Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

В связи с ухудшением оперативной обстановки в городе предлагаю:

1. Провести с пятницы по понедельник оперативно-профилактическую операцию и «Переезд».

2. На проведение операции задействовать весь личный состав районных Управлений, в том числе и сотрудников, находящихся в очередных отпусках.

3. В связи с отсутствием материальных средств в ГУВД, оплату за работу в выходные заменить последующими отгулами, кому это возможно.

4. Контроль за проведение операции возложить на начальников подразделений всех уровней лично.

5.Отчеты о проделанной работе предоставить в понедельник до 11.00 в штаб ГУВД.

    Начальник ГУВД г. Санкт-Петербурга
    генерал-майор Локтионов С. Г.

С совещания Русов вернулся к вечеру, Уфимцева на месте не было, видимо зарабатывал молдавские декалитры. Русов засел в своем кабинете и часа два рассматривал входящую и исходящую корреспонденцию, которой, несмотря на заверения руководителей всех рангов становилось все больше и больше, особенно не нужных никому различных планов, отчетов и справок во все инстанции. Даже Президенту кто-то умный видимо подсказал, что оперативников из милиции уничтожит не коррупция, их просто завалят бумагами не давая возможности выйти из кабинетов и поэтому, выступая по радио с очередным обращением к россиянам и касаясь работы милиции, Президент во всеуслышание заявил и потребовал освободить оперсостав милиции от бумажной работы и позволить оперативникам заняться своими прямыми обязанностями- ловить преступников. Видимо в ответ на обращение Президента, из Главка пришла телетайпограмма с требованием милицейского руководства в очередной раз отменить выходные и провести на территории города сразу три поисковые операции, по которым составить планы, копии планов отправить в ГЛАВК, прокурору района, главе администрации и председателю суда. Отчеты о проведении операции давать письменно каждый день во все инстанции. Форма отчетов составляла пятьдесят пунктов по каждой операции, начиная от количества задействованных сил и средств, заканчивая состоянием погоды на момент проведения этого действа. Вот этой работой и занимался Русов, строча под три копирки пункты решительного искоренения преступности на территории отдельно взятого Орджоникидзевского района города Санкт-Петербурга. Вдруг резко зазвонил корабельный телефон, до этого спокойно висевший на стене кабинета Русова. У корабельного телефона было два достоинства: Его звонок напоминал всегда сигнал корабельных колоколов громкого боя и был слышен в любом уголке Управления и способен отыскать Русова, где бы он не находился в это время. И второе достоинство телефона заключалось в том, что подобные звонки для Русова были чем-то вроде терапии и очень хорошо тренировали и укрепляли нервную систему, особенно, если телефон срабатывал в ночное время, когда начальник уголовного розыска ложился отдохнуть. Русов заметил, что примерно месяца через три, он уже не вздрагивал при сработке сигнала. Была у телефона и своя история, таинственная и романтичная. Однажды, из ремонтного дока одного из судоремонтных заводов, который был расположен на территории, обслуживаемой Орджоникидзевским РУВД, неизвестные угнали или уплыли дизельную подводную лодку, пока команда лодки была на экскурсии в городе, а вахтенный находился в объятиях буфетчицы соседней с доком плавбазы. Подлодка в надводном положении смогла дойти только до Галерного моста. Затем, как позже показала служебная проверка, злоумышленники покрутили не те штурвальчики, в результате, заполнив, балластные цистерны погрузились на дно реки, к великому восторгу ловцов корюшки. Над водой остался торчать лишь перископ. А народ подумал, ученья идут. Рыбаки в ситуацию не вмешивались и спокойно ловили рыбу, глядя на неподвижный перископ и думая, что городское правительство все-таки наскребло денег на проведение учений Питерской военно-морской базы, а значит, не все еще так плохо в этой жизни. Через неделю, отставной мичман и главный рыбак Галерного моста Петрович, глядя на такой-же неподвижный перископ, высказал мудрую мысль, суть которой сводилась к тому, что при нынешнем отсутствии материальных средств у армии, учения не могут длится целую неделю и лодке здесь некого в засаде караулить. Чеченцы, если верить средствам массовой информации, подводных лодок для своей армии еще не закупали, а больше врагов у правительства, кроме собственного народа, не было. Петрович позвонил по старым связям кому надо, но оттуда ответили, что учения вообще уже не проводились в течении пяти последних лет как победила перестройка и лодки все у пирса, на приколе. Но Петрович оказался человеком настойчивым и вскоре аварийно-спасательная бригада судов вспомогательного флота уже поднимала злополучную лодку с грунта, при полном стечении рыбаков с Галерного моста. Капитан первого ранга, руководивший операцией по подъему лодки, спустившись в центральный отсек увидел там страшно живописную картину. В отсеке, обнаженные по пояс, с лоснящимися телами, лежало четверо молодых парней с золотыми цепями на шеях. Парни были крепкими и их успели откачать, раскрытие угона лодки было записано на 131 отдел милиция, так как сын Петровича, бывший капитан третьего ранга и бывший командир ЕЧ-5 большого противолодочного корабля трудился ныне в скромной должности опера 131 отдела милиции и успел принять бумагу от Петровича о хищении подводного крейсера. Операм, в качестве премии, флот подарил корабельный телефон с лодки и оперативники, зная старую любовь Русова ко всему морскому в свою очередь подарили ему телефон на день рождения. Бойцы «федоровской» группировки с того дня начали носить на шее еще и золотые якоря. Уголовное дело по факту угона лодки возбуждать не стали, следователь военной прокуратуры оценил материал как малозначительный, ввиду отсутствия материального ущерба, нанесенного флоту данным преступлением. Ставя последнюю точку в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, следователь спросил все-таки у «федоровских» о цели угона лодки на что получил четкий ответ о том, что намечалась разборка с «астраханскими» за безымянный остров в районе третьего маяка в Финском заливе и лодка нужна была для похода на» стрелку», поскольку астраханские пообещали явится туда на настоящем торпедном катере. Так закончилась эта история, а телефон с тех пор исправно нес службу в сухопутной милиции. – Слушаю, Русов! – Говорит оперативный дежурный Лебедев. У нас на бульваре Изобретателей дом 41, в подвале расчлененный труп, предположительно женщины. Опер 114 отдела уже на месте, информация подтвердилась, труп «свежий», «убойное» отделение собирается, эксперты тоже. – Твою мать, – выругался Русов про себя, – как сядешь планы писать, обязательно убийства случаются, как не пишешь, все нормально, вот закономерность интересная, сам же ответил дежурному: – Ладно, выезжаю, собирай группу, я с места тебе отзвонюсь. Через десять минут Русов был уже у нужного дома. Место происшествия всегда можно определить по скоплению сотрудников милиции и любопытных. Так и теперь, припарковав автомашину, Русов направился к стоящей у одной из парадных сорок первого дома группе милиционеров. От группы отделился опер 114 отдела Чернов. – Давай, информируй Володя, – бросил Русов еще на ходу, Чернов спрятал в карман блокнот и авторучку и сказал: -Сегодня, около девяти часов вечера, некий гражданин Сидоров, он иногда занимается частным извозом, проживает в Петровске, взял автомашину, решив подхалтурить. Выехал из гаража и на проспекте Саперов его остановил неизвестный парень, приметы его есть, лет двадцати пяти. Неизвестный сказал Сидорову, что нужно довести до Питера мясо и предложил Сидорову помочь ему в этом. Сидоров согласился. Неизвестный попросил водителя подъехать к дому, номера он не запомнил, дом находится тоже на проспекте Саперов. Парень зашел в угловую парадную и через минут десять вышел с двумя хозяйственными сумками в ездках, заполненными под завязку. Сумки погрузили в багажник автомашины и поехали в Питер. По дороге ни о чем не разговаривали, только перед городом неизвестный сказал, что адрес доставки мяса – бульвар Изобретателей. В Питере, неизвестный попросил съехать с трассы и показал на дом номер 41 по бульвару Изобретателей. У второй парадной, здесь-же попросил тормознуть и подождать, достал из багажника сумки и ушел в парадную. Водитель сидел и ждал его в автомашине. Примерно минут через пять неизвестный вышел, бросил Сидорову на колени золотую цепочку, расплачиваясь за рейс и дворами ушел. Сидоров, будучи по профессии патологоанатомом, заподозрил неладное, вышел из автомашины и открыл багажник. Все днище было в крови, причем Сидоров определил, что кровь была свежей. Поэтому он сразу приехал к нам в отдел. Я с ребятами выехал к этой парадной, а там кровавая дорожка прямо от проезжей части до входа в парадную. Мы туда и в подвале обнаружили то, что и вы сейчас увидите, если заглянете. Русов, помня постоянные предостережения главного криминалиста района Эдуарда Карловича не топтаться на месте происшествия, на цыпочках, обходя невидимые глазу микрочастицы зашел в парадную, попутно отметив у входа хорошо отпечатавшийся на асфальте рубчатый кровавый след. Тамбур парадной был в крови, кровавая цепочка вела через тамбур и заканчивалась у входа в подвал. Вход начинался металлическим люком, крышка которого была распахнута, далее в подвал вел вертикальный трап. Русов поднялся на две ступеньки лестницы и заглянул в люк, направив туда свет электрического фонаря. Луч высветил две женских ноги, смертельно-белых, отрубленных примерно в верхней части бедра и в районе щиколотки. Стопы ног отсутствовали. Далее, у окончания трапа луч фонаря так-же бесстрастно зафиксировал лежащее туловище с зияюшей раной вместо головы, рядом два обрубка рук без кистей. Русов вышел из парадной. – Водитель Сидоров в отделе? – спросил он Чернова. – Да, в отделе, с ним сейчас работают. – Хорошо. С тебя Володя, вместе с отделенческими участковыми классика сыска, поквартирный обход этой парадной, хотя особого смысла я в этом не вижу, но закрепится надо. Я думаю, что этого парня с сумками из окон квартир многие видели, это нам поможет потом, когда мы его отловим и будем проводить опознание. Ваша задача и найти таких людей, кто хорошо видел и запомнил парня. Заодно выясняйте вопрос, почему он назвал именно этот адрес. Мог ведь сбросить сумки в любом жилом массиве, зачем так далеко ехать! Не успел Русов распределить роли как во двор, мягко урча двигателем медленно вполз милицейский» Форд». него вышел полковник Грабовенко. Он огляделся, но поняв, что к нему рапортовать никто не бежит, сам направился к Русову, которого помнил еще по работе в 164 отделе милиции, Русов объяснил суть происшедшего Грабовенко. В парадную тот заходить не стал, что было очень правильно. Плейшнер бы обязательно поставил полковника в пример, как нужно вести себя на осмотре места происшествия. Но сегодня Плейшнера не было, он отдыхал дома уже целую неделю после поездки в Главное Криминалистическое. Управление с сорокалитровой канистрой спирта с целью выбить для своего отдела криминалистический автобус-лабораторию для выездов вот на такие места происшествий, поэтому из специалистов-криминалистов на расчлененке был Николаев Женя, чему Русов был несказанно рад. В данном случае решалась еще одна проблема, с которой оперативники постоянно сталкивались на местах обнаружений трупов. Дело в том, что специализированное предприятие по транспортировке трупов в морги, а на милицейском сленге-«труповозка», брала тела только в том случае, если к ним имелся нормальный доступ, то есть с улиц, квартир, парадных и тому подобное. Следственно-оперативная группа же выезжала на достаточное число происшествий, где тела были спрятаны в шахтах неработающих лифтов, закатанных в асфальт, сброшенных в канализационные колодцы, похороненных в чужую могилу и нужно было сначала этот труп вытащить наверх, а потом уж выдвигать версии, сам он поскользнулся и упал в чужую могилу или его убили. У милиции не было особых приспособлений для извлечения таких тел, а специальные службы этим не занимались. Но проблема ведь была. Молодых постовых милиционеров, охраняющих такие места происшествий в колодец послать было нельзя, они и так стояли обычно спиной к подобным картинам. Следователю лезть тоже он был старшим на месте происшествия, приезжал всегда в костюме и белой рубашке, а человеку ведь потом, после всего домой-то на метро возвращаться приходится. Вы представляете себе картину? Один и тот-же человек постоянно ездит на метро поздно вечером весь в крови. Что могут подумать пассажиры? Да и большинство следовательского состава составляли женщины и всех их опера уважали, разве можно женщину запускать в канализационный колодец? Русов тоже лезть не мог. Мужчина он был крупный и мог застрять. Оставались только Плейшнер. да Николаев, а Плейшнера сегодня не было, «Женя уже сейчас копошился в подвале, перекладывая отрубленные ноги, цокал языком и сообщал из ямы подъехавшему следователю прокуратуры Львову, тоже