам не лазили. Так она простояла буквально два дня, и сами же детишки эти ворота спилили и принесли мне на продажу.

– Чудны дела твои, – покачал я головой. – Когда-то мы облазили здесь каждый подвал, и никому в голову не приходило ставить решетки или хотя бы предупреждающие таблички. Наши мозги тренировались самостоятельно, и мы точно знали, куда идти можно, а куда не стоит. А сейчас? Без указателя или еще лучше стрелочки на полу никто и шагу не ступит.

– Поколение ЕГЭ, – вздохнул на заднем сиденье Мирон. – Они не виноваты, что их натаскивают на тесты, просто привыкли, что у каждой задачи должны быть варианты ответа. Здесь такая же ситуация. Если стрелка нарисована, то надо либо идти по ней, либо не идти, а вот самостоятельно выбирать дорогу людей научить забыли.

Мы припарковались у одного из боксов в самом дальнем конце гаражного комплекса и начали выбираться из машины.

– Кстати, Мирон, – вспомнил я. – Думаю, что тебе понравится история. Когда-то давно мы с друзьями приезжали на этот форт с ночевкой на выходные. И поскольку мероприятие стало достаточно регулярным, то мы облюбовали один из казематов во-о-он на том холме.

И я показал рукой напарнику в направлении восточной оконечности форта.

– Так вот, – продолжал я. – Со временем у нас там появились чурочки для вечерних посиделок, кто-то притащил керосиновую лампу, в общем, сплошная романтика. И представь себе наше удивление, когда однажды в пятницу вечером приезжаем мы для традиционных посиделок, а в нашем каземате копошатся какие-то непонятные товарищи.

Я вздохнул, вспоминая эмоции тех дней, и потащил из кармана сигареты.

– Мы естественно к ним. Господа хорошие, давайте по-человечески, это наше место, и мы здесь уже давно обитаем, так что будьте любезны освободить жилплощадь. А они в ответ говорят: «Ребята, да не переживайте, мы археологи, буквально на полчаса», и бумагу с гербами и печатями нам показывают.

– Прикольно, – оценил мой рассказ Мирон, глаза которого уже начали поблескивать от любопытства. – И что дальше?

– Да что дальше? – снова вздохнул я. – Мы ночевали в этом каземате год, и представь себе наше изумление, когда они на наших глазах откапывают большую шкатулку золотых монет. Буквально на штык лопаты в землю была закопана. Оказывается, мы столько времени в прямом смысле этого слова спали на золоте и даже не подозревали об этом.

– Да ладно? – выдохнул Мирон. – Целая шкатулка?

– Вот как же ты надоел с этой историей, – донесся до нас голос Костяна, уже открывшего ворота. – Мирон, не принимай близко к сердцу, он всем эту байку рассказывает. Столько лет прошло, а он всё успокоиться не может.

– Чего это байку? – возмутился я. – Истинная правда!

– Да я знаю, что правда, – ухмыльнулся Кузнечик, вытаскивая на улицу огромные напольные весы, пару стульев и пластиковый столик. – Но ты так переживаешь, как будто есть вариант вернуть эту шкатулку. Или ты её из кармана выронил. Она ушла, прими это как факт и отпусти ситуацию. Убыло в одном месте – прибудет в другом.

– Как интересно, – Мирон смотрел на громадину форта сейчас уже совсем другими глазами. – Интересно, а другие подобные захоронки там еще есть?

– Сложно сказать, – теперь Костян занимался тем, что прикидывал объем наличных денег, извлеченных из объемного портмоне. – Насколько я знаю, все более-менее известные клады уже давным-давно раскопали. Хотя сколько там всего может быть спрятано, никому неизвестно. Как-то поднимали шум, что в этой крепости были спрятаны экспонаты какой-то обширной коллекции, но в девяностые тут такой бардак творился, что искать без предварительной подготовки уже просто бесполезно. Ребята, тысячу разменяете? Желательно мелкими купюрами.

Мирон с готовностью потянулся за кошельком, а я решил хоть посмотреть на «рабочее место» своего друга. Как-то раньше бывать в пунктах приема металлолома мне не доводилось, а тут такая возможность.

Если честно, то увиденное меня не сильно впечатлило. Оказалось, что точка состоит не из одного гаража, а из двух или трех, объединенных в единое пространство. Ближе ко входу громоздилась куча железного хлама, представляющая собой инсталляцию современного искусства на тему «Ничто не вечно под луной».

Приглядевшись, я разглядел старые системные блоки, стиральные машины, остов от холодильника и даже ободранную от обвивки дверцу автомобиля. Количество разного рода труб, проводов, уголков и прочих железок просто не поддавалось даже примерной прикидке. Вокруг кучи вглубь помещения вели две аккуратные дорожки по бокам, как видно туда Костян заглядывал достаточно регулярно.

Обойдя кучу, я понял, что видимо эта свалка представляла собой место первичной сортировки купленного товара, где Кузнечик вдумчиво и неторопливо отделял зерна от плевел. Иными словами, тут он сортировал купленное у местного населения.

Здесь, внутри, царил идеальный порядок. Трубы были сложены на оборудованных кронштейнах, причем они были отсортированы по длине и толщине, а приглядевшись, я понял, что еще и протерты от грязи. Рядом на полке стояли катушки с различным кабелем, лишенным оплетки. Медь и алюминий я узнал сразу, а вот еще пару катушек опознать мне не удалось. Ну да ладно, не очень-то и хотелось.