Мы – до нас

– Есть потери. То есть нет первой цифры…

– Говори, не тяни! – заторопил его академик. – Главное, чтобы самые последние сохранились!

– Сохранились, сохранились, Владимир Всеволодович! Значит, так: ХАГ…

– Какие же это цифры? Это же буквы… – недоуменно посмотрел на ученых тракторист.

– Все правильно! – остановил его Владимир Всеволодович. – Раньше, еще со времен античности, люди обозначали цифры буквами, а христиане вели счет годам от сотворения мира. Чтобы получить дату в понятном для нас, современном летосчислении, нужно произвести небольшие математические подсчеты и вычесть из даты от сотворения мира время, протекшее от сотворения мира до Рождества Христова – 5508 лет. Что получается в итоге, Даниил?

– Одна тысяча сто пятый год! – немедленно отозвался тот.

– Вот те раз! – развел руками дядя Андрей. – Это, что же, нашей Покровке, выходит, – девятьсот лет?! Выходит, она старше Москвы?

– Да при чем тут Москва? – накинулся на него тракторист. – Ты глубже, глубже борони! Не девятьсот – а ровно девятьсот лет! Юбилей! Причем как раз в точку: ведь сказано – летом!

– Не летом, а «В Лето», то есть – в таком-то году, как принято было тогда писать, – поправил его академик. – Но, в принципе, вы совершенно правы. У вашего села, действительно, юбилей! И плита эта обнаружена действительно летом! И именно сегодня, 27 июня, в день памяти вашего князя! – торжественно возвысил голос он и шепнул Валентину: – Вот на что я надеялся!

– Как – неужели Мономаха? – покрутил головой уже начавший уставать от такого изобилия новостей дядя Андрей.

– Нет, другого, – улыбнулся ему Владимир Всеволодович, – святого Мстислава Храброго, он княжил на полвека позже него. А ну-ка, Даниил, просвети-ка нас…

Даниил кивнул и, пару мгновений подумав, ответил:

– Мстислав, во святом крещении, по последним данным сфрагистики, Феодор. Первое упоминание в летописи – 1173 год. Правнук Владимира Мономаха и прадед Александра Невского по материнской линии. Жил недолго, но, по свидетельству современников, был украшением века и Руси. За необыкновенное мужество и блистательные победы получил прозвище Храброго. Народная любовь к сему князю была столь велика, что граждане смоленские в 1175 году единогласно объявили его, в отсутствие своего князя Романа, своим государем, изгнав Ярополка Романовича. Мстислав согласился властвовать над ними единственно для того, чтобы усмирить их и возвратить престол старшему брату. В 1179 году уже строптивые новгородцы упросили его стать их князем. Но почти год спустя, четырнадцатого июня (двадцать седьмого – по новому стилю) 1180 года, причастившись Святых Таин, сразу после Литургии князь навеки закрыл глаза…

– Надо же, какой был у нас правитель! – послышались восхищенные голоса.

– Слыхали – Храбрый!

– Не часто такое прозвище народом давалось!

– И еще, – добавил Даниил, – его сын, тоже Мстислав, именовался по одним летописям Храбрым, а по другим – Удатным. То есть, как писалось тогда в летописях, этот князь являлся благочестивою отраслью благочестивого кореня!

И показал глазами на мозаику.

– Да, мужики, и юбилей, и такой князь… – Это дело надо отметить! Причем, одним пивом тут явно не обойтись!

– Только не здесь! – предупредил Владимир Всеволодович.

Мужчины немедленно отправились отмечать нежданные новости. Женщины ушли по своим домашним делам.

И, оставшись снова одни, студенты плотным кружком обступили своего руководителя, стоявшего перед мраморной плитой с древней мозаикой.

– А что? Прекрасная мысль! – сразу же одобрил Владимир Всеволодович.

– Так я и не сумел объяснить им, что такое гармония! – даже не зная, радоваться ему или огорчаться, сказал академик. – Как говорится, в бочке меда – ложка дегтя!

Студенты наперебой принялись успокаивать его:

– Владимир Всеволодович! Время сейчас такое!