Жене, некоторые особенности орудия отчленения. Русов помнил как они с Николаевым выезжали на одно убийство. Один приятель убил в квартире другого приятеля и попросил третьего приятеля помочь спрятать тело, чтоб концы в воду. Труп они затолкали в бетонную, изгибающуюся коленьями трубу, соединяющую две насыпи. Затаскивали при помощи веревок всю ночь. Цело было летом, в милицию позвонили пацаны и сообщили, что из трубы идет вонь. Приехавшая опергруппа определила, что нужно лезть в трубу, а сколько по ней ползти, пока не наткнешься на источник, никто не знал. Длина трубы была метров сорок и через каждые пять метров изгибалась коленом, диаметр был маленький- только ползком и вдобавок по днищу трубы текла зеленовато-коричневая жидкость, которую нельзя было назвать ни водой, ни чем-нибудь другим, просто вонючая маслянистая жидкость неизвестной консистенции. Когда встал вопрос кому ползти, постовые милиционеры побледнели и Русов понял, что упадут в обморок еще до трубы. Плейшнер был не в духе и ответил, что ему за доставку трупов не платят. Русов был в белом костюме. Все взгляды обратились к Жене, который и на этот раз к выезду отнесся серьезно, он одел армейский прорезиненный комбинезон типа ОЗК. Женя взял моток веревки, фонарь и исчез в трубе, как будто на фронте пополз за «языком». Все остальные сгрудились с обоих концов трубы и развлекали Женю анекдотами, периодически спрашивая, не застрял ли он? Николаев выполз из трубы минут через тридцать уже из другого конца с обнаженным телом убитого на спине. Вот такой был Николаев Женя! Уяснив картину случившегося Грабовенко приказал: – Немедленно делайте обход, составьте план мероприятий, план привезете мне в Главк, я его отредактирую. Я сейчас уезжаю обратно и доложу, что план по раскрытию этого преступления вы уже пишете. Русов обстановку накалять не стал. В это время, клацая изношенными клапанами во двор вкатил забрызганный грязью от колес до крыши жигуленок «убойного» отделения, лишь чудом не задев на повороте главковский «Форд». Еще до полной остановки автомашины из нее выпрыгнул подвижный как ртуть старший опер «убойного» Калинкин Володя. Он моментально оценил обстановку, врезался в толпу у парадной, оттолкнул охранившего место происшествия постового милиционера и затаптывая так оберегаемые всеми микрочастицы скрылся в подъезде. Вышел он минут через пять и доложил стоящим рядом с Русовым операм: – мужики! Свежая расчлененка! У кого по этому поводу толковые мысли? Выслушав Русова и согласившись с ним он прищурил глаза:– Ну что, мы тогда в 114 отдел, переговорим с водилой, а потом в Пушкин. – Да, давайте, возьмите у водилы схему дома, если нужно, захватите его самого, он же живет там, сориентируется. Обязательно заскочите в местный отдел, возьмите кого-нибудь в форме, для подстраховки. Я думаю, там тоже такие-же пятна крови остались, в парадной или на лестнице, расчлененка явно квартирного происхождения, останки чистые, без земли и грязи. И позвоните мне на мотороллу, когда адрес пробьете. Калинкин посмотрел на суровую фигуру Грабовенко и произнес: – Нас, учить, Николаевич, только портить, все будет нормально. У меня сегодня счастливый день для розыска всяких ублюдков, младшей дочке год исполнился, прямо от стола оторвали. Мы поехали. Жигуленок «убойного» обдав всех выхлопом исчез со двора так-же как и появился. – Кто это был? – произнес Грабовенко. – Да так, внештатный один, – махнул рукой Русов. – Ну, если внештатник, тогда еще простительно, но все-равно и внештатников нужно учить обращаться к старшему по должности и по званию согласно Устава и небрит он очень, бомж какой-то, а не внештатник, ладно, командуй здесь, я уехал докладывать, Русов закурил и прикинул расклад сил. С Калинкиным было еще два опера с» убойного», возьмут кого-нибудь еще из петровских, должно быть все нормально. С Калинкиным не забалуешь, если он уж след взял. А в этом деле следов хватает, может я напрасно сам не поехал, нет, мне еще проверяющих здесь встречать придется. Грабовенко не последний. Нет, у Калинкина не забалуешь. Калинкин был одним из фанатов уголовного розыска. Все они когда-то начинали работать в 164 отделе милиции. Особенно неплохо Уфимцев и Калинкин, аналитика и холодный расчет, и энергия л бесшабашность. Но потом, вдруг. Уфимцев начал испытывать муки преподавательского творчества, а если проще, смертельно устав от бессонных ночей и под завязку заполненных работой дней, Олег перевелся преподавателем права в военное училище, где начал учить курсантов и вовремя приходить домой. Калинкин, не перенеся вероломства напарника и учителя, пришел к Русову и заявил, что он уже вырос из рубашки отделенческого опера и положил на стол рапорт о переводе его в Управление уголовного розыска Санкт-Петербурга. Там, по старой оперской привычке и собственному образу жизни устроил такую результативную деятельность по борьбе с преступностью, что был предупрежден коллегами по службе о необходимости держать средний показатель в своей деятельности, иначе отдел могут сократить. Судьба же с Калинкиным и Уфимцевым обошлась по своему. На беду или на счастье Уфимиева, начальником училища вскоре был назначен молодой и энергичный офицер-строевик, который сразу всем заявил, что юриспруденция и право это хорошо, но любой офицер училища, будь он хоть доктором юридических наук., обязан уметь стрелять из любых видов оружия, знать и водить военную технику и быть неприхотливым как в учении так и в бою. Как опер, Уфимцев мог многое, был неприхотлив и подолгу мог обходится только тремя чашками кофе и беломором, но стрелять мог только из табельного Макарова, в милиции другого оружия и боевой техники в эпоху его. И поднятый однажды ночью по тревоге, личный состав училища выдвинулся на заснеженный полигон и начал сдавать необходимые становления тогда еще не было. И поднятый однажды ночью по тревоге, личный состав училища выдвинулся на заснеженный полигон и начал сдавать необходимые военному человеку нормативы. Но Уфимыев ведь был в недалеком прошлом старшим офицером-розыскником. Он то и получил на этом заснеженном полигоне вводную от посредника о «гибели» комбата необходимости возглавить атаку на» зеленых». В своей жизни Олег перепробовал много профессий. В юности играл в сборной Питера по футболу, окончив мореходное училище за три года побывал на всех континентах мира, переигрывая в футбол личный состав элитных пассажирских судов Америки и Европы, но сошел на берег по банальным семейным причинам и нашел применение своему аналитическому уму в уголовке. В уголовке Уфимцев тоже многое выдержал, а вот морозной ночью, на полигоне, управляя командирской машиной и глядя в замерзший триплекс через стекла своих, таких же замерзших очков, майор Уфимцев совершил столкновение с наблюдательной вышкой, откуда посыпались проверяющие и посредник. После этого, Уфимцеву было предложено в течении трех месяцев по два часа в день водить на полигоне боевую машину, пока не сдаст на классность. Вспахав гусеницами полигон. Уфимцев понял, что все-таки его призвание на этот промежуток времени-ловить преступников. Но это официальная легенда. Неофициальная заключалась в нежелании подчинятся дуболомству военных начальников, которые тогда потихоньку занимали должности в Питере. С большими трудностями, чуть ли не став дезертиром, очутился Уфимиев снова в рядах оперов Орджоникидзевского РУВД. Русов ной беседе с Уфимцевым за с вышкой хорошо закончилось, а если бы была вводная на применение боевых снарядов? Калинкина Володю сгубила его собственная энергия. Выслушав от оперов главка все, что о не?» думают, Калинкин деятельность свою умерил, но подвел его- его Однажды, когда Калинкин стоял перед зеркалом в своей квартире и примерял пляжный наряд, предназначенный для проведения очередного оперативного мероприятия, зазвонил телефон. 3 тот день Калинкин должен был ” пасти» на одном из городских пляжей груп «гастроллеров», совершающих в городе нападения на квартиры и поэтому был в соответствующем прикиде: красочной рубахе с белыми попугаями и трусами до колен в пальмах и обезьянах, рекламирующих отдых где-то на далеких островах, где Калинкин еще никогда не был. Трусы, это он хорошо помнил, назывались» бермудами» и были куплены специально для -.Владимир Викторович! – услышал он в трубке голос старшего трупы, тебя вызывает срочно начальник, ему понадобились твои отчеты по предыдущей операции. Так что давай, он ждет тебя. Калинкин хотел ответить, что он все уже сдал и ему нужно срочно на пляж, но трубку уже повесили. Через тридцать минут Калинкин был уже в главке. Долговязый омоновец на входе в Управление, где размешался уголовный розыск Санкт-Петербурга с изумлением смотрел то в удостоверение Калинкина, то» бермуды», не понимая, что от него хочет этот пляжный человек. И только тогда, когда Калинкин вытащил из недр трусов свой табельный Макаров, омоновец узнал Калинкина. – Ты что, Вололя! Перегрелся или у вас сегодня бал-маскарад? – У нас каждый божий день бал-маскарад, – буркнул Калинкин и убрав ствол в трусы запрыгал по ступенькам лестницы. На втором этаже Калинкина ждал уже его начальник Ирисов. Он сначала не узнал Калинкина, а когда узнал, то махнул рукой на кабинет шефа всей уголовки города и сказал, что с Калинкиным туда не пойдет, слишком разная форма одежды. Шеф уголовного розыска города был назначен на эту должность всего месяц тому назад. До этого назначения он служил замполитом в провинциальном отделе милиции городского поселка, где случалось от силы полсотни преступлений в год. И вдруг, благодаря волне, замполит оказался вырванным из провинциального городка крепкими узами знакомства с нужными людьми и становится шефом уголовного розыска огромного города, с общим количеством совершаемых за год преступлений за пятьдесят тысяч. Ну неужели в огромном штате оперативников Питера не нашлось человека-профессионала, который смог возглавить службу? Нашлось бы, даже сотни две нашлось бы. Но все они были друзьями тех людей. Что нового может сказать операм такой начальник? Он и сказал: прежде всего дисциплина и строгое соблюдение Формы одежды, хотя опера форму никогда почти не носили, а вечная круговерть оперативных комбинаций предполагала совсем другие качества, необходимые оперу, чем дисциплина. Вот перед таким начальником и предстал в своем легкомысленном прикиде Володя Калинкин в тот злополучный день, демонстрируя тому-же слегка волосатые и кривоватые ноги правого нападающего. Замполит сразу забыл цель вызова Калинкина и только спросил: – Ты кто? – Старший оперуполномоченный 44 отдела Управления уголовного розыска, капитан Калинкин В. В. – Сто что-же за форма одежды у вас? Даю пять минут переодеться в форменную одежду и ко мне! Калинкин вышел за дверь и встал перед дилеммой: или плюнуть на все и ехать на пляж заниматься делом, или выполнять приказание начальства. Учитывая непродолжительный опыт работы в Главке, Калинкин быстро отступил в свой кабинет в надежде стрельнуть на время Форменную одежду у кого-нибудь из коллег, но даже благодаря оперской смекалке; форму подобрать не удалось, то брюки волочились по земле, то китель напоминал шинель. Калинкина, к слову сказать, отличали хрупкое сложение и маленький рост. И вдруг капитан понял, что спасен. Он полез в шкаф и вытащил зимний комплект меховой Кормы, которая операм не полагалась, но ее Калинкин сумел получить на складе благодаря своему обаянию, для зимней рыбалки. Через пять минут Калинкин предстал перед замполитом в меховых штанах и такой-же куртке без погон, предназначенных для проведения многочасовых засад в условиях Крайнего Севера. Приговор руководства был суров: Калинкину было предложено никогда больше не переступать порога Управления уголовного розыска, а подыскать себе должность в каком-нибудь районном управлении милиции, не связанную с оперативной работой в соответствии своей сообразительностью. Калинкин рванул к Русову. – Товарищ подполковник,! – снял Калинкин шапку-ушанку, – возьми меня к себе в отдел или завтра уволят за нарушение формы одежды! – У меня, Володя две вакансии в «убойном» отделении, одна так и быть, для тебя, специально держал, знал, что вернешься, кто же еще кроме меня твои художества терпеть будет? – А вторая? – не выдержал Калинкин. – А вторая, – Русов открыл дверь в канцелярию, – а вторая, считай, что уже занята. Калинкин встал на носочки и заглянул через плечо Русова. За столом секретаря сидел в танковом комбинезоне Уфимцев и держа в огрубевших от механизмов управления боевой машиной руках ручку, писал рапорт о переводе его обратно, в милицию..Уфимцев поднял голову и увидел Калинкина:– Тебя чего, Володя, в Арктику старшим опером посылают? —Да нет, это я на бал-масскараде в Главке был! —радостно ответил Калинкин и все засмеялись. Вот так снова встретились сыщики, словно сама судьба давала им понять, что никакими полигонами не выветрить из сердца и души то особое состояние организма, которое оперативники называют —образ жизни! Пока Русов, от радости путая шкафчики, искал что-нибудь из закуски, Уфимцев отодвинул в сторону написанный рапорт и тоже от сердца, сочинил:

