Дом родной

– Я его по ветлечебницам повез. Снимки делали, сказали – безнадежно. Порваны нервы, не срастутся. Можно конечно операцию попробовать сделать, она очень дорогая и опасная, после нее вообще может не выжить. Да и не берется никто… смотрят, как на идиота – простому дворовому коту такую операцию?! Предлагали усыпить, чтобы не мучился. Только я не могу. Я сам такой… как кот с перебитой спиной. И меня тогда усыпить? Одного боюсь – умру, что с ним будет? Был бы здоров, так хоть бы мышами на улице мог прокормиться. Или кто-нибудь бы взял домой – он красивый, ухоженный, домашний. А вот такого, инвалида – кто его возьмет? Будет умирать в муках, голодный. Пока я жив – ему хорошо. Его любят, он сыт, в тепле. На горшок только трудно ходить, но я помогаю. Купаю в время от времени, он всегда чистенький. Держусь вот на этом свете… ради него. Сердце у меня плоховатое, того и гляди в ящик сыграю. Ради него только и держусь. И это история меня сильно подкосила. Говорят – эта негодяйка и предыдущего соседа до инфаркта довела, а меня-то… и доводить не надо. Еще один инфаркт, и конец. Ну да, скажете – лучше бы я жил в городе, в квартире, чтобы и скорая, и все такое… И будете правы. Но… вы слышали, что я вам рассказал.

Мужчина замолчал, так и не подобравшись к главному, и я решил ему помочь:

– Подождите… заявлению от роду всего неделя. То есть с того времени, как она ударила кота прошло всего неделя? А когда же вы успели по ветклиникам поездить?

– Нет. Я видимо неточно рассказал, простите… разволновался. Год прошел. Я ведь что думал – Митя на дорогу вышел и под машину попал. У него еще и ребра были сломаны, и голова распухла. Она ведь его о стену добивала. Как Митя выжил – не знаю. Случился очередной скандал – она начала забор ломать, обвинила меня в том, что я поставил забор незаконно, и вообще – он дает день на ее грядки, и что она его снесет. Била забор кувалдой, покорежила целую секцию. Ну я и пошел с ней разговаривать, пока она совсем в раж не вошла и все не уничтожила. Тут она мне и выложила, видимо хотела сделать побольнее. Сказала, что меня придушит, как моего поганого кота, и жаль, что его не добила – надо было ему башку отрезать. В нее как бес вселился. В руке кувалда, орет, слюнями брызгает, машет своим боевым молотом. Ну – тут у меня как помутнение случилось, после того, как про кота сказала. Лопата стояла у забора – снеговая, деревянная, я схватил ее, и… в общем – врезал ей по голове. Лопате конец, пополам, а эта… вроде как в себя пришла, приступ бешенства прошел. Пообещала меня посадить, повернулась и ушла в дом. Потом мне сказали, она поехала в больницу зафиксировала побои, а затем и заявление написала в полицию. Ну, вот и результат – вы теперь у меня дома. Вот вся история. Я не знаю, что делать – и жить здесь уже невозможно, и деваться мне совершенно некуда. Переехать назад, в квартиру? Там люди живут, контракт. Продать дом, купить другой? Можно, конечно… но только попробуй-ка его продать. Это же только я такой дурак, интеллигент чертов – решил, что все люди тут только и думают, как друг другу помочь в беде. А оказалось… вот оно так. Нарвался. Боюсь – посадят меня, так Мите конец придет. Можно сказать – куда ни кинь, всюду клин. Как думаете, посадят меня?

– Нет, не посадят – ответил я, чувствуя, как холодеет мое сердце от тоски и ненависти – максимум штраф. Судить могут, конечно – но скорее всего это будет мелкое хулиганство. Максимум – «Личные неприязненные отношения». Легкие телесные – ее ведь оглоблей не перешибешь. Но даже если бы она в больницу попала, вылезла бы на телесные средней тяжести – такие соседские разборки редко заканчиваются реальными посадками, так что не волнуйтесь. Но протокол мне на вас придется составить… наверное. Если только не сумею уговорить эту бабу написать отказное. Понимаете?

– Понимаю… – мужчина вдруг посмотрел на меня и робко, покусав предварительно нижнюю губу, тихо спросил – я ведь что-то буду должен, так? Если что – я готов… сколько смогу, в разумных пределах. У меня есть кое-какие деньги, и скоро перевод должен прийти, так что…

– Нет – усмехнулся я – Денег не надо. Но плату я с вас возьму! (мужчина настороженно посмотрел на меня) Вы дадите мне погладить вашего Митю. Сто лет уже котов на руках не держал! Ужасно хочется его погладить, можно?