– Включите телевизор, послушайте радио – там же в основном все низкопробное, по принципу: чем хуже, тем лучше!

– Да, – подтвердил Валентин, – планка культурных и нравственных ценностей народа опускается все ниже и ниже…

– Ну-ка, дай послушать! – вместо ответа, попросил у Александра Владимир Всеволодович.

Александр с готовностью протянул наушники… лежащие на зачетной книжке.

– А это еще что? – вскинул бровь академик, но ради праздника не стал спорить и, вложив наушники в уши, стал расписываться в графе «зачет».

Насколько радовался Александр, настолько мрачнело лицо академика.

– Да, – наконец сказал он. – Если бы все это слышал, видел и мог знать Владимир Мономах…

– Но ведь спрос-то на все это есть, Владимир Всеволодович! Причем, массовый! – успокоенный тем, что зачет уже все равно поставлен, с улыбкой осмелился возразить академику Александр.

Тот внимательно посмотрел на него и, возвращая зачетку с наушниками, сказал:

– Да, к сожалению, есть. Но во все времена всегда человеку давался свободный выбор между добром и злом. Зло, увы, проще, доступнее, представляется слаще. А сейчас и вообще оно везде и всюду выдается едва ли не за добродетель. Посмотрите на вывески некоторых магазинов: «Мир страстей», «Тысяча соблазнов», «Обжорка», «Эгоист»… Включите телевизор – и, за редчайшим исключением, это зло сразу же встретит вас под яркой, притягательной личиной. Стрельба, кровь, словесная грубость и просто похабщина, песни, которые и в подворотне-то петь стыдно, разврат… Вы увидите невольно располагающих к себе, благодаря стараниям сценаристов, режиссеров и, что самое печальное, порою действительно талантливых актеров, красивых, респектабельных убийц, мошенников, блудников… Стоит ли после этого удивляться, что мы не можем понять настоящую красоту?

Владимир Всеволодович указал на мозаику и вдруг увидел в яме торчащий из-под плиты небольшой железный острый предмет с двумя зубцами…

– А это еще что такое?!

– Наконечник стрелы! – быстро подняв его, сразу определил Валентин. – Татаро-монгольский, хотя художники почему-то любят изображать такие именно у русских воинов! Такими, снарядив их тлеющей веревкой, специально стреляли, чтобы они, зацепившись зубцом за крыши, поджигали избы, дома, терема…

– Я спрашиваю, почему он не был обнаружен сразу? – согласно кивнув ему, жестом подозвал академик Ваню.

– Так ведь, Владимир Всеволодович, он под плитой лежал, вот миноискатель его и не определил! – виновато объяснил тот.

– Может, он и еще что у тебя не определил? – внимательно посмотрел на него Владимир Всеволодович.

– Сейчас еще раз проверю!

Ваня взял миноискатель и в который раз принялся обследовать участок за участком.

– Плиту следует закрыть брезентом! И от пыли и… от возможного дождя! – с тревогой посмотрев на наплывающие на небо тучи, приказал завхозу академик и продолжил разговор со студентами.

Говорили все о той же гармонии, о том, что сейчас катастрофически теряется то ценное, что веками и даже тысячелетиями накапливали наши предки. Единственное, что еще, как водораздел, защищает подлинные нравственные ценности от всего наносного и низкопробного, – это классика, то есть уже испытанные и проверенные произведения искусства. Либо же новые, созданные в этом духе, которым еще предстоит пройти испытание временем.

Лишь Людмилу, Александра и завхоза почти не интересовала тема этого разговора.

Людмила несколько раз пыталась заговорить со Стасом, но каждый раз натыкалась на абсолютное равнодушие и невнимание с его стороны.

Александр любовался полученным зачетом. Он мог бы, найдя подходящий предлог, хоть завтра же уехать в Москву, но, то и дело поглядывая в сторону хлопотавшей около обеденного стола Лены, думал, что здесь может быть намного интереснее…

А завхоз, выполнив приказ начальника, незаметно подсел к Валентину и, словно между прочим, спросил: