Чистильщик

А когда я начал, конфузясь, отрицать очевидное, махнула рукой и сказала:

– Заткнись. Не ври матери. Что есть, то есть. Одно скажу – хорошо, что ты от Юльки отделался. Я знаю, кто она такая. Там темная история была – с ее папашей, с матерью Юльки, с самой Юлькой. Ты знал, что она забеременела в седьмом классе, от учителя? То-то же! Учителя закрыли, ей аборт сделали. История была громкая – не для всех громкая, конечно. Но я узнала. Она сказала, что учитель ее изнасиловал. Парня и закрыли, надолго закрыли. Только слухи такие, что она сама его и соблазнила. Понял теперь?

– Мам! – Я был ошеломлен и не находил, что сказать. – Ты почему мне сразу-то не сказала?! Про Юльку? Чего молчала-то?! Ни фига себе!

– Почему молчала? – Мама пожевала губами, посмотрела в окно: – А ты бы как воспринял тогда? Что мама хочет очернить твою девушку, лишь бы от тебя отбить?

– Мам! – Я был неприятно удивлен, обижен. – Неужели ты могла подумать, что я решу, будто ты мне врешь? Что ты нарочно льешь грязь на мою девушку? Что я не поверю тебе?! Ну как ты могла так подумать?!

Мама вдруг как-то обмякла, без сил опустилась на кухонный табурет. Ее лицо посерело, глаза закрылись, и я бросился к ней в испуге:

– Мам, что с тобой?! Мам!

Она вдруг схватила меня за руку, неожиданно сильно притянула к себе, прижалась лбом к предплечью. Посидела секунды три, потом отодвинулась, глядя вдруг заблестевшими глазами, сказала:

– Прости. Больше никогда так не буду. Буду всегда тебе доверять. Господи, как мне повезло с тобой, а? Как повезло! Взрослый совсем стал… мужчина!

Она вдруг хитро улыбнулась, погрозила мне пальцем:

– А предохраняться не забывай, мужчина! Надо тебя к врачу сводить, проверить… а то ты что-то разбушевался! Я вот слышала на днях, звонила подруге – одна девушка заразила весь пионерский лагерь! Представляешь?

– Ма-ам! – Я фыркнул и захохотал, на мой хохот из дверей ванны выглянули «сестренки», а потом появились и целиком, босоногие, с влажными волосами, молодые, красивые, пышущие здоровьем.

– Давайте за стол! – Мама тяжело поднялась, но «сестренки» кинулись к ней, защебетали, усаживая ее на место, и через минуту уже хлопотали по кухне, гоняя меня то за сахаром, то за чашками, то достать чаю. А потом мы все, отдуваясь, пили чай с лимоном – я всегда любил и люблю чай с лимоном. И лучше – зеленый чай.

Болтали обо всем и ни о чем – девчонки хохотали, мама шутила, но я видел, как ее внимательные глаза вроде как невзначай обшаривали наших гостий. Что она скажет после, когда будем наедине? Во что выльется это самое посещение?

Через пару дней, когда мы с ней вдвоем сидели на кухне и я вяло ковырял вилкой творожник, «очень полезный для костей растущего организма», мама вдруг усмехнулась и выдала мне такое, от чего я закашлялся так, что из носа у меня ползли белесые кусочки творога, пополам со сметаной, чаем и соплями.

– Ты знаешь, я тут подумала – а что, в гареме есть своя прелесть! (Кхе-кхе… уыы…) Одна готовит, другая стирает! Опять же – есть о чем поговорить, мужа обсудить! Кстати, девчонки мне понравились. Шустрые такие, как я в юности! Хорошо, что ты с ними, а не с Юлей… Ладно, ладно! Не хмурься! И чего глаза таращишь? Живи, пока живется, пока молодой! Потом некогда будет. Я вот тоже, всю жизнь свою спустила в унитаз – одна только радость мне – это ты! И за что на старости лет мне такое счастье привалило?! Может, все-таки заслужила, а? Да ладно, не улыбайся… правда – счастье. Я тобой горжусь. Сильный, красивый, добрый, и… девушки тебя любят! А значит, без внуков меня не оставишь! Хочу понянчить, прежде чем умру.

– Ма-ам! Хватит эту фигню, а?! Ты до ста лет проживешь, точно! Опять затянула свое! Умру, умру… ты еще не старая совсем!

– Зато больная! – Мама глянула на меня ясными, зелеными глазами и твердо сказала: – Я знаю, что долго не проживу. Но прежде – тебя на ноги поставлю, женю и внуков посмотрю! Так что Харон подождет! А ты… знаешь что, небось вы с девчонками по каким-нибудь сараям скитаетесь да попами муравейники трамбуете (я захохотал!), ты приводи их лучше сюда. Комната твоя большая, места много, а слышу я уже плохо – глуховата стала, так что вы мне не помешаете. И мне веселее. Девчонки, если что, на кухне помогут, да и просто – поболтать! Ну чего ты лыбишьтся-то, засранец?! Что, мол, решила – не женить, так чтоб как-нибудь внука заиметь? Хоть так? Да у тебя все на твоей «аленделоновской» морде все написано! Бесстыдник!

Мы начали хохотать – я давно так не смеялся, аж слезы потекли! Ну и мама, ну и хитрованка! А что, вон как хитро все расписала! Медовая ловушка, да и только! Расскажи кому-нибудь, ведь не поверят! Мама предложила приводить девушек домой, да не одну, а сразу двух! Чтоб уж наверняка! Залетит – вот тебе и внук! А потом еще и женятся! Несовершеннолетние? Ну и что, мало ли по залету женятся! Хлопотно, скандально, зато результат! А то эдак от сына до самой своей смерти внука не дождешься!

* * *

Это лето было, вероятно, самым лучшим в моей жизни. Даже моя тяга к охоте на Тварей ослабла, и хотя я дважды этим летом выходил на поиски Бесов, но как-то вяло, без огонька. Избил еще одну шайку – парни были постарше, чем в первой, – погасил двух Тварей. Одного, как ни странно – вроде совсем. Как определил? Это не передать. Просто стоишь над бесчувственным телом и знаешь – все, я выпил его до дна!