Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Грифон

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 12 >>
На страницу:
4 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Я тоже взмахнул рукой и пустил файерболл, но мой шарик был вялым и каким-то тухлым, как будто выцветшим. Противник с издевательским хохотом отбил его в сторону, а затем со звуком лопнувшей струны поднялся в воздух и полетел в сторону реки.

– Уходит, уходит сука! – отчаянно крикнул Федоренко и, выхватив из-под мышки «макаров», выпустил в сторону преступника полную обойму, до смерти напугав стаю грачей, торжественно возвращавшихся на родину из дальнего путешествия. Весна, мать ее за ногу! Все башмаки уделал в грязи!

Грачи дико заорали и «отстрелялись» прямо на нас с капитаном Федоренко, покрыв наши тела позором и противными слизистыми пятнами. Федоренко залепили прямо в глаз, как будто бы намекая, что надо бы целиться и получше. Я изнемогал со смеху, глядя на красного, разъяренного как бык начальника, прочищающего свое недреманное око и изрыгающего нецензурную брань такой концентрации, что она вполне могла сложиться в формулу заклятия. Оторвавшись, Федоренко обратил свой гнев на меня:

– Ты какого хрена стоял?! Ты почему не достал свой ржавый карамультук и не начал стрелять по этому подонку? Что ты ржешь, как дебил?

Я успокоился и перешел на внутреннее, скрытое осмеяние ситуации – капитан в гневе был страшен, не хватало еще попасть на внеочередное дежурство или отправиться в помощь к Андрюхе – ремонтировать наш пепелац.

– Это я над собой смеюсь, – дипломатично заметил опер Кольцов. – Второй раз за день в дерьме. А ты молодец, командир, разок, похоже, в него попал. Я видел, как он вздрогнул, когда отлетал.

– Точно? – успокоился и пришел в благодушное настроение капитан. – Не ошибаешься?

– Точно, – нахмурившись для убедительности подтвердил опер Кольцов. – Ты снайпер, каких мало! (Ага! Клюнул! Дежурство вроде отменяется! А ведь он точно попал…) Я что предлагаю – давай мы все-таки вызволим девицу, а потом уже поищем капли крови по пути следования этого ДЛО.

– Чего такое ДЛО? – не понял Федоренко.

– Дерьмовый летающий объект, – ухмыльнулся я.

– Ты не придумывай давай! Все детство в ж…е играет! Пошли, на машину посмотрим. Девка там страдает, а ты тут хрень всякую несешь!

«Мазда» стояла, как мертвая, и лишь когда мы подошли, захлопнула водительскую дверь и подняла стекла, уберегаясь от похитителей. Семеныч хмыкнул:

– Поздно боржом пить, когда печень отвалилась! (По-моему, эту остроту придумал еще шут Ивана Грозного! И вот до сих пор она, как дерьмо, непотопляема.) Открой двери, недоумок японский!

– Вы не есть хозяин! – грозно заявила машина. – Вы есть преступник, и я вас наказать!

– Какой дебил ставил ей это произношение? – сморщился капитан. – Похоже, опять серые дилеры – таскают через границу полуозвученные тачки! Щас я…

Федоренко достал из кармана синий пузырек – я знал, что в нем он хранил «пыль развоплощения». Надо было убрать одушевление машины, иначе она ни черта не даст нам влезть в ее нутро. Передать управление и владение автомобилем может только его собственник – впрочем, это любой ребенок знает.

Семеныч бросил щепотку порошка на капот машины – предположительно, мозг автомобиля, то есть то, чем он думает, находилось под капотом, в двигателе.

Кстати, распространенное заблуждение, на мой взгляд. Ну с чего люди решили, что они думают головой? (Провокационные высказывания о том, что некоторые думают головкой, оставлю на совести Семеныча!) Читал как-то в Сети – очень давно, еще в двухтысячные годы, был один преступник, который умудрялся совершать преступления, не имея половины мозга! И он нормально жил, питался, двигался, отправлял естественные надобности… черт! Я прямо-таки Андрюху описал! Может, у него вообще мозга нет и думает он задницей?

– Ты чего замер-то? – вырвал меня из философских размышлений голос Семеныча. – Вскрывай багажник, не видишь – в салоне пусто! Все-таки не май месяц, а середина апреля. Холодно, а как ты говоришь – девка голая, как младенец! Быстро давай! Сумеешь с заклинанием отмыкания справиться?

– Я что, курсов не заканчивал? – слегка обиделся я и стал лихорадочно вспоминать слова… ага, есть – данта кируса мунга! Черт – забыл из пузыречка-отмыкателя полить замок. Данта кируса мунга!

Щелк! – багажник открылся, и моим глазам предстала картина маслом – девица в первозданном виде, в позе зародыша, на локтевых суставах повязки, а из волос выстрижен довольно длинный клок, прямо до кожи головы, открывающий плешь сантиметров десяти в диаметре. А девице-то придется носить прическу «после тифа», подумалось мне. Видел я в старых кино, как после большевистской революции люди заболевали тифом и их стригли налысо. Долго не мог понять, почему, пока мне не рассказали, что главным бичом, разносчиком тифа была обыкновенная вошь. Вот и лишали несчастных насекомых привычного ареала обитания, вынуждали искать пристанища на менее вкусных существах по типу собак и кошек.

– Опять застыл! Ты что, в Андрюху превращаешься, что ли? – рявкнул за спиной Федоренко. – Ты что, голых девок никогда не видел? Я тебе потом покажу картинку с голой бабой. Сможешь даже взять ее домой и поюзать вечером, перед сном. Картинку, не бабу. Доставай ее оттуда, мать твою за ногу! Холодища, ветер, а он смотрит как баран на новые ворота! Простынет девка ведь, неужели сердца у тебя нет, не жалко!

Сердце у меня было, огромное, любвеобильное, и Вика в нем, похоже, сейчас борется с наступающей на нее новой любовью – Василисой Прекрасной.

Я осторожно подсунул под девушку левую руку, а правой накинул ей на спину мою многострадальную куртку, уберегая от далекого дыхания Снежной Королевы. Без куртки как-то сразу стало прохладнее – хоть она у меня и неказиста, но на ней лежит заклятие сохранения тепла – даже в сорокаградусный мороз можно ходить, и ничего не случится. А вот в одной-единственной рубашке теперь колотун, однако. Дрожь пробирает.

Подсунув руку под попку девушки, я поднял Василису на руки, крякнув, как штангист, – девица, несмотря на свою субтильность, была не так уж и легка! Довольно сытенькая девица, надо сказать. Или я давно не уделял должного внимания своему физическому воспитанию?

Василиса вдруг открыла синие глаза, поморгала ими и обняла меня за плечи:

– Мой принц! – Потом вдруг вцепилась мне в шею обеими руками, притянула к себе и впилась мне в губы долгим поцелуем.

– Что, заклятие подчинения наложено? – усмехнулся Семеныч. – Встречался я с таким делом. Первый, кого увидела, открыв глаза, тот и хозяин. Помню, одна баба преследовала меня, наверное, с год! Пока ее муж не увез в другой город. Так и оттуда она умудрялась бомбардировать меня письмами – откуда-то и адрес домашний узнала! Света просто бесилась, читая ее письма, где та в красочных подробностях рассказывала, что сделает со мной в укромном местечке или что должен сделать я, когда наконец-то доберусь до ее сладкого тела.

– А что, заклятие подчинения не снимается, что ли? – ошеломленно спросил я, оторвав от себя губы Василисы и тяжело дыша. – И чего ты, нарочно сказал мне, чтобы я ее поднимал? Знал, что заклятие наложено?

– А чего тебе – ты неженатый, ну попреследует слегка, и чего? Тебе в удовольствие, ей в радость. А меня Светка со свету сживет. После той истории она подозрительно косится на всех баб, что рядом со мной проходят. Говорит, это нарочно я на бабищу наложил заклинание подчинения. Мол, мне всегда нравились рубенсовские формы, то есть здоровенные сумоистки. И ничего ведь не докажешь! – скривился капитан. – Ладно, сажай ее пока в салон, на заднее сиденье. Пусть там сидит, пока не очухается. Одежду надо ей добыть, тогда и вытаскивать. Сейчас я вызову криминалиста, прокурорских, да и мамаше надо позвонить – дочку-то нашли, пускай прилетает и забирает.

Семеныч отвернулся и достал магическое зеркало. Пару слов – и в нем появилось лицо госпожи Гриньковой:

– Что, что – вы нашли ее?! Нашли?!

– Нашли. Живая и здоровая. Нужна одежда – она обнажена. Приезжайте по адресу: Луначарского, тридцать восемь «Б». Здесь находятся склады предприятия «Супрапром» – табличка такая черная на бетонном заборе. Я вас встречу.

– Едем, едем! – Изображение Князьковой исчезло, и мы остались втроем – очарованная Василиса, Семеныч, и я, полный предчувствий о грядущих неприятностях.

Они не заставили себя ждать. Плакала наша спонсорская помощь. Всегда был такого мнения, что надо обещанное брать вперед. Клиент всегда найдет отмазку, чтобы не платить.

– Околдовали! Это вы, маги, сотворили! Он говорил, что хочет на ней жениться, вот и околдовал ее! – Мадам Князькова была преисполнена праведного гнева и горела желанием сжечь проклятого колдуна (меня) на бодром очищающем огне.

– Мадам, я же вам поясняю – заклятие наложили не мы, и тем более не оперуполномоченный Кольцов. Он и накладывать-то такое заклинание не умеет, для этого нужен маг высшего разряда! Он только лишь ее пробудил, и его первого она увидела. Потому она в него и влюбилась. Это пройдет… лет через пять.

– Какие пять лет?! Вы охренели?! Снимите с нее заклятие, сейчас же! Ей жить надо, у нее жених в Каннах, а она в мента влюблена?! Издеваетесь? Я знаю – это ваши происки! Вы так и норовите все оттяпать кусок от мужнина состояния! Все так и думаете, как урвать, как подкопаться под нас!

– Никто не думает под вас подкапываться, у нас и лопат-то нет, – скучно пошутил Семеныч. – А снять его невозможно. По крайней мере, пока еще никто не нашел «противоядия» этому заклинанию. Я лично не знаю такого контрзаклинания. И вряд ли кто знает. Это заклятие очень сложное и входит в соприкосновение с глубинными слоями мозга реципиента.

– Реци… чего? Вы чего мне мозги втираете, а? – дама исходила ядом и плевалась, что твоя очковая змея. – Мы все равно снимем заклинание, за любые деньги! А вас гнать надо из полиции, раз вы не можете уберечь граждан от преступных элементов!

Дама подхватила дочь за руку и, как хороший паровоз, потащила ее к стоящему неподалеку «Майбаху» траурной расцветки, возле которого стоял отец девушки, выслушивающий объяснения прокурора, два телохранителя – «кожаные затылки», напоминающие бритых «йети», и целая делегация каких-то непонятных сопровождающих, радостно встретивших разъяренную мамашу. Василиса была засунута в салон «Майбаха», предусмотрительно открывшего дверь, стоившую больше, чем я зарабатываю за полгода. При этом девушка жалобно стенала, протягивала ко мне руки и кричала:

– Я тебя не забуду! Я тебя найду! Я люблю тебя!

– Душераздирающая сцена, – хихикнул Семеныч. – Помню, помню… как вспомню, так вздрогну. Моя-то «любовь» была ста двадцати килограммов весом. Если бы не это – может, Светка бы и не поверила, что я чист, как стеклышко. Пока они там описывают место происшествия, пошли, поищем – может, и правда кровь где-то накапала, тогда бы многое можно было изменить.

Мы прошли вдоль траектории полета мятежного мага и, пройдя по территории базы, уперлись в бетонный забор. Увы, никаких следов ранения беглеца видно не было. Уже собрались повернуть назад, когда я поднял глаза и на высоте двух метров увидел каплю крови!

– Есть! Есть, Семеныч! Глянь – вон она! – возбужденно крикнул я. – Теперь он у нас в руках!

– Ну-ну – не спеши, – охладил он мою горячую голову. – Может, это еще и не с него натекло. Впрочем, скорее всего с него, – утвердительно кивнул капитан. – Гляди-ка, свеженькая! – Он протянул руку со специальной ложечкой из старинного серебра и аккуратно собрал каплю крови в маленький стеклянный пузырек.

– Как считаешь, хватит тебе для изготовления биокомпаса? – спросил Федоренко, рассматривая содержимое пузырька на свет.

– С лихвой, – уверенно заявил я. – Там достаточно мазка, и все будет работать. А тут – целая капля! Вот он сейчас небось бесится!

Домой я попал только ночью. Пока мы нашли лабораторию этого мага-химика, пока все описали… потом в отдел, куча бумаг.

Кстати, у Семеныча бумаг оказалось гораздо больше, чем у меня, по причине того, что надо было отписаться еще за всех, кто участвовал в операции, а кроме того – списать выпущенную обойму. Предстояло определить – правомерно ли он палил по убегающему наркодельцу, или нет. Ужасно. «Контора пишет!» Неужели американские полицейские тоже столько отписываться, пальнув по «плохим ребятам»? Сомневаюсь.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 12 >>
На страницу:
4 из 12