Возвращение Грифона

– Ну что ты меня все исследуешь? Хоть в постели не препарируй мой мозг!

– Да я тебе хочу помочь… ну не хочешь, займемся другим делом. Ты готов?

– Так-то готов, но не прочь, чтобы ты помогла…

– Как? Сплясать танец живота? Так на востоке принято?

– Нет. Гораздо проще, – и я объяснил и показал ей, что нужно делать.

– И ЭТО на востоке принято? – фыркнула Мария. – Так-то я не против, но… впрочем – не против. Интересный у тебя опыт. Я широких взглядов, но эти заморские штучки простая женщина бы и не поняла…

Утром Мария была веселой, впервые, как я ее увидел, на ее лице не было этой печати обреченности. Мы позавтракали, и когда уже допивали чай, мне в голову пришла одна мысль:

– Слушай, а мы ведь не предохранялись! Ты не боишься?..

– Беременности? Так для того мы с тобой и спали. Ну не только для того, – поправилась Мария, – но и для этого тоже. Мне уже лет сколько? Мужа не предвидится, а ребенка хочу. Не одной же век доживать. Так что ты как раз вовремя. Да не переживай – никто ни к чему тебя не обяжет. Уйдешь, когда захочешь. Ребенок мой, и только мой. Тебе двадцать лет, мне тридцать – мы все равно не будем жить вместе, я прекрасно понимаю. Но не воспользоваться тем, что со мной рядом живет красивый молодой мужик – это глупо. Ну не бегать же по городу и кричать – переспите со мной кто-нибудь, я ребенка хочу! А коллеги по работе такие уроды, скоты, да и служебные романы – это гадость. Потом не развяжешься. Кроме мужа, у меня никого не было, да, скорее всего, и не будет. Пока ты тут – почему бы… в общем – забудь. Это моя проблема.

– Ну-ну, – неопределенно промычал я, не зная, что ответить, – а когда ты будешь свои лекарства применять? Ну те, что для вскрытия моего мозга?

– Для вскрытия мозга? Ну и ляпнешь же! – рассмеялась Мария. – Должны подвезти, завтра позвоню на работу. Надо будет там появиться. Экспериментальные средства – нам дают их военные, чтобы испытать в клинических условиях. Ничего опасного – психотропные средства, растормаживающие мозг. Мне кажется, что твоя амнезия может быть устранена при помощи этих средств, ну и при помощи гипноза. Они сделают тебя более податливым к моему воздействию. По крайней мере, надеюсь на это. Ну что, закончил завтрак? Поехали за фотографиями, паспорт тебе делать будем.

Паспорт сегодня мы все-таки получили. Мария отказалась сказать, сколько она отдала паспортистке, заявив, что это не мое дело. Дело заняло часов пять – пока доехали, пока дождались документов, пока… в общем – Иван Петрович Сидоров теперь обладал не только паспортом, но даже пропиской – Мария прописала меня в своем доме. Оставив меня дома, она снова уехала – в клинику, за лекарствами, а я остался смотреть телевизор.

Ужасный аппарат. Просто ужасный. Вначале я долго искал пульт управления – ведь он должен быть! Пульта не нашлось. Потом думал, как включить – включил, и сплюнул с досады – изображение черно-белое. Пощелкал переключалкой каналов, с опаской, боясь, что она тут же обломится. Не обломилась. Впрочем – ничего хорошего по этому телевизору мне тоже не обломилось. Смотреть было нечего. Комбайны, движущиеся по полю, бодрый голос диктора о надоях и удоях – тоска смертная. Стоически выдержал, когда пройдут новости, из которых я узнал сведения, ну совершенно необходимые современному человеку, например: стартовал космический корабль «Союз-21» с космонавтами Жолобовым и Волыновым. Ура советской космической промышленности! Но это была самая интересная новость из тех, что я услышал. Остальное просто было тоскливо – какие-то смены власти в банановых республиках, кто-то там стал главой чего-то, и опять – уборочная, пахота, сверх плана, бла-бла-бла.

Незаметно для себя уснул под бормотание телевизора и проснулся тогда, когда пришла Мария, хлопнув дверью.

– Заждался? Не голодный?

– Заснул под телевизор. Слушай, а чего такие нудные передачи? Поглядеть больше нечего?

– А вон лежит программа передач. Что-то интересное отмечено ручкой. А так, конечно, днем глядеть нечего. Днем люди работают, им некогда телевизионные передачи разглядывать. А ты и не знал?

– Не знал. Получила лекарства?

– Получила. Сейчас переоденусь, руки помою… нет – сполоснусь пойду, жарища, просто дышать нечем. Вспотела, как черт знает что.

Мария вышла из дома, а я остался сидеть перед бормочущим ящиком, раздумывая о том – стоит ли мне связываться с этими лекарствами? На кой черт это мне нужно? Хлопнула дверь, и в дом влетела Мария, встрепанная, с вытаращенными глазами:

– Там что творится, ужас!

– А что творится?

– Соседскую девчонку кто-то убил и изнасиловал. Нашли сегодня утром, у пруда – все рыдают – девочке было всего тринадцать лет! Вот твари! Изуродовали всю, как будто кто-то ее кусал.

Мария вдруг замерла и осеклась, посмотрев на меня. Потом села на стул, положив руки на колени, и негромко сказала напряженным голосом:

– Беда будет. Сейчас сопоставят то, что ты покусал того дагестанца, то, что ты живешь у меня, и…

– Надеюсь, ты не думаешь, что это я убил девочку? – сердито буркнул я. – Уж если на то пошло, я всю ночь провел рядом с тобой. Или скорее – на тебе. Впрочем – как и ты на мне. Никуда не выходил.

– А кто нам поверит? Все уже решили, что ты мой любовник, а когда начнется заваруха, решат, что я тебя покрываю. Вот это мы влипли, – женщина зажала голову руками и закрыла глаза.

– Пойдем, посмотрим, что там происходит?

– А чего там смотреть – милиция, народ рыдает. Сейчас только появись – сразу возьмут за задницу. Лучше давай-ка займемся тем, чем собирались. Я все-таки быстренько сполоснусь и прибегу. А ты жди и никуда не ходи. Иначе накличешь на нас беду.

Отсутствовала она минут десять. Пришла с мокрыми волосами, одетая в легкий халатик. От женщины пахло земляничным мылом и свежестью. Запах этого мыла, наверное, будет преследовать меня всю жизнь, подумалось мне, он уже четко ассоциируется с Марией.

Ее халатик при ходьбе распахивался, обнажая длинные стройные ноги, и Маша, заметив мой взгляд, усмехнулась:

– Не до этого сейчас. Прибереги свой пыл для ночи. Давай-ка, укладывайся на диван. Я взяла простерилизованные шприцы, сейчас вкачу тебе дозу препарата.

В общем, так: по описаниям, этот препарат раскрывает твое подсознание, позволяя врачу воздействовать на твой мозг. Я попытаюсь ввести тебя в транс и поговорить с тобой ТЕМ, а не с ЭТИМ. Твоя старая сущность сидит где-то в глубине мозга, и наша задача вытащить ее наружу. Или хотя бы начать этот процесс, процесс восстановления. Если получится, твоя память будет возвращаться, по капельке, как ведро, наливаемое из капающего крана, если так тебе будет понятнее. Но не нужно ждать быстрого результата. Главное, запустить процесс, прорвать плотину, а там уж… Ладно, хватит, ближе к делу. Сожми руку в кулак… нет, вот так – покачай, сжимай и разжимай. Ага, так. Мне придется дать тебе дозу вдвое больше, чем положено – сдается, что твой организм уничтожит препарат раньше, чем он как следует сможет пройти в мозг. Надеюсь, не успеет совсем уничтожить, и хоть что-то останется. Вот так… терпи! Ты же мужчина! Почему все мужики так боятся уколов? Ждем… раз, два, три… чувствуешь? Чувствуешь действие препарата? Что ощущаешь, рассказывай!

– Я как пьяный… в голове звон, все крутится, вертится…

– Хорошо. Смотри сюда… следи за шариком… следи… спи… спи… спи…

– Проснись! Проснись, Вася!

– Василиса? Что?.. Мария! Как все прошло? – Я уперся взглядом в лицо нависшей надо мной женщины и потер глаза, прогоняя одурь.

– Прошло. Нормально или нет – не знаю. – Мария села рядом и взяла меня за руку, считая пульс, – черт! После двойной дозы препарата Н345, и ты как огурчик! Интересно, а яд тебя может убить?

– Не согласен!

– Чего не согласен?

– На яд не согласен. Не буду пить, не дам его мне колоть!

– Фффух… вот чудак. Не собираюсь я тебе колоть яд. Теперь слушай. Я попыталась опросить твою вторую сущность, ту, что была до амнезии. Почти безуспешно. Все, что выяснила, – тебя раньше звали Вася. А дальше идут совершеннейшие непонятности. Ты понес какой-то бред, значения которого я не понимаю.

– Что за бред? Можешь дать прослушать запись? Ведь ты записала на диктофон?

– Что такое диктофон? Еще странность… ты как не от мира сего. Нет, я запоминала. Выглядело это примерно так: на мой вопрос, кто ты, ты ответил: «Я грифон. Я человек. Я маг». Я спросила трижды, и все три ответа на вопросы были разными. Далее – на вопрос, кто такая Василиса, ты ответил: «Моя жена. Принцесса. Я спас ее от колдуна». Похоже, что ты в детстве начитался каких-то сказок, они отложились у тебя в мозгу, переплелись с реальностью и создали непонятную сущность. Слишком мало данных, слишком. Ничего нельзя понять. Ну и так далее – какая-то ахинея про летающих людей, заклинания и все такое прочее. Ничего дельного больше добиться не удалось. Ну вот, в общем-то, и все. Удался опыт? Вероятно – удался. Кое-что мы все-таки узнали. Теперь ты расскажи, что ощущаешь? Нет ли каких-то мыслей, мыслеобразов, картинок, наводящих тебя на прошлое? На твое прошлое?

– Нет. Ничего не помню, – с сожалением сказал я, – вроде как зудит что-то в голове, какие-то странные слова, но из моей жизни вспомнить ничего не могу. Ничего. Всплывает картинка рыжей девушки, и тут же меняется картинкой шатенки. Я знаю, что это та же самая девушка, но кто она, почему ее лицо меняется – вспомнить не могу. Никак не могу. Даже голова заболела.

– А что-то еще? Вот эти странные слова, что у тебя бьются в голове? Может, ты полиглот? Знал много языков? Что за слова? Скажи что-нибудь!

– Застакупион секандур! – выговорил эти слова и непроизвольно сделал странный жест рукой. В воздухе повис светящийся знак, похожий на скрипичный ключ. Он медленно таял в воздухе, не обращая внимания на наши физиономии с вытаращенными глазами и раскрытыми ртами.

– Это что такое? Это как это? – закашлявшись, хриплым голосом сказала Мария. – Этого не может быть! Не может быть! Колдун?! Колдовства не бывает! О господи… вот это я взяла домой щеночка… а он-то оказался единорогом, а?

– Нет у меня рога, – усмехнулся «колдун», – если только ты наставишь со своими коллегами.

– Вот они мне сдались, похотливые алкаши, – отмахнулась рукой женщина, – а еще, еще что-то можешь? Скажи еще что-нибудь!