Никого впереди

Когда свое творение она показала Ручьеву, руководитель кружка порекомендовал ей разобраться с сетевым методом управления PERT, описание которого недавно появилось в советской печати. Через пару недель американская новинка была освоена применительно к их работе, и Варя, глядя на себя в зеркало, гордо, строго по Пушкину объявила своему отражению:

– Ай да Дьякова! Ай да сукина дочь!

Для части «веточек» то, что требовалось определить, она изучала и описывала самостоятельно, для остальных искала сподвижников. Кто-то соглашался, но потом терял интерес. Кому-то не нравилось положение зависимости, подчинения, и они тоже выходили из игры. Но пятеро прошли вместе с ней трехлетний путь, узнав для себя много интересного и полезного, опубликовав по паре статей во «взрослых» научных журналах и убедившись, что не боги горшки обжигают.

В своем учреждении Токарев был птицей не самого высокого полета. Он относился к той категории сотрудников, ниже которой был лишь канцелярский да технический персонал. Но все посетители этого учреждения, от академиков и генералов до писателей-лауреатов и аграрных директоров с геройскими звездами на груди, относились к нему и его коллегам с подчеркнутым почтением.

Ничего удивительного в этом не было, потому что учреждение называлось Центральный Комитет КПСС. Токарев и его коллеги именовались ответственными работниками аппарата ЦК. А сам он в этом аппарате был консультантом отдела науки.

Было Токареву под пятьдесят. До тридцати пяти лет он без насилия над собой тянул лямку геолога. Летом ходил в экспедиции в поисках месторождений бокситов, зимой писал отчеты и статьи. Между делом стал кандидатом наук.

Как и положено настоящему геологу, он мог без изысков, но и не фальшивя, сыграть на гитаре, негромко спеть, был легок в общении с представителями обоих полов. С мужчинами – в процессе заработка нелегких «полевых». С женщинами – без лихости, но и без терзаний расставаясь с заработанными в тайге рублями.

Была у Токарева еще одна черта характера. Он никогда не прятался за чужие спины.

Директор его института всю войну, «от звонка до звонка», командовал саперным полком. И на дух не переносил комиссаров. Особенно тех, что учат «правильно жить», шарахаясь от ответственности.

Совсем освободиться от комиссара (секретаря парткома) директору было не по зубам. А подобрать его по принципу наименьшей вредности, – вполне. Так Токарев стал секретарем парткома института. Партийная карьера ему понравилась тем, что теоретически она была временной. В любой момент, добровольно, по решению или по капризу руководства, он мог вернуться к основной профессии – поиску приключений и полезных ископаемых. Временную работу, как и любую другую, следовало, по его личному мнению, выполнять добросовестно, но ее потеря не являлась трагедией. Эта возможность маневра позволяла Токареву ни перед кем не пресмыкаться, сохранять достоинство в собственных и в чужих глазах. Наверное, благодаря этой внутренней прочности, через четыре года Токарев был назначен заведующим отделом науки обкома, а еще через три оказался в ЦК. Там Токарев курировал сибирскую академическую науку. В названии принятого в 1968 году постановления «О перераспределении стока рек» Сибирь не упоминалась, но речь в постановлении шла не о Миссисипи, не о Рейне и даже не о Днепре.

В итоге Токареву, кроме всего прочего, было поручено «присматривать» от ЦК и за возможным разворотом вспять сибирских рек, точнее – за научным обеспечением «проекта века».

И в советские времена, и в наши дни чиновникам не положено прирабатывать на стороне. Но заниматься оплачиваемой научной работой им позволено. Для Министерства высшего образования было престижно иметь в экспертах «человека из ЦК». Да и небесполезно. Мало ли что может случиться, а нормальный человек все же помнит добро. Для Токарева эпизодическое, не очень трудоемкое, но неплохо оплачиваемое участие в экспертных советах, в экзаменационных комиссиях и в жюри научных олимпиад и конкурсов не было обременительным. И в то же время заметно подпитывало довольно скромный семейный бюджет.

Так из министерства на его стол попали две бандероли со студенческими конкурсными работами. Они были направлены ему на отзыв как члену жюри. С одной работой, посвященной перспективам развития нефтяной сырьевой базы Восточной Сибири, он разобрался за тридцать минут. Работа была сделана добротно, крепко сколочена, гладко написана, но ни единой свежей мысли не содержала.

Токарев вынес вердикт, что она «достойна награждения грамотой», и потянулся за вторым отчетом. В названии «Комплексный анализ целесообразности перераспределения стока Оби и Иртыша в бассейн Арала» Токарев подчеркнул красным карандашом первое слово и буркнул:

– Парень от скромности не помрет.

Но, просмотрев десяток страниц, вернулся к началу и поставил напротив подчеркнутого слова восклицательный знак. Действительно, первая часть отчета была посвящена исследованию взаимосвязей самых различных граней проблемы: природно-географических, технических, экологических, экономических и даже демографических.

Еще любопытнее оказалась вторая часть. Называлась она довольно безобидно: «Оценка комплексности опубликованных вариантов экспертизы». Автор исследовал не только «бухгалтерию» экспертных материалов (учитывается повышение урожайности, не учитывается подъем грунтовых вод). Он рискнул дать свою оценку объективности самой экспертизы.

Сторонников поворота рек автор упрекал в завышении достоинств проекта и недооценке его недостатков. Они видели в нем прежде всего положительного героя, способного напитать водой огромные засушливые территории и тем самым осчастливить экономику и миллионы живущих на них людей. А вот «цену вопроса» и некоторые неприятные «мелочи» эти эксперты оценивали по минимуму. Хотя набралось их предостаточно: затопление полей и лесов водохранилищами, гибель ценных пород рыбы в Оби, изменение режима вечной мерзлоты и условий жизни малочисленных народов сибирского Севера, засоление «орошаемых» почв.

Противников «стройки века» автор работы подловил на слабой обоснованности негативных последствий изменения северного климата и сокращения площадей заболоченных земель. В конце раздела следовал вывод, правда, не свободный от юношеского максимализма. Молодой талант настаивал, что «эксперты той и другой стороны, подобно полководцам, приукрашивают свои победы и скрывают потери».

В заключительной главе работы довольно схематично давался перечень параметров, обязательных для оценки эффективности проекта, зато развернуто описывалась схема организации независимой вневедомственной экспертизы и контроля над проектом на всех его стадиях.

Токарев задумался. С одной стороны, все, о чем было написано в работе, он знал или хотя бы представлял намного больше, чем автор конкурсной работы.

Но сложить все это в единую систему показателей, гибко, но крепко связанных друг с другом, первым догадался сделать незнакомый студент. Еще ему понравилось, что работа написана логично и предельно доходчиво.

«Хоть сразу генсеку неси!» – вспомнил он любимый комплимент референтов, «допущенных к телу» членов политбюро.

«Что это за умелец у нас объявился?» – подумал Токарев, открывая пропущенную ранее вторую страницу с подзаголовком «Авторский коллектив».

Коллектив оказался многочисленным. Научный консультант: Ручьев Б. Г. – доцент, кандидат экономических наук. Руководитель и координатор авторского коллектива: Дьякова В. – студентка географического факультета. И далее следовали фамилии еще пяти студентов различных специальностей – авторов разделов, посвященных инвестициям, экономическим результатам, гидрологии, экологии, математическому моделированию.

– Похоже, что товарищ Ручьев выходит на защиту докторской диссертации. Для чего и объединил вокруг себя этот детский сад.

Тогда он дважды молодец!

Токарев посмотрел на часы. В Москве было двадцать минут пятого. Значит, в Камске – на два часа позднее. Начальство в это время еще должно было быть на посту.

Он достал из ящика стола телефонный справочник с грифом «Для служебного пользования» и набрал прямой номер секретаря Камского обкома партии.

– Консультант отдела науки ЦК Токарев Владимир Константинович. Семен Спиридонович, к нам из Минвуза поступила работа, представляющая прикладной интерес. Выполнена в вашем университете. Научный руководитель Ручьев Бэ Гэ. Запишите, пожалуйста, тему, – он четко продиктовал название. – Судя по содержанию работы, ее руководитель может оказаться полезным в качестве консультанта или ответственного работника аппарата у нас или в Госплане. При отсутствии партийности возможны варианты в системе Минвуза или Академии наук, в том числе дистанционные. Прежде чем выходить непосредственно на него, мы хотели бы кое-что выяснить. Первое. Его фактическая роль в этой работе: он научный консультант формальный или по существу? Второе. Чем он дышит? Вы меня поняли? Официальный запрос я вам направлю через час. Спасибо.

Разговор этот состоялся в пятницу, а уже во вторник после обеда раздался ответный звонок.

– Владимир Константинович! Вопрос прокачали с деканом и проректором по науке. Выслушав их, я вспомнил еще довоенную, то ли пьесу, то ли кинокартину.

Жандармский офицер спрашивает филера:

– Скажи, голубчик, как ты думаешь, Розенблюм – большевик или эсер?

– Ваше благородие! Они – баба.

Доцент Ручьев является руководителем студенческого кружка географического факультета скорее как педагог и наставник, но не как руководитель тематического направления и конкретной работы, которая вас интересует.

– А кто же фактический оранжировщик и дирижер этого джаз-оркестра?

– Все обозначенные вами функции в ансамбле выполняет выпускница географического факультета Дьякова Варвара. Двадцать шесть лет, комсомолка, замужем, имеет сына. На работу распределена в наш облплан. Муж до недавнего времени являлся лидером университетского студенческого профсоюза, в настоящее время работает зампредом райисполкома.

Компания, которая спустя полгода собралась за празднично накрытым столом на квартире заместителя председателя Левобережного райисполкома Александра Дьякова, была, прямо сказать, пестрой. И по профессиональному составу, и по возрасту. Старшее поколение единолично представлял руководитель студенческого кружка доцент Ручьев. Хозяина квартиры и его друга – главного экономиста УМЦ Юрия Брюллова, смело можно было назвать «молодыми да ранними». К этой же возрастной категории принадлежал и Никита Фокин – Санькин одноклассник и Варин брат. Пять лет назад он получил инженерный диплом и сейчас работал старшим мастером на «Моторе».

Шесть из десяти участников застолья делегировало из своих рядов советское студенчество. Два студента и четыре студентки, включая хозяйку дома. Именно они и были виновниками торжества, которые «обмывали» сегодня свои солидные дипломы с надписью:

«Лауреат Всесоюзного конкурса студенческих работ»

(Первой степени)

Все, кроме третьекурсницы-филологини Оксаны, на днях получили свеженькие «ромбики» – значки выпускников университета.

Первый тост произнесла Варя.

– Еще две недели назад, когда я приглашала вас собраться, это было лишь здоровое желание доставить себе удовольствие. Удовольствие именно с вами отметить окончание нашего «универа». Удовольствие сказать спасибо тем, кто помог нам сделать это «на уровне». Борису Григорьевичу, который возился с нами как с малыми детьми. Всем моим дорогим соавторам – за чувство локтя, понимание, терпение. Бескорыстному советчику и своднику Юре Брюллову. Это ему первому пришла в голову идея объединить вместе наши усилия. Санечке – за все, все, все. Нашим близким, представленным за этим столом. Некогда беспутному, а теперь самому заботливому в мире братику Никитке. Это именно они освободили меня на годы учебы от того большого и сурового, что называется «ведением домашнего хозяйства». За каждого из нас мы еще выпьем. Поименно.

– Борис Григорьевич, – обратилась она к Ручьеву, – можно сделать совместное заявление? – и, развернувшись к сидящим за столом, продолжила: – А теперь сюрприз от нас с Борисом Григорьевичем. Наша сегодняшняя встреча является не столько моим желанием, сколько производственной необходимостью. И дело совсем не в лауреатстве. Две недели назад выяснилось, что «большие дяди» в Москве оценили результаты нашего совместного труда и наши персональные головы как светлые и полезные. Полезные в целом для развития советского народного хозяйства. И для аккуратного обращения с разворотами рек в частности. И этими «дядями» уже принято несколько конкретных решений по данному поводу.

Варя пододвинула к себе лист бумаги:

– Специально под наш коллектив решено создать при университетском НИИ лабораторию «Комплексной экспертизы региональных проектов». Непосредственным заказчиком исследований, выполняемых нашей лабораторией, определен Госплан СССР. Специально для нас решено выделить пять с половиной штатных единиц. А ректорату дано право перераспределить молодых специалистов, направляемых для работы в эту самую вновь созданную лабораторию. И последнее, – она окинула взглядом присутствующих, – два дня назад в обкоме партии Борису Григорьевичу предложено возглавить новое научное учреждение. Девочки! Мальчики! Кто готов ввязаться в эту авантюру – неделя на размышление. Такая спешка потребовалась из-за срочности оформления перераспределения. Я знаю, что по семейным обстоятельствам не все смогут даже при желании продолжить нашу совместную работу. Но с каждым и с каждой из вас мы с Борисом Григорьевичем очень бы хотели и дальше вместе творить, выдумывать, пробовать. И побеждать! За вас, ребята! И если народ не возражает, я передаю бразды правления нашему несравненному тамаде – Юрию Владимировичу.

Юра не стал давить педаль газа «до пола». Он понимал, что «народу» требуется время, чтобы тщательно переварить съеденное и услышанное.

– Борис Григорьевич! – обратился он к Ручьеву. – Не желаете ли вдохновить массы на новые подвиги?