– Можно – улыбнулся Петр Федорович – Только я не знаю, пойдет ли к вам? Он так-то своенравный, чужих не любит. Не смотрите, что инвалид – когти-то и зубы у него как у здорового! Не боитесь?

– Как-нибудь переживу, если поцарапает – улыбнулся я – давайте-ка этого плюшевого медведя сюда! Щас я ему животик-то поглажу!

Хозяин дома протянул мне кота, я встал, и взял Митю на руки. Он был тяжелым, килограмм шесть, не меньше. Лапищи огромные, а глаза так вытаращились, как будто он не знал, что я сейчас буду делать – напугался. На самом деле кот был на грани – то ли попытаться защитить свою жизнь в бою, то ли…

«Тихо, тихо, свои! Я люблю котов! Особенно таких славных… Успокойся. Я не желаю тебе зла, наоборот! Все будет хорошо, все хорошо…»

Я чуть-чуть, самую капельку добавил Силы, кот сразу успокоился, глаза его прищурились, он замурлыкал, скрестил лапы у меня на сгибе локтя и было видно, что ему очень хорошо. Почти как у хозяина на груди. А потом он сунул лапу в рот и зачмокал – высшее счастье! Покой!

А хозяин удивленно помотал головой и тихо пробормотал:

– Кто бы мог подумать! Видать вы на самом деле очень хороший человек – Митя плохих людей сразу чует, и к себе не подпускает. Научился отличать плохих от хороших, только… только уже вот поздно.

«А может еще и не поздно?» – подумал я, сосредоточился, и… вдруг мне стало все ясно. Я увидел! Я увидел больной позвонок, окруженный красно-черным облаком, я увидел слабую красноту вокруг поврежденных ребер, я почувствовал боль животного – постоянную, непреходящую, ноющую и стреляющую боль в спине. И подумал, что кот наверное стонет во сне от боли.

Я почувствовал, как он любит хозяина – Митя считает его чем-то вроде мамы-кошки, большой и родной, любимой.

Узнал, как он относится ко мне – он меня не опасается. Я теперь в его Стае – что-то вроде брата, на боку которого можно спокойно заснуть.

Еще узнал, что он хочет на горшок «по-маленькому», но терпит, потому что ему хочется вот так лежать и чувствовать мою руку, «облизывающую» его загривок.

И тогда я стал действовать. Не знаю как это работало, не знаю что именно я делал (как и обычно, чего уж там!), но только я захотел, чтобы чернота из позвоночника кота ушла. Чтобы не было этой багровой, отвратительной красноты, чтобы аура кота светилась ровным жемчужным светом – как и положено нормальной, порядочной ауре.

И я «поддал» «горючего»! Сила жахнула по больному месту кота так, что он вдруг встрепенулся, широко открыл глаза и мяукнул – громко, протяжно, широко раскрыв пасть с великолепными, белыми и острыми зубищами!

А потом легко вздохнул и задышал ровно, свободно, как и положено всякому здоровому коту.

– Ну, все, беги к хозяину! – предложил я, спуская кота с колен – хватит по чужим людям шастать!

Кот полежал на полу, потом приподнялся и неуверенно ковыляя, проваливаясь на ослабленных за время болезни задних ногах… пошел… пошел…ПОШЕЛ!

Потерся о ногу Петра Феодоровича, громко мяукнул и отправился в угол, туда, где стоял лоток, насыпанный кошачьим наполнителем. Для него, существа не понимающего сути времени – все это было в порядке вещей. Вот сейчас он не мог ходить, а потом взял, да и пошел, побежал, попрыгал. А что в этом такого-то?

Я ухмыльнулся, глядя в наглый кошачий зад с задранным вверх толстым хвостом, повернулся к хозяину дома, хотел что-то сказать по поводу счастливого воскрешения кота, и… замер, как вкопанный, не зная что делать и как мне сейчас быть. Петр Федорыч сидел бледный, как полотно, а из глаз его катились крупные слезы. Потом он закрыл лицо руками и зарыдал, приговаривая:

– Простите… простите… не могу… не могу удержаться…Митя! Митенька! Он пошел! Вы видели, он пошел! Он сам идет!

