Девочка, мальчик, лето

– Три года быстро пролетят. Не заметишь.

– И все-таки, – настаивала Валентина. – Какой-то ты неправильный ребенок.

Алексей неодобрительно глянул на жену и проговорил:

– С ума сошла, женщина? Замечательный ребенок. Нормальный. Две ноги. Две руки. Посередине – бантик.

– Я не ношу бантиков. Ненавижу, – возмутилась Соня.

– Знаю. Ты их в детском саде только носила. И всегда теряла.

В общем, родители у меня странные, вновь заключила Соня, с одной стороны они меня любят, с другой стороны, жалуются на какую-то непонятную неправильность. Сама Соня этой неправильности не ощущала, поэтому считала, что все в порядке. Правда, конечно, все правильные девочки записываются в кружки, например, кройки и шитья, танцев. Соне это показалось скучным и нудным, и она заявила, что пойдет в кружок по восточным единоборствам, или как там эта школа правильно называется?

А, обрадовалась Соня, вспомнив, что должно быть третьим пунктом. В-третьих, родители любят учить тех, кто их младше, то есть «читать мораль», и время завтрака, обеда и ужина как нельзя лучше для этого подходит, потому что ты уже никуда не денешься, пока не наешься.

Ненавижу бантики!

Она вышла в коридор и посмотрела на закрытую дверь сенницы, решая, чем заняться дальше. Родители ее не сильно загружали, вот и сегодня они ничего не сказали. Возможно, вечером или после полудня они что-нибудь придумают для нее, какое-нибудь дело.

Можно, решила Соня, опять залезть на крышу и немного полежать, прикрыв глаза, послушать пение ветра. Солнце еще не успело накалить кровельное железо. В общем, начавшийся день оказался неопределенным. Его будущие события, если так можно говорить, витали в летнем воздухе и не торопились проявлять себя. Что ждет – неизвестно – и это самое прекрасное в летние каникулы. Ничего не понятно, ничего не запланировано, и ты в предвкушении сюрприза. А вдруг!

Соня, пробравшись по сеннице, вылезла на крышу, легла и закрыла глаза. Ветер осторожно играл листьями. К шелесту листвы примешивались звуки деревни: квохтанье домашней птицы, лай собак, разговоры людей.

Она открыла глаза и повернулась на бок. По деревенской дороге шел мальчик. Она много раз видела его, не знала только, как зовут. Он, кажется, водил дружбу с местными и приезжими пацанами, которых Соня тоже видела.

Она проводила пацана долгим взглядом, поняв, чем он привлек ее внимание. У него был странный взгляд. И все лицо от этого становилось… Каким? Вряд ли мальчишка отдавал себе отчет в том, что он является обладателем особого выражения лица. Соня не могла точно назвать это выражение, одним словом. Это были сосредоточенность и серьезность, которую она не видела порой и во взрослых взглядах.

Итак, мальчик без имени прошел мимо, кстати говоря, тоже посмотрев на Соню заинтересовано, а Соня, еще немного посидев на крыше и проводив взглядом мальчишку, отправилась к Ленке.

Они с Ленкой пошли на речку и пока шагали, Соня завела разговор:

– Тут один пацан мимо моего дома проходил…

– И чего? Кто?

– Откуда я знаю, кто. У него взгляд странный.

– Петька что ли? И чего дальше?

– Да так. Прошел мимо. И все.

Соня пожала плечами и мысленно выругалась: блин, вот зачем заговорила о нем? Чего ее дернуло, какая муха укусила? Тоже называется великое событие всей жизни. Прошел и прошел, топай дальше Петька.

Ленка посмотрела на подругу и ничего не решила. По взгляду Сони неясно, для чего она спросила о Петьке. Точнее, Сонин взгляд оказался таким, как и был в остальные дни, когда они ходили на реку. Видимо, простое любопытство, заключила Ленка.

Ленка была красавицей. Соня это понимала, вот только не могла описать, в чем эта красота заключалась. Пацаны к ней не приставали, но было видно, что их цепляло. А вот в отношении себя Соня знала наверняка, что вряд ли кому могла бы понравиться. Ну, что хорошего? Она не раз подходила к зеркалу и каждый раз клялась, что это будет в последний раз. Ну, там причесаться после сна – ладно, но рассматривать себя – ни за что. Ведь что в ней красивого? Большие черные глаза, нос обыкновенный, а губы маленькие тонкие, порой собирались в бантик. Да блин, опять бантик! Ненавижу бантики!

Девочка-видение

Петька очень любил лето. Ну, еще бы его не любить, ведь три месяца каникул. Не любил только есть по часам. Вот какой смысл есть по часам? Куда проще завтракать, обедать и ужинать тогда, когда проголодаешься. Разве он маленький и потеряется в холодильнике, то есть не найдет в нем еды? Так всегда думал он, и было ему пять, семь, десять, или не важно сколько лет. Петька считал, что самая вкусная еда – молоко, мягкий белый хлеб со щедро намазанным сверху земляничным вареньем. Это самая летняя еда и такую традицию приема пищи он соблюдал на протяжении многих лет.

Еще Петька любил компот из сухофруктов, обязательно с косточками, потому как это самый смак. Он не выбрасывал косточки, а аккуратно собирал в кучку на столе. За недолгое время кучка подсыхала, и Петька раскалывал косточки молотком, извлекая и тут же съедая зерна. По вкусу они напоминали мед. Правда, попадались ужасно горькие. Он на всю жизнь запомнил этот особый противный привкус во рту, от которого тебя передергивало. Как узнал позже, отвратительный вкус был не у зерен, а у синильной кислоты. Почему же он тогда не умер? Затем вспомнил из урока истории, что, вроде, египетским фараонам примешивали в еду микроскопические дозы различных ядов. Считалось, так их организм вырабатывал сопротивление к отравлению и от ядов они уж точно не умирали. Бред, конечно, фараоны все равно умирали, вот только по другим причинам.

Так Петька шел вдоль деревни, летнее солнце приятно припекало голову, и мысли о сухофруктах бродили в разогретой зноем голове. С чего это он вдруг вспомнил о синильной кислоте в зернах, не смог бы ответить, а вспомнив о ней, физически ощутил на языке отвратительный вкус. Петьку передернуло. Ну, не солнце же напекло ему голову, и вкус померещился? Нет, конечно. Не померещилось ему и то, что он увидел на крыше двора одного из домов. Двор, судя по всему, был пристройкой, причем старой, от времени она просела на один бок так, что и без того пологая крыша стала почти горизонтальной. На крыше двора сидела девчонка и с любопытством пялилась на него.

Приблизившись, Петька рассмотрел незнакомку. Он не остановился, лишь замедлил шаг. Не, не обман зрения. Девчонка была в потертых джинсах и в светлой рубашке с коротким рукавом, светло-русые волосы собраны небрежно… А вот лица он не запомнил, в памяти запечатались огромные темные глаза. Она не отвела взгляда даже тогда, когда он сосредоточенно изучал ее. Подумаешь, какая смелая. И Петька прошагал мимо, спиной ощущая, что девчонка смотрит вслед.

Две пощечины

Он прошел полдеревни, свернул на асфальтовую дорогу, которая делила деревню пополам. На западную и восточную части. От асфальтовой реки поднимался жар, серая река стекала с горы и обрывалась у настоящей реки. Именно там, на деревянном мосту сидели Сашка и Димка.

– Здорово, пацаны.

Пацаны вяло ответили, соображая, чем можно заняться в такую жару. Пойти на речку купаться? А смысл? Чуть выйдешь из воды, и зной тут же обнимет тебя. Толку тогда купаться? Что купался, что не купался – всё одно. Идешь с реки и думаешь, а не вернуться ли на пляж?

Петька сел рядом, нашел маленький камень и нехотя бросил его в реку. Показалось, что камень пролетел траекторию очень медленно и лениво булькнул, разбив редкие облака, отражающиеся в воде.

– Слышь, Петрович, – наконец заговорил Сашка, – а что у тебя с Катькой?