Нас все хоронят и хоронят,
В умах людей, в статьях газет,
Плюют в лицо, хамят, злословят
И требуют держать ответ,
Мол мы в работе импотенты,
Годны лишь пьяных обирать
Да дутые считать проценты,
Чтобы награды раздавать,
Нас всех «Иуд» давно скупили,
По тридцать долларов за нос,
Чтоб спали крепко, крепче пили
А чтобы не терзал вопрос:
Как лучше изловить злодея,
Как людям в горе их помочь,
Как без сомнении, не робея,
Хранить нам Питерскую ночь.
Конечно, мы не идеальны, грубы, ленивы иногда
И грамотности изначально
Иным хватает не всегда.
Но если в жизни вдруг настигнет
Кого-то подлая беда,
Когда все рушится и гибнет за помощью бегут сюда.
И мы, обиды забываем,
Глотая папиросный дым,
Чужие судьбы прикрываем,
Гордясь умением своим.
Не требуя взамен награды
Или в газета, пышных строк, —
Друзей оценке больше рады,
Да вот еще зарплате в срок.
Когда ж вокруг родные лица,
Когда мы сжатые в кулак,
Нас уважает и боится,
И стороной обходит враг.
Ему не до программы «Вести»,
Он в общем где-то не дурак,
Злу – то хорошо известен:
«Угрозыск» – фирменный наш знак.

Дальше пили без тостов. Сказанное Уфимцевым у всех присутствующих прошло через сердце.

Глава шестая

Жигуленок «убойного» отделения тормознул у 114 отдела милиции. Калинкин и его коллеги Кудрик и Турецкий толкнули двери и очутились в кабинете отделенческого опера Пятидесятникова. Напротив Пятидесятникова сидел водитель-патологоанатом Сидоров и в который раз объяснял историю с расчлененным трупом, который он так лихо привез на бульвар Изобретателей. Калинкин, ни слова не говоря, сел на стол напротив Сидорова и сделав страшные глаза обратился к нему: Ну, что, дорогой! Соучастие у тебя получается, в смысле – соучастие в совершении преступления, статья 33 уголовного кодекса России. Сидоров недоуменно уставился на Калинкина. – Да не знал я, что везу! Не знал! Пассажир-же все время молчал. Калинкин не мигая смотрел на Сидорова, затем сказал: – В моей богатой практике еще не было человека, который нам сразу бы сказал. «Да, ребята! Это преступление совершил я. А голову закопал там-то, там-то. Нам к каждому приходится в душу лезть, к совести взывать, а то и другие устрашающие мероприятия проводить с ним. А у тебя, гражданин Сидоров, получается как в знаменитом стихотворении. Помнишь такие строки: «Отец слышь рубит, а я отвожу!» – Да ничего я не знаю, я все сказал, не убивал я никого! Я же сам к вам пришел и все рассказал, вот, товарищу, – Сидоров кивнул на Пятидесятникова. – Все рассказал? – переспросил Калинкин у отделенческого опера. Тот кивнул головой. Калинкин взял в руки объяснение Сидорова. – Так! В доме шесть парадных, как ты все хорошо запомнил только? Насчет парадных-то! – У меня профессиональная память. – Здравствуйте! – рассмеялся Калинкин, – а по объяснению у тебя как-раз другая профессия, не связанная с профессиональной памятью, очень, кстати, уважаемая уголовным розыском. Ладно, бери ручку и набросай схему, откуда пассажир твой выносил сумки! Сидоров быстро набросал схему дома, Калинкин еще раз сверился с бумагами и произнес: – Ну что, тронулись в путь! Жигуленок выскочил на петровскую трассу. Был час ночи. Первым нарушил молчание Кудрин. – Ты чего, Володя, на мужика наехал? Хорошо, что он и так в отдел приехал, а мог ведь спокойно багажник вымыть и спать лечь, вот тогда мы точно бегали бы языки высунув.– Да ничего! Наверное, я не совсем прав. Злой я какой-то стал, насмотревшись на сегодняшний беспредел, называемый жизнью. Вроде, еще пять-шесть лет назад мы были почти людьми новой формации, с моральным обликом, не укради! – Это с другой оперы, – перебил Кудрин, – в кодексе строителя коммунизма было написано, что человек человеку друг, товарищ и брат. – Во, во! Ты мне теперь, Кудрин напоминаешь нашего Валентина. У него все и сейчас братья, только ведь у него есть еще и сестры. Но это шутка, а ты посмотри. Прошло каких-то пять лет и как мы все здорово изменились. Бывшие идеологи коммунизма и социализма теперь спокойно делают деньги в разных темных и светлых структурах, а раньше помнишь, как они нам мозги полоскали своей преданностью коммунизму? Преданностью и ожиданием светлого будущего. Так вот, для них оно уже наступило. Армия и флот преданы и проданы, в Госдуме, помощники депутатов, все бывшие и настоящие «братки», на которых клейма негде ставить, а Хозяин с задумчивым видом ищет организованную преступность где-то в Брянске или Питере. На ключевых постах сидят чиновники, которые вообще не разбираются в вопросах, решать которые посажены. В нашей ментовке сплошной бал-маскарад, только кителя меняются. Хозяин спал спал, потом в очередной раз проснулся и говорит: «Давайте, мол, ребята с коррупцией поборемся!» – И вот посмотришь, пару «стрелочников» посадят и компания заглохнет. И к этим» стрелочникам» еще ментов наших тоже пару посадят. Их сажать проще, ни защиты, ни залога, да и следствие может вестись спокойно, не напрягаясь, кто ж за мента доброе слово скажет? Затем Хозяин сдаст еще пару высокопоставленных чиновников и объявит борьбу еще с кем-нибудь. Все это пустая болтовня, воры и коррупционеры сидят не здесь и надо не бороться, нужна нормальная программа деятельности всего государства, а ее все нет, одни лозунги опять. А вместо Закона у нас вообще какая-то абракодабра. Это-ж надо еще додуматься, чтобы в революционное наше время принять главный Закон, соответствующий по букве и духу Закону высокоразвитой счастливой страны. Я и стран то таких не знаю. Вот у нас сегодня убийство, расчлененка. Ни я, ни Русов, ни Турецкий сегодня не дежурим. Дежуришь ты, Кудрик! Так тогда к тебе приехали, зачем премся в этот Пушкин? Правильно, мы приехали к тебе на помощь. А почему? Да потому, что мы привыкли свою работу делать честно до конца. Мы знаем, что один ты, Кудрик, по преступлению много не наработаешь, к тому-же ночь на дворе. И если бы мы поленились сегодня к тебе приехать командой, то утром нам всем действительно пришлось бы уже бороться, а не работать. Завис бы «глухарь» и за вечер и ночь мы многое упустили бы. Об этом еще кто-то великий сказал, что если все время собираться, чтобы петь песни, то и батарей отопления замерзнут и туалеты, и калоши будут из-под дверей воровать. И объясните мне, что такое коррупция? Это когда на металлургический комбинат на вертолетах прилетает «крыша» в лице вооруженного спецназа во главе с представителем правительства разбираться с директором этого комбината насчет своей доли или это мент, взявший двести долларов в качестве благодарности за раскрытое преступление? Ну, что молчите? Кудрик не отрывая взгляда от ночной трассы бросил: – Пускай тебе Турецкий объяснит, он у нас единственный, кто Академию МВД закончил. – Все это философия, -зевнул Турецкий, – тебе, Володя, лучше к Уфимцеву с подобным вопросом обратится, он тебе все по полочкам разложит. Ну а причем к нашему разговору Сидоров? – А наш Сидоров здесь при том, – продолжил Калинкин, что Сидоров и есть тот самый народ, про который все сейчас любят говорить. И пока вы там, на бульваре с машиной ковырялись, я успел с Черновым переговорить. И получается, что наш патологоанатом еще в Пушкине знал, что ему в багажник труп загрузили и тем не менее он проехал двадцать километров, пересек два поста ГАИ, у него было много возможностей скрутить или отдать милиции своего пассажира, но он этого не сделал, а почему? – Приехали, – прервал спор Кудрик, – в адрес сразу поедем или местное РУВД? – Давай в РУВД, а то еще накладка получится, приедут местные, да перестреляем друг друга, мало таких случаев было? – ответил Калинкин. В Пушкинском РУВД долго не могли поверить причине появления здесь оперов из Питера, но Калинкин убедил всех сказав, что это не розыгрыш, до первого апреля еще далеко и они спокойно могут вернутся в Санкт-Петербург, свидетель есть, он скажет, что труп привез из Пушкина, следак возбудит уголовное дело и перешлет его в Пушкин и тогда придется не спать Пушкинским сыщикам, но время будет упущено. Последний аргумент убедил дежурного и он разбудил местного опера Петухова. Петухов оказался опером, обслуживающим как-раз ту территорию, где был нужный дом. Автомашину оставили у какого-то сквера и далее Петухов повел всех пешком.. Дом тоже нашли довольно быстро и по схеме Сидорова подошли к нужной парадной. Лестница была освещена, вот что значит провинция, даже лампочки в подъезде никто не выкручивает. Калинкин остановил всех перед парадной дверью: – Ты, Петухов, с Кудриком пойдете на другую сторону дома, мы с Турецким будем смотреть парадную, связь по радиостанции. Калинкин переложил пистолет из кабуры в карман брюк и толкнул дверь. От ступенек лестницы, через лестничную площадку первого этажа вели темные капельки засохшей крови, которые уходили куда-то наверх. Калинкин жестом остановил Турецкого и поднял вверх большой палец, что означало, что все в цвет. Где-то в районе пятого этажа были слышны шлепки по бетону лестницы тряпкой или шваброй. Опера переглянулись и мягко ступая по ступенькам и прижимаясь к стене заскользили наверх. На площадке четвертого этажа остановились. Калинкин, привстав на носки, выглянул через перила лестницы. На пятом этаже все так-же шлепала мокрая тряпка и пыхтел от усердия неизвестный. – Проверим! – одними губами прошептал Калинкин и резко бросил тренированное тело через последний пролет лестницы. Опера выскочили на лестничную площадку. На площадке стоял парень лет двадцати пяти и с трудом держась на ногах от переизбытка алкоголя в организме, с трудом возил перед собой по бетонному полу мокрой шваброй. Вся лестничная площадка была, как пишут в милицейских протоколах осмотра места преступления, «в пятнах бурого цвета, похожих на кровь.» Увидев внезапно появившихся оперов, парень выронил швабру и тупо уставился перед собой. «Похоже, наш пассажир» – мысленно успел прикинуть Калинкин, но набранного темпа терять не стал. Он на ходу, футбольным приемом отбросил в сторону швабру и прыгнул на парня, ткнув того стволом в висок: – Тихо, сука! Это ограбление, номер квартиры, быстро! Турецкий, пританцовывая на площадке, страховал двери квартир. Он и успел заметить, что дверь квартиры,№50 только приоткрыта. На нее и показал изумленный от беспробудной пьянки и наглости «грабителей» пассажир. – Говори быстро, кто в квартире! Даю три секунды, убью, сволочь! – продолжал и шипеть на ухо пассажиру Калинкин. Только мой приятель и дети, – наконец заговорил пассажир. – Где отрубленная голова? – не снижал темпа Калинкин. – В ведре, на кухне, – в тон Калинкину ответил пассажир и вдруг, испуганно икнув, уставился на оперативников. Калинкин повернул пассажира вокруг своей оси и не сильно заботясь о его здоровье ткнул головой в стену, а Турецкий быстро защелкнул на его запястьях наручники. Опера взяли пассажира под руки и толкнув дверь ввалились в квартиру. Через мгновение, пассажир уже был прикован свободным конном наручников к ручке тридцати двухкилограммовой гири, стоявшей в коридоре. Квартира была двухкомнатной. В коридоре и на кухне горел свет. В квартире стояла мертвая тишина. Никто, к большому сожалению оперов, не оказывал им вооруженного сопротивления и не ругался даже матом. Лишь пассажир делал попытки улечься у гири, но мешали наручники. Калинкин подошел к дверям, ведущим на кухню и тем-же футбольным приемом распахнул их. Глаза опера разом охватили маленькую кухоньку со столом у окна, который был заставлен пустыми бутылками и неопределенными остатками пиши. За столом, уронив голову на сложенные руки, сидел мужчина лет тридцати. Калинкин хотел было свалить мужчину на пол, но вдруг остро ощутил знакомое чувство опасности. Калинкин шарил глазами по кухоньке, но мозг никак не хотел фиксировать место, откуда волнами исходила эта опасность. Это было ощущение ножа, занесенного сзади, но позади шумно дышал Турецкий и значит, тыл был прикрыт. – Ну и ублюдки! Твою мать! – тихо выругался Турецкий. От его слов глаза Калинкина перестали метаться по кухне и зафиксировали место, откуда исходила эта опасность. На столе, среди бутылок и объедков лежала, вернее стояла голова женщины. На столе она покоилась шейным срезом, черные, окровавленные волосы разметались по столу. На бескровном лице, широко открытые глаза. Со стороны затылка голова была подперта пустой бутылкой, перед передней частью стоял граненый стакан, наполненный жидкостью и сверху на стакане лежал кусок хлеба. От удара кухонной двери о стенку мужчина поднял от стола опухшую рожу и пьяно осклабился: – Заходи, мужики! Я тут с подругой ужи…, договорить он не успел. Калинкин уже пришел в себя и с шумом вытолкнув из легких воздух ногой сбил ужинавшего на пол. Мужчина брякнулся головой о газовую плиту и затих. Опера вышли в коридор. Турецкий приоткрыл дверь маленькой комнаты, которая была первой по коридору. Через незанавешенное окно, от уличного фонаря, полосы света падали на кривобокую тахту у стены, другой мебели в комнате не было. С тахты раздавалось тихое посапывание. На ней мирно спали две девочки лет по пять каждой. Турецкий прикрыл дверь и на цыпочках пошел по коридору дальше. Но второй комнате было пусто, убогая мебель, старый телевизор в углу, открытая балконная дверь. Опер вышел на балкон. Внизу стремительно рванулась тень человека, прячась за дерево. – Выходи, Кудрик, ты уже убит. Поднимайтесь наверх, квартира пятидесятая- устало произнес Турецкий. Калинкин стоял в дверях ванной комнаты и курил, что делал крайне редко. Турецкий заглянул в ванную через его плечо. Ванная была вся в подтеках крови. На ее дне, с растопыренными пальцами лежали отрубленные кисти рук и стопы ног. В прихожую вошли Кудрик и Петухов. – О, спортом занимаемся, – ткнул Кудрик гирю. – Тихо, не кричи! – поморщился Калинкин, дети малолетние здесь спят. Давай, Петухов, принимай, так сказать, эстафету. Убийство совершено здесь, в квартире, значит и «мокруха» эта ваша, вам дальше и флаг в руки. Убийцы задержаны. Один тот, который с гирей, второй на кухне. Ты сколько в розыске работаешь. Петухов? Год всего? Тогда на кухню не ходи. Вызывай своих, скажи, что информация о расчлененке подтвердилась. В маленькой комнате двое малолеток, когда ваши приедут, ты их разбуди и отведи к соседям. Я сейчас позвоню Рycoвy, пускай они там со следаком решают насчет уголовного дела и все, мы вас покидаем. Калинкин подошел к телефон, переговорил с Русовым. – Начальство объявило нам. всем благодарность и велело отдыхать, но я думаю, что дело это нужно довести до конца. Калинкин подошёл к пассажиру. Минуты три он пытался выяснить у него, говоря процессуальным языком, мотив этого убийства и степень участия каждого в расчленении тела. Но пассажир молчал, только хлопал красными от пьянки глазами. – Понятно, опять стойкий хмыкнул Калинкин. Он рывком поднял гирю и сгибаясь под ее тяжестью потащил гирю с прикованным к ней пассажиром на балкон. Турецкий легонько подталкивал упирающегося пассажира в район спины. На балконе Калинкин поставил гирю на хлипкое ограждение и снял с нее руку. Гиря угрожающе покачнулась. – Или я тебя отпускаю, или ты очень тихо нам рассказываешь все, о чем я тебя только что спросил, – Калинкин указательным пальцем дотронулся до гири. Она опять покачнулась, наручники угрожающе Звякнули. Пассажир дернул наручники к себе, удерживая гирю на ограждении и монотонно забубнил. – Я ее убил! Я! Мы втроем сидели на кухне и пили. Мне мой приятель, который на кухне. Серега его зовут, сказал, что мне моя изменяет. Я ее и ударил ножом в горло. Тогда Серега сказал, что нужно труп разрубить и спрятать по частям в разных местах. Мы затащили ее в ванную и там я все разрубил топором. Топор где? – спросил Калинкин. Топор выбросил в мусоросборник около дома. Серега еще посоветовал отрубить руки и ноги, чтобы менты труп не опознали, когда найдут. Я так и сделал, только голову сам придумал отрезать. Потом части тела, мы упаковали в две сумки, я поймал какого-то «лоха» на «тачке» и отвез все в Питер, труп я сбросил в подвал дома 41 по бульвару Изобретателей, я в этом доме раньше жил. Труп и теперь там лежит. – Это мы знаем, – прервал пассажира Турецкий, – а чьи дети там, в комнате маленькой? – Мои дети, наши с Аней, – поправил себя пассажир. – И где они были, когда вы тут…? Далее Турецкий слов не наше и замолчал, втянув в себя воздух. —А детей мы закрыли в комнате еще утром, когда выпивать садились, они ничего не знают, – спокойно давал пояснения «пассажир». —Все, точка, поехали домой, – Калинкин и опера шагнули с балкона. С проспекта во двор мигая синими проблесковыми огнями маячка въезжал уазик Пушкинского РУВД. «Пассажир» испуганно удерживал гирю обеими руками на хлипких перилах балкона. Рядом стоял опер Петухов и завороженно смотрел на гирю, готовый в любую минуту не дать покончить жизнь самоубийством «пассажиру».

Глава седьмая

Телетайпограмма №4.

Обращаю ваше внимание на низкие результаты проводимых оперативно-профилактических операций. С этой целью предлагаю:

1. С 6.00 пятницы по 24.00 воскресенья провести целевую опердтивно -профилактическую операцию «Бумеранг».

2. На проведение операции задействовать весь личный состав петербургской милиции.

3. Оплату за работу в выходные дни заменить отгулами в связи с отсутствием материальных средств.

4. Отчеты о проведении операции предоставить в понедельник к 12.00 в штаб ГУВД.

    Начальник ГУВД г. Санкт-Петербурга
    генерал-майор Локтионов С. Г.

После бессонной ночи утро облегчения не принесло. Нигде ничего не болело, но во всем теле чувствовалась усталость. Опять совещание у шефа, опять кабинеты уголовного розыска. Русов с тоской думал о том времени, когда для отдыха хватало четырех часов сна. Теперь их явно не хватало. Правда и работали теперь оперативники, да и вся питерская милиция, третий год без нормальных выходных. Руководство избрало очень интересную тактику организации работы своих подчиненных. Всю рабочую неделю уголовный розыск трудился в обычном режиме или вообще без режима, поскольку уходили домой только тогда, когда заканчивали свои мероприятия. Как только приближались выходные и все предвкушали возможность хоть отоспаться и посмотреть на своих близких, приходила высочайшая бумага- в субботу и воскресенье провести какую-нибудь; операцию под кодовым названием таким-то таким. На период проведения задействовать весь личный состав. Внизу, как обычно, стояла скромная приписка: «… в счет отработанных выходных предоставить отгулы». За два года работы у оперов набиралось по пол-года отгулов. Кто-же тебе их предоставит? Территориальным отделам милиции приходилось еще хуже. В дни проводимых операций в отделах толкалось одновременно до пяти проверяющих с Главка. Злые на начальство за пропавшие выходные, они цеплялись до каждой буквы. Верные неписанному правилу главковских клерков – «Если не заложил наверх как можно больше выявленных недостатков, ты не клерк», они вовсю «веселились» в отделах. Они, не нюхавшие в большинстве своем настоящей милицейской работы и никогда не испытавшие настоящего удовлетворения от раскрытых сложных и несложных преступлений, они учили работать можаевых, русовых, уфимгевых, соловьевичей. В различных проверяющих и инспектирующих подразделениях главка было две категории сотрудников, попавших туда на службу: Первая- сотрудники, для которых в работе главное- нормированный рабочий день с нормальными выходными и праздниками и минимумом ответственности за выполняемую работу. Вторая- сотрудники, которые не справились со своими обязанностями на земле», та то есть в отделах милиции и районных управлениях и вынуждены были от греха подальше искать более тихие и хлебные места, а если говорить языком военным, категория, которая сбежала с фронта и окопалась в штабах и неважно кем. И глядя на очередного грабовенковского проверяющего, который с умным видом вещая чертил план с красными стрелами искоренения преступности в отдельно взятом районе, Русов всегда думал: «Ну кого ты из себя строишь? Да посади тебя на месяц руководить хотя-бы территориальным отделом милиции, ты же за неделю уже доведешь до ручки самый передовой отдел района!» Но руководить территориальными отделами проверяющие не шли, такого за двадцать лет службы Русов не помнил. В уголовный розыск проверяющие тоже не шли, для них это вообще было-бы самоубийством. Ибо, когда ты можешь всех поучать ни за что при этом не отвечая, это высший смысл работы инспекторских служак. Впрочем, среди проверяющих были и толковые ребята, но это была небольшая категория бывших оперов, ушедших в проверяющие, поскольку ранее сами были затюканные этими проверяющими. Вот и сегодня, была пятница и едва Русов оказался в кабинете Уфимцева, тот вопросительно на него посмотрел: – да, Олег Геннадиевич! В в выходные нам приказано провести операцию «Бумеранг». – Когда-нибудь этот «Бумеранг» снесет башку им самим, – глубокомысленно заметил Уфимцев, – с этими операциями никак в нормальный ритм работы не войти. Одни отчеты кругом. Придется ждать, когда организм сам найдет выход из этого. Организм бумажкой не обманешь, организму отдых нужен. – Да, ты прав. Как с молдавским вином? – спросил Русов. Потихоньку коплю материалы, номер телефона к стати, с которого велись переговоры зарегистрирован в платном туалете на проспекте Забастовок. Я там даже одного старого знакомого встретил, Кириллова Васю, помнишь такого? – А, гроза автолюбителей с Юго-Запада! – Ну, гроза не гроза, а повозится пришлось с ним. Так вот, переговоры велись с туалета, с кирилловского телефона. Звонил Удовиченко, Кириллов дал мне наколку, что груз вина хранился у нас в ангаре на проспекте Революционеров трое суток. На этом складе я тоже побывал, ничего нового там не узнал. Есть запись в журнале, что фирма «Гарант» арендует склад на трое суток, вот и все следы. Кладовщица пояснила, что по истечении трех суток пришла фура и увезла вино. Никаких бумаг по этому поводу не осталось. – Тогда у тебя два варианта, – сказал Русов, – или проверить всех Удовиченко, прописанных в Питере или все фирмы «Гарант» и через фирмы выходить на мошенников! – Я выбрал второй вариант, так мне кажется, проще, – ответил Уфимцев, – если бы у моего мошенника была фамилия, скажем, Голицин, тогда можно было бы быстро найти, по ЦАБу проверил и все, в Петербурге ведь Голициных осталось всего двое. Один работает в прокуратуре города, другой швейцаром в гостинице «Европа», а вот ребят с фамилиями, оканчивающими на букву «о», скоро пол Питера будет. Другая половина- ребята с непроизносимыми фамилиями и именами «Алик» через раз. Я уже запросил данные на все «Гаранты». Ладно, я пошел в «убойное», ребята там сожительницу одного из наших пропавших безвести привезли, нужно с ней поработать и «поколоть». Мне кажется, что именно она приложила свою руку с лопатой к исчезновению мужа. Русов зашел в свой кабинет, достал бумагу с копиркой и вывел: " План мероприятий по операции «Бумеранг». Заревел корабельный телефон. Русов поднял трубку. – Дежурный Лебедев говорит. У нас на улице генерала Панфилова, дом 18, квартирный разбой. Звонила по ноль-два соседка» из тридцать седьмой квартиры, она видела через глазок, как двое посторонних мужчин взломали дверь соседней, тридцать восьмой квартиры и вошли туда. Я направил туда экипаж охраны. Преступники забаррикадировались в этой квартире, они вооружены, чем, пока неизвестно. Охрана пока контролирует входную дверь. – Понял! Выезжаю! – Русов взял из шкафа легкий бронежилет и нажал кнопку прямой связи с оперативниками: – Шпаков, Трюмилов, Григоренко и Серегин! Оружие, бронежилеты и к машине! Все, слава богу, оказались на месте, судя по быстрому ответу. Эти оперативники были ударной русовской группой для любых подобных разборок. Каждый в отделе уголовного розыска отвечал за определенную линию работы. Шпаков Григорий отвечал за розыск угнанных автомашин и триста дней в году пропадал в командировках на необъятных просторах России и стран СНГ, перегоняя ранее угнанный и теперь обнаруженный автотранспорт в Петербург. За два года работы он стал профессиональным перегонщиком и уже подумывал делать тоже самое, но на гражданке и за большие деньги. Но боялся своего приятеля Трюмилова, зная, что тот предательства не простит. Сам Трюмилов отвечал за внедрение в различные бандитские группировки и развал их изнутри. Поэтому ходил везде с радиотелефоном, ездил на джипе, чтобы легче было внедрятся. Григовенко был самым молодым из сотрудников, в смысле оперского опыта. Но как бывший офицер-ракетчик был по-военному исполнителен, пунктуален и дисциплинирован. И что самое важное, оказалось, что где-то в глубине григоренковского организма еле-еле билась жилка опера. И стоило ему сменить свои ракеты на беспокойную судьбу опера, как жилка забилась сильнее и Николай понял, что совсем может и напрасно в юношестве поступил в зенитно-ракетное училище, нужно было прямиком идти в школу милиции. Но пока ведь не попробуешь, до тех пор и не определишь, что там у тебя бьется! Серегин Миша был недоучившимся курсантом военного училища. Какая-то жилка у него забилась еще на втором курсе военного училища, но поскольку Серегин тогда еще не знал, какая это жилка, то был отчислен из военного училища и с той поры перепробовал много профессий. И только работая водителем-дальнобойщиком он разобрался в себе и сменил баранку седельного тягача на шариковую ручку опера. Вначале он путал пистолет с домкратом, засаду с рейсом, но толковым опером все-же стал. И чему Русов был особенно рад, Серегин имел водительское удостоверение, позволяющее ему управлять любыми видами автотранспорта. Как раз в это время Трюмилов отбил у бандитов очередную фирму и благодарный директор, со слезами на глазах, подарил уголовному розыску почти новый микроавтобус, бывший всего лет пять в эксплуатации. Автохозяйство этот бесценный подарок пыталось прибрать к своим, рукам, мотивируя это тем, что водителей такого класса, чтобы управлять микроавтобусом в уголовном розыске нет. Но подошел Серегин, показал «ксиву» и микроавтобус стал возить оперативников. Теперь ударная группа ехидно поглядывала из окон микроавтобуса на разболтанную постоянными выездами на трупы шестерку «убойного» отделения. А ударной группа называлась вот почему! Каждый отдел Управления уголовного розыска Санкт-Петербурга мечтал быть главным и значит приоритетным отделом управления. И поэтому все отделы поочередно слали телетайпограммы Русову с требованием создать аналогичные группы или отделения в Орджоникидзевском РУВД. Но в конце таких телетайпограмм всегда стояла скромная приписка: " … создать такие отделения из внутренних резервов». Но ни внутренних, ни внешних резервов у Русова уже не было, начальник уголовного розыска ведь не министр внутренних дел, хотя судя по профессионализму последних министров, потянул, ей богу потянул бы. Поэтому Русов так-же поочередно отписывал в Управление о создании у себя таких отделений согласно запроса и Трюмилов и компания также поочередно фигурировали то отделением по раскрытию разбоев и грабежей, то отделением по борьбе с терроризмом, были, в общем, многостаночниками, вот только зарплату получали всегда одинаковую. Микроавтобус ворвался во двор 18 по проспекту Маршала Панфилова. Около второй парадной дома стояло два «жигуленка» экипажей охраны. В машинах никого не было, только двое милиционеров группы захвата маячило в тамбуре второго подъезда. Опера высыпали из микроавтобуса на улицу. Навстречу Русову шагнул из парадной сержант Николаев, водитель одной из групп захвата. – Давай, вводи в курс дела, быстро и подробно, – сказал Русов, вставая под козырек подъезда. – В одиннадцать ноль-ноль наш экипаж получил от дежурного по 164-му отделу милиции сообщение. Им в дежурку позвонила женщина из тридцать седьмой квартиры этого-же дома. Она сообщила, что видела через глазок своей квартиры, как двое неизвестных парней выбили дверь и проникли в тридцать восьмую квартиру на этой-же площадке. Мы как-раз находились рядом с проспектом Панфилова и дежурный передал сообщение нам, попросил проверить. «Тревог» у нас в это время не было, поэтому мы доехали минуты за две. Я остался внизу страховать парадную, а двое с нашего экипажа- Матвеев и Сидоров пошли осматривать квартиру. Она находится на седьмом этаже. Дверь была взломана и прикрыта изнутри. Сидоров шел по лестнице, а Матвеев поднялся на лифте. Он не стал ждать Сидорова и сразу вошел в квартиру, а в коридоре стоит молодой парень и держит в руках автомат уже направленный на Матвеева. Посмотрели они так друг на друга и Матвеев тихо вышел из квартиры, пятясь спиной, Дверь за ним захлопнули. Наши там, у дверей. Мы посовещались и вызвали помощь, из парадной этой никто не выходил, кроме двух женщин. – С другой стороны дома выставили кого-нибудь? – спросил Русов. – Никого, все наверху. – Зря вы такие беспечные ребята, – Русов кивнул Серегину, – давай, Миша, иди на ту сторону дома и поглядывай за балконами. На площадке седьмого этажа сгрудились шестеро ребят из групп захвата в полной боевой экипировке, бронежилеты, автоматы. Матвеев на площадке выделялся двухметровым ростом. Автомат в его руках казался игрушечным совком в руках ребенка. – Ну, что нового в квартире? – шепотом спросил Русов. Матвеев смущенно затоптался по площадке. – Тихо там, никакого шума, немного ложанулся я, – пробасил Матвеев. – Это тебе Молотов на разборах полетов потом объяснит, – тронул Русов за рукав куртки Матвеева. – Сколько в квартире людей и какое у них оружие? – Я видел только одного человека, мужика лет двадцати пяти, рост, у него средний, в темных брюках и кожаной короткой куртке. В руках у него был автомат АКСУ, такой как и у нас. У ног стояла черная вместительная спортивная сумка. Я уже было подумал, что отъездился по «тревогам», но он стрелять не стал. Не знаю, почему! Хотя флажок предохранителя он сбросил тогда уже, когда я стоял в прихожей, оставалось только нажать на курок. – Мы у него потом обязательно спросим, – Русов закурил, – квартира однокомнатная? – Да, однокомнатная, типовая для таких домов-кораблей. Русов подошел к двери и встал у косяка, приложился ухом к двери.. В квартире было по-прежнему тихо. Но из-за двери тянуло сквозняком, причем тянуло внушительно. Видимо был открыт балкон или окно. – Ладно! Нужно принимать решение, нечего тут топтаться, – Русов и крикнул: – Внимание! Там за дверью! Я начальник уголовного вы ничего страшного не сделали, выходите! Вы блокированы, при оказании вооруженного розыска, пока вы ничего страшного не сделали, выходите! Вы блокированы, при оказании вооруженного сопротивления будете уничтожены! Даю на раздумье три минуты, не делайте глупостей в простой для вас ситуации. Все! Время пошло! Три минуты напряженного ожидания, сдаваться никто не хотел. но за дверью стояла тишина, сдаваться никто не хотел – Все! – Русов посмотрел на часы, – штурмуем! Матвеев с сомнением глянул на легкий бронежилет Русова и игрушечный пистолет Макарова в руке, решителъно оттеснил всех от косяка двери и звякнув металлической кольчугой пробасил: – Позвольте исправить ошибку, меня все-равно Молотов загрызет, а тут может ранение какое получу, все-же оправдание будет. Несмотря на габариты и ситуацию, Матвеев чувства юмора явно не утратил. Входную дверь он выбил с одного удара и полностью, вместе с петлями дверь улетела в прихожую. Вслед за Матвеевым по квартире сразу разбежались опера и охрана. Но в ней было пусто, только занавески балконной двери полоскались парусом от ветра. Русов вышел на балкон, осмотрелся. Внизу маячил Серегин и знаками показывал, что все спокойно. – Куда-же они подевались? А ведь открытые в комнате дверцы в стенке и в спешке разбросанные по полу носильные вещи подтверждали слова Матвеева. Преступники в квартире были и уйти никак не могли. Можно конечно было спрыгнуть на балкон квартиры ниже этажом или подняться опять-же на балкон верхней, но для этого нужна была соответствующая подготовка и альпинистское снаряжение. А с такими квалифицированными квартирными ворами Русов за время службы не сталкивался. Он даже для себя прикинул, смог бы он в такой ситуации добраться до соседнего балкона даже при наличии веревок. И хотя в свое время служил в спецназе понял, что это трудно и заняло бы минут десять времени, которого у преступников никак не было. Русов послал Матвеева и его команду перекрыть все четыре подъезда дома, а сам с оперативниками проверил нижнюю и верхнюю квартиры от тридцать восьмой. Жильцы обеих квартир с пониманием отнеслись к стратегическому замыслу начальника уголовного розыска. В квартиры его впустили, но уже по глазам жильцов Русов видел, что посторонних в квартирах нет, поэтому ограничился предупреждением о недопустимости использования самогонных аппаратов в городских условиях. Оперативники собрались на лестничной площадке. Но обсудить сложившуюся ситуацию не успели. На лестнице раздался топот и на площадку с пистолетом в руке выскочили зам. по уголовному розыску 164 отдела милиции Дукулов с таким-же запыхавшимся опером Чернецовским. "-Долго едешь, Анатолий!» – ехидно поддел Дукулова Русов. – Если бы ехали, а то все бегаем. Все автомашины эти деятели с автохозяйства к стенке поставили, – Дукулов обиженно засопел.» – А что случилось? – Па понимаешь, пришла пора техосмотр проходить. Водители наши на станцию, а им там от ворот поворот, ни одна автомашина техосмотр не прошла. Там сидят пенсионеры и ветераны-гаишники. Им до фонаря наши проблемы, они действуют по своей инструкции, образца 1913 года, созданной еще для конных экипажей полиции. А по инструкции, ментовский уазик должен быть светел, чист, с хорошей резиной и технически исправен. Но это по инструкции. И по той-же инструкции водителя запасными частями, маслом, регулярно проводить техобслуживание этих-же автомашин и поставлять новые автомашины по мере списывания старых для успешной борьбы с преступностью, А нашим отделенческим уазам всем по десять лет на круг и запчасти они видели последний раз еще при коммунизме, а в автохозяйстве в качестве механиков и слесарей работают преимущественно люди с судимостями. Ты представляешь, как ранее судимый человек менту, его сажавшему, отремонтирует машину. Правильно! До ближайшего кладбища или в лучшем, автохозяйство наше обязано снабжать случае- до травматологического пункта! Посмотришь на ментовский уазик и плакать хочется. Едет и крыльями хлопает, кажется, что сейчас взлетит. Мы тут сутки назад на таком уазике одного бандита гоняли на БМВ. Ты представляешь, за пять минут погони на проспекте Забастовок догнали и задержали. Оказывается, он просто со страху сам остановился, когда увидел, что за ним катит дребезжащее и вибрирующее на ходу чудо, ужас усиливала еще воющая сирена. Прямо психологическая атака получилась. – Да! Выходит сбылась мечта экс-депутата Путятина, – усмехнулся Русов, – теперь ментовские автомашины жильцам не мешают и мирно стоят у стенки. Русов быстро ввел Дукулова в курс дела. – Значит так. Толя! Ты берешь Чернецовского и пару своих участковых и проверяешь все квартиры в этой парадной, я со своими операми проверяю все остальные, раствориться преступники не могли. Вероятнее всего, что воспользовались шумихой и успели попасть в какую-нибудь квартиру и теперь выжидают. Мы покрутимся, не кого найдем и уедем, тогда они и выйдут спокойно. Мы же не можем устраивать всему дому и его жильцам суточную осаду жать здесь долго наших людей, и смеяться народ будет от нерасторопности милиции. Так, что давайте, в темпе и осторожно! Как ни странно, но почти все жильцы открывали квартиры и давали возможность их осмотреть. Жильцов опера старались не обижать лишними подозрения. И, хотя на слово привыкли не верить никому, поскольку верили лишь своим глазам, опыту и интуиции. Поэтому, и осматривали все квартиры, независимо от заверений дружбе между милицией и народом. Квартиры, где не подавали признаков жизни, брали на заметку для их дальнейшей обработки. Шел второй час проверки парад¬ ной. Уже было выявлено и изъято сто двадцать литров технического спирта в двадцатилитровых пластмассовых канистрах, двадцать ящиков готовой продукции-бодяги под таким знакомым всем названием- «Русская водка», станок для закатывания пробок, стопки различных наклеек названий алкогольной продукции всего мира от «Джин капитанский» до шампанского неизвестных островов в Средиземном море. Был найден штамп с аббревиатурой «Бакинский коньячный завод». печать армянского завода «Арарат», Петербургского «Кристалл» белорусского «Белый аист» и нечитаемые штампы малых и средних обществ с ограниченной ответственностью, юридическим адресом которых служила улица Малая Арнаутская, что в Одессе. Во всем этом великолепии штампов, станков и печатей была заслуга Дукулова и отделенческих участковых, которые пользуясь радушием жильцов, напуганных появлением в доме террористов, свободным доступом в квартиры, вовсю «лепили» заодно и показатели борьбы с самогоноварением и кустарным изготовлением спиртного для себя и отдела милиции. Участковые радовались как дети. На пол-года был выполнен план на каждого участкового отдела милиции по всем имеющимся в милиции показателям. Было все, но Вот и опять седьмой этаж, только в другой парадной. Русов нажал кнопку звонка. Дверь никто не открыл, в квартире было тихо и оперативники собрались было звонить в другую квартиру, когда за дверью раздался тихий женский голос: – Кто там? – Участковый инспектор 164 отдела милиции Иванов, – ответил Русов, – проверка паспортного режима, откройте дверь, пожалуйста, я задам вам несколько вопросов. Дверь послушно щелкнула и на пороге квартиры показалась молодая женщина в домашнем халате. Она встала на пороге и Русов понял, что в квартиру женщина никого впускать не собирается. Русов посмотрел в глаза женщины и сказал: – Посторонние в квартире есть? – Нет у меня никого. Только я да моя подруга с малыми детьми! Она еще говорила и старалась держатся непринужденно, но Русов уже видел, что и своей речью и своими глазами женщина старалась в меру сил показать, что с квартирой у нее не все ладно. Начальник уголовного розыска уже женщину не слушал. Мозг усиленно проигрывал возможность захвата преступников и решения не находил. Давай, думай, думай! Про детей она сказала не напрасно. Видимо, и ее подруга и дети и эти скалолазы хреновы с оружием находятся в комнате, комната дальняя по коридору, коридор страхуется, не добежать! Да и дети! Нет. Силовой вариант захвата отпадает пока. Но если закрыть сейчас дверь и дать женщине уйти, все равно потом придется вызывать группу спецназа, вести переговоры. Уйдет уйма времени, а результат неизвестен. У нас в России ведь привыкли от страха и нежелания взять решение таких вопросов на себя, по первому требованию предъявлять преступникам их джентельментский набор: вертолет или самолет, миллион американских долларов и беспрепятственный вылет в любые эмираты. А потом, с осознанием хорошо выполненного долга, важно кивать перед телевизионной камерой, что я мол пекся о безопасности заложников, о безопасности людей. Ха! Он пекся! Да он пекся о собственной шкуре, чтобы в случае неудачи не отлучили от кормушки и на пенсию не отправили. Преступников, заранее имевших умысел на захват в качестве заложников и захвативших десятки людей, в том числе женщин и детей и из всех известных мне грехов, за вами квартирная кража в этом доме сегодня и оружие, а это, по сравнению с жизнью человеческой, ноль! Не усугубляйте свое положение, я жду на кухне. Через некоторое время дверь, ведущая в комнату скрипнула, появился сначала ствол автомата, затем из-за двери выглянул парень лет тридцати, внимательно окинул взглядом Русова, прошел метра три по коридору, молча ткнул стволом в сторону Русова, затем в сторону кухни. Также молча, он показал хозяйке на дверь комнаты. Русов и незнакомец прошли на кухню. – Смелый ты мужик, начальник! В таком «бронике» гуляешь, – ствол автомата прочертил дугу и уперся в легкий бронежилет Русова в районе груди. – Так что дают, то и носим, – Русов втянул живот в себя, – давай знакомится! Я, Русов Иван, начальник уголовного розыска района. Ствол положи куда-нибудь в сторону. Он у меня вызывает всегда нездоровые ассоциации, да и не люблю я, когда оружием пугают! Оружие нужно или применять, раз ты его показал, или держать скрытно, и стреляет оно иногда само, что самое интересное, без воли хозяина. Парень еще раз посмотрел на Русова и вышел из кухни. Вернулся он уже без автомата. – Моя фамилия Никонов. Откликаюсь на имя Сергей! Капитан запаса воздушно-десантных войск. В комнате мой приятель Николай. Ты, начальник, обскажи, что нас ждет?. И возможные гарантии, а потом мы поговорим о сдаче. Русов пожал плечами:– Знаешь, парень! Я не могу тебе вот так сразу сказать, что вас ждет! Что-бы ответить на этот простой для тебя вопрос, мне нужно знать немного больше, чем то, что ты Никонов, а твой приятель Николай! Спешить нам некуда уже, расскажи мне поподробнее о своем капитанстве в ВДВ, ну и главное, как вы оказались в квартире, зачем оказались, короче, весь свой путь от капитана элитных российских войск до необычного вора-квартирника! А потом, я уж по возможности обрисую тебе, что вас ждет и если получится разговор, то и возможные гарантии. – Хорошо, я понял! – ответил Никонов, – только у меня к тебе еще – один вопрос будет перед предстояшим нашим разговором. Ты служил когда-нибудь в армии и если служил, то где? – Когда-нибудь, в армии я служил. Было это давно и служил я еще в советской армии, в первой бригаде спецназа КГБ, что недалеко от Мурманска, на полуострове одном. – Знаю, – ответил Никонов, – с вашей бригадой у нас учения были, еще в мою бытность лейтенантом. Тогда мы хорошо вас потрепали и в сопки загнали. – Так это потому так случилось, что меня в бригаде уже не было, -пошутил Русов, – вот видишь, мы с тобой еще и коллеги по армейскому оружию. Давай, рассказывай, а то народ в доме и на улице очень волнуется, напуганный террористами. Да и СОБР наш, милицейский сообщение уже получил, наверное, тоже волнуется, ехать или не ехать! А у нас там ребята с отличной подготовкой, не хуже чем у вас, десантников, верь мне, я проверял, не раз вместе работать приходилось. Знаешь, Сергей! Люди сейчас злые стали, особенно на вас, на террористов, так что не усложняй. Я тебе даже помогу, но это потом. – Ну слушай, начальник! Окончил Рязанское училище, сразу попал в Афган. Пробыл там четыре года с небольшими перерывами. Столько нахлебался, что и рассказывать не буду. Вывели нас наконец оттуда в известный год. Месяцев пять я провалялся в госпитале с желтухой, дизентерией и еще кучей всякого дерьма. В армии меня оставили, хотя два раза в звании понижали, но это вас, ментов не касается, это не за преступления. Потом пошли «горячие точки» в разных концах бывшего Союза. В общем, втянулся я в эти войны, стал человеком с ружьем. Все здоровье отдал армии. Ты не смотри, что я такой худенький и выгляжу молодо, мне ведь далеко за тридцать. А секрет молодости моей прост. Постоянные физические нагрузки и эмоциональные стрессы. Здесь или сдохнешь сразу или закалишься навек. Мне вот повезло, я закалился. При этих словах Никонова, Русов посмотрел на свой округлившийся живот. Со стрессами в уголовном розыске было все в порядке, хватало, но живот упорно округлялся прямо пропорционально стрессам. – Так вот, – продолжал Никонов, – а потом пошел страшный накат на армию со всех сторон. Мол мы все сволочи, только и умеем сограждан саперными лопатками молотить. Нас, элиту армии, самые профессиональные войска смешали с дерьмом, будто это и не мы защищали и страну и генсеков этой страны и президентов и правительство, будто это не мы выполняли их приказы и являлись единственной реальной силой на пути к беспределу. У руля стали другие профессионалы. Ты наверное, смотрел все эти годы телевизор. Если главнокомандующий рассуждает про двадцать восемь или тридцать восемь снайперов и при этом показывает глазами, как они туда сюда, то считай, что мы приплыли! А военачальников наших ты видел? Дает интервью, глаза растопырил, звезды генеральские на погонах блестят, а сам до этого всю жизнь в Кремле двери перед кем-то открывал и закрывал- вот и весь его боевой опыт и армейская выучка, а его ставят главным на той бойне. Да наш командир роты или взвода не позволил бы себе нести такую галиматью. А ваш этот маршал! Да ему больше конвойной роты доверить страшно. В общем, не выдержали мои нервы, написал я рапорт и к матери в Питер. Она у меня одна, больше нет никого. У меня три боевых ордена, а я работу год найти себе не мог, так и не нашел, до сегодняшней нашей встречи. Вскоре нашли меня. Приехали «братки» и отвезли меня в офис. А там командует бывший мой одноклассник, в школе делал большие успехи раньше по линии комсомола. Он мне и предложил безбедную и радостную жизнь. Только понимаешь, в людей стрелять я не могу, кровь на мне есть, но то кровь сражений, А тут, увольте. Короче, разбежались мы с одноклассником. Но дальше-хуже. Жить то надо. Грузчиком работать не могу принципиально, не та подготовка. Запил я от безысходности, крепко запил! Сегодня встал с «бодуна», ну думаю, я вам всем сволочам устрою сейчас жизнь! И решил я заняться робингудством, освобождать ворье от излишеств. Но судя по детективам, до которых я большой любитель, о местах хранения таких излишеств нужна хорошая информация. А информации у меня не было, а голова болит. Поэтому я решил пробный выход сделать наудачу. Кликнул своего приятеля Колю, погрузил в сумку арсенал – сувениры с мест моих старых битв и пошли! Тот дом выбрали на глаз, от метро он недалеко. Квартиру подломили первую попавшуюся, а в квартире обстановка рабоче-крестьянская, даже тараканов на кухне нет, нечего там взять. Бросили мы это дело и хотели выходить на улицу, чтобы пивка попить, а тут дверь входная открывается и на пороге юноша в форме и с автоматом. Я бы мог, конечно, положить всю вашу группу захвата одной короткой очередью, к бою я готов всегда, но в ребят в российской форме я никогда не стрелял и стрелять не буду. Хорошо, парень ваш оказался сообразительный и выкатился за дверь, да и оружие у него с предохранителя даже снято не было, тоже мне, группа захвата! Ну, тут у меня в башке что-то щелкнуло и я опять как будто в окопах очутился. А в экстремальных ситуациях я думаю всегда очень быстро. -Оружие сложил в сумку, Колю оставил на балконе, сумку повесил себе на шею и перешел, вернее переполз по пазу между плитами до соседнего балкона этой вот парадной. Коля сделал это за мной. Стрессовая ситуация всегда делает человека тренированного намного собранней. Постучали в балконную дверь, объяснили хозяйке, что никого не тронем, посидим только, пока менты уедут. Так, что тут у нас все чисто, без заложников. Когда я понял, что началась планомерная осада, то подумал, что господь уготовил мне видимо еще одно испытание – пройти через тюремную камеру. Не хочу я того, начальник. Я уже так настрадался, что больше не выдержу, сотворю чего-нибудь покруче. Поэтому я тебе всю правду и рассказываю. А то бы дудки! Нашел себе собеседника! Я вам, ментам, никому не верю! – Тут ты неправ, Сергей! – перебил его Русов, – обычно мы, уголовный розыск, это последняя инстанция, кому рассказывают правду, когда припрет. Потом уже врут следователю, ищут адвоката, который тоже помогает врать, изворачиваются на суде. Потом идут в колонию и там тоже врут и рассказывают сказки, как его невиновного ни за что посадили, то есть опять врут! А нам, почти всегда говорят правду, даже если она и не фигурирует потом нигде в протоколах. И ты мне тоже говоришь правду, в этом я тебе верю! А знаешь, почему? Да потому, что тебе деваться больше некуда! Я обложил вас по всем правилам военного искусства и сам пришел в эту квартиру и веду сейчас с тобой жесткий, но справедливый разговор. И ты тоже видишь, что перед тобой не двадцатилетний мальчишка-следователь, который еще не то что Закона, он жизни еще не знает. И будет он с тобой разговаривать по протокольному, от сих до сих! На долгие разговоры с тобой у него нет ни опыта, ни времени, ни желания, ментовка ведь тоже многое теряет в сегодняшнем беспределе и профессионалов и наработанные десятилетиями тактику и стратегию сыска. И ты, чувствуя это, будешь мальчику врать. И тебе докажут только то, что докажут! Это беда наша милицейская, выживание профессионалов. Не мы сами себя до такой жизни довели. Нас довели те-же люди, что и тебя. Но, ничего пока! На десяток неопытных один опытный еще остался. Твое нахождение сегодня в этой квартире – живой тому пример! А расклад пока такой получается. Ты сейчас берешь сумочку с оружием и мы выходишь на улицу и дальше, в отдел милиции. А имеете вы попытку квартирной кражи и оружие! Хотя это и сувениры, как ты выразился, но за ношение таких сувениров закон у нас карает! В общем, по двум статья уголовного кодекса сроки у вас плевые получатся. На суде ты расскажешь про свои боевые заслуги и считай, что и лишения свободы не получишь. Это при всем при том, что ты был со мной действительно откровенен и при дальнейшей проверке нашей какой-нибудь ствол твой не окажется «паленым». Давай, собирайся и пошли! – Сейчас идем, начальник! У меня к тебе только три последних просьбы. Первая, давай попьем чайку, раз уж хозяйка приготовила. Вторая, скажи своим, чтоб спецназ ваш убрали. И третья, хочу я маме позвонить отсюда. Скажи, куда нас повезут? – Вас повезут в 154 отдел милиции, чайку мы попьем сейчас, – Русов подошел к входной двери, – кто из оперов на площадке? – Мы! – раздался голос Дукулова, – здесь еще старший «Тайфуна» и прокурор наш районный, остальные внизу, в штабном автобусе. там весь дом собрался! – Скажи всем, что все нормально, мужики сдаются добровольно, ми¬нут через пятнадцать мы выходим, снимай оцепление! Русов вернулся на кухню. Никонов заканчивал разговор с матерью, объясняя ей, что его нужно искать в 164 отделе милиции. В комнате напарник собирал в сумку арсенал. На дело афганцы взяли с собой автомат АКСУ, два магазина с патронами к нему, четыре гранаты, пистолет Стечкина, пистолет Макарова с патронами, неизвестное Русову взрывное устройство с приемо-передатчиком и два десантных ножа-стропореза. Взрывное устройство не рванет? – спросил Рycoв. – Не рванет! Мы-же профессионалы – заметил осипшим от последней пьянки голосом Николай. Хозяйка уже повеселела и с любопытством смотрела на сборы мужиков. «Идеалистическая картина получается» – подумал Русов, – «прямо проводы защитников Отечества на очередную войну!» Никонов застегнул сумку на молнию и протянул Русову. – Нет! Дорогой мой, сам неси, я тебе не оруженосец! Двор дома походил на концертную площадку перед выступлением известной рок-группы. Все свободное пространство было забито жильцами близлежащих домов, гуляющими и просто любителями всяких чрезвычайных происшествий. Кое-где в толпу были вкраплены милицейские серые и камуфляжные куртки спецназа. На газоне, ощетинившись штырями антенн, стоял микроавтобус с надписью на борту «ГУВД г. Санкт-Петербурга. Оперативный штаб по борьбе с терроризмом.» В салоне микроавтобуса Русов успел заметить сосредоточенное лицо полковника Грабовенко. Перед ним лежал ворох бумаг в диаграммах, испещренных красными и синими стрелами направления главного удара. Рядом – набор импортных фломастеров, в левой руке Грабовенко держал микрофон. Прямо картина неизвестного художника «Полководец перед штурмом!» Видно план уже закончил писать на проведение этой операции, – подумал Русов, но мысль испуганно шарахнулась в пространство, так как толпа дружно взревела, увидев мужественные фигуры Русова и оперов в легких бронежилетах и «террористов-квартирников» с сумкой. Вид у них был угнетенный, но только Русов знал истинную причину их состояния, мужики страдали от тяжелого похмелья и пара бутылок пива для них были сейчас бы дороже любых оправдательных приговоров. «Террористов» Русов затолкал в любезно предоставленный высоким милицейским начальством заграничный сверкающий джип, на переднем сидении которого уже вертелся Дукулов, отдавая ошарашенному водителю хромированного чуда указания, куда ехать и где сворачивать! Личный водитель высокого начальства к такому обращению к себе не привык и не сразу понял, что от него хотят? Но вид у Дукулова тянул как минимум на старшего опера по особо важным делам МВД России и перечить водитель ему не стал. Тем более, что Русов успокоил его сказав, что Дукулову он переподчиняется всего на каких-то десять минут, только доехать до отдела. Под улюлюканье толпы джип скрылся под аркой дома. «Смотри ты! И завелся ведь с пол-оборота!» Это было последнее, что успел прочесть Русов на радостном лине уезжающего Дукулова. Толпа тут-же окружила Русова и оперативников и это было первое единение милиции и народа за всю службу Русова. Когда все стали расходится, из штабного автобуса выбрался полковник Грабовенко. Поздравлять оперативников он не стал, но отвел Русова в сторонку, взял кипу листов не понадобившегося плана операции и долго втолковывал начальнику уголовного розыска, как должен выглядеть план операции, где должен находится каждый сотрудник. Он сделал замечание за отсутствие четкой связи с нарядами, задействованными в поимке «террористов». И лично сказал Русову, что не дело, начальнику уголовного розыска бегать по парадным. Необходимо было раскинуть прямо на газоне у дома радиостанцию и руководить снизу всеми. В 164 отделе милиции Русова встретили начальник РУВД Можаев и заместитель начальника петербургской милиции, генерал Михайлов. Выслушав доклад начальника уголовного розыска, Можаев вопросительно посмотрел на Михайлова: – Всех отличившихся представить к правительственным наградам, -его, – ткнул пальнем Михайлов в Русова – к ордену! Вошел начальник отдела милиции Соловьевич -Все готово, товарищ генерал! – Пойдем, сынок, стресс снимешь! И все пошли вслед за генералом в комнату отдыха. Русов снимал стресс, Можаев и Михайлов просто выпили по рюмке за прошедший день, не принесший городу, благодаря мужеству оперов, очередной крови. С Можаевым и Михайловым можно было не только выпить, но и поговорить по душам. Один был настоящим ментовским полковником, другой, настоящим ментовским генералом, единственным в Петербурге генералом, который получил свои генеральские погоны после сорокалетней службы в уголовном розыске, а не пришел за званием из недр коммунального хозяйства или лесотехнической академии. После третьей рюмки сторожилы милицейской службы стали вспоминать былые годы боевой славы. Проговорили еще часа три. Когда вышли из отдела, была глубокая ночь. Можаев уехал чуть пораньше. На улице генерал долго искал свой служебный джип с водителем. Ни того ни другого не было! – На территорию опером отправлю, твою мать! Совсем зажрался. Уже и генералу не подчиняется! – распекал Михайлов отсутствующего водителя, – дежурный! Запроси по рации, где он есть? – Второй! Второй! Ответь Рязани. Где находишься? – Второй на приеме! – раздался усиленный динамиками голос Дукулова, – нахожусь на проспекте Забастовок. Гоню в сторону отдела три иномарки с бандюками. Помощи не надо, хрен уйдут от меня! Это тебе не уазик! Домой генерала Русов отвозил на своей служебной пятерке.