Я сглотнул комок, перекрывший горло, прокашлялся, и дождавшись, когда Петр Федорович вытрет мокрое лицо, предположил:

– Наверное время пришло. Нервы ведь тоже срастаются, только этот процесс очень долгий. Кошки живучи, вот и ваш питомец в конце концов все-таки выздоровел – вопреки всем прогнозам. Радоваться надо, чего вы…

– Простите – помотал головой мужчина – Стар стал, чувствителен. Кроме него у меня никого нет. Простите!

И схватившись за грудь – упал со стула на пол, грохнувшись о половицы как мешок с картошкой!

Да бляха-муха! Да что же это такое! Честно сказать – я просто охренел! Мне только покойника сейчас еще не хватало! Вот это я полечил котика! Вот это я помог человеку! Твою же мать! Правильно говорят – благими намерениями вымощена дорога в ад!

Бросаюсь к лежащему на полу Петру Федоровичу. Грудь его просто клубится краснотой и чернотой – похоже на бурление лавы в жерле вулкана. Сердце, точно!

Ох черт! И не только сердце – левая часть головы краснеет и чернеет – инсульт! У него ко всему прочему инсульт! Да мать-перемать! И я, недоучка-колдун должен спасти инсультника?! Да бляха-муха!

Хватаюсь за голову больного – показалось, что так будет правильно, нужен контакт – и лечить в первую очередь инсульт. Иначе – хана мужику.

Начинаю высасывать из больного мозга черноту. Понимаю – инсульт ишемический, то есть кровь не потекла, тромб перекрыл сосуд рядом с ишемической бляшкой. Растворяю тромб, удаляю бляшку. Только пусть никто не спрашивает – как я это делаю, откуда знаю про бляшки и про тромбы – НЕ-ЗНА-Ю! Не знаю, откуда я это знаю! Назовите это предчувствием, назовите предзнанием, колдовством назовите, черт вас побери, хреновы ученые, которые до сих пор не могут победить ни рак, ни даже гребаный туберкулез! Главное – я убираю, я ликвидирую ту пакость, что организм накопил за шестьдесят с лишним лет жизни! Убираю, растворяю всю эту дрянь, которая накопилась в сосудах, в крови, в печени!

Сердце работает спокойнее, оно уже не такое вялое, дряблое, каким было раньше. И я ЗНАЮ, что теперь инфаркта не будет. Не грозит инфаркт этому человеку! ЗНАЮ!

Трогаю рукой голову Петра Федоровича, ощущая нормальное, здоровое тепло здоровой ауры. Его лицо стало розовым и вроде как даже помолодело. Смешно – но в его бороде вдруг проглянули черные пряди!

Сейчас он точно не выглядит на свои годы. Взрослый человек, которому еще жить, да жить. Я точно прибавил ему не менее двадцати лет жизни, быть может и гораздо больше. Как Джон Коффи убитому мышонку в «Зеленой миле». Уже и люди, которые тогда были рядом с ним умерли, а мышонок все жил, да жил…

– Очнулись? – спрашиваю я озабоченно, наклонившись над открывшим глаза мужчиной – Что же вы так? В обморок падаете! Надо быть поосторожнее. Давайте, я помогу вам подняться. Кстати, вам бы трусцой побегать, сердце потренировать. Я слышал – помогает от инфаркта!

– Он правда ходит? Митя?! Мне не приснилось?! Не привиделось? – испуганно спросил Петр Федорович, и тут шестикилограммовый снаряд приземлился ему прямо на колени, громко тарахтя и выставив хвост запятой. Ответ мой был уже в общем-то и не нужен…

Я попрощался с хозяином дома за руку, рука была твердой и теплой. И вообще он сейчас выглядел лучше, чем до моего прихода – розовый, глаза блестят, плечи расправились – человек здоров, весел и любим. Как иногда мало надо человеку, чтобы быть счастливым! Всего лишь шесть килограммов шерсти и плоти, тарахтящей как трактор. И вот – ты уже не одинок.

Вдруг задумался: а может и мне завести кота? Я тоже ведь один… И ничуть не удивился, когда услышал голос из пустоты:

– Хозяин, а мы? Мы ведь лучше кота!

Я чуть не хихикнул – так это напомнило мне об одном мультяшном персонаже. «Малыш, я же лучше щенка!» Бесы почувствовали мое веселье и тоже развеселились, а Минька довольно меня спросил:

– Хозяин, а может мы пошалим с этой курвой? Я с большим удовольствием выверну ей кишки наизнанку!

– Нет. Не трогайте ее. Я сам ей займусь. Есть у меня на нее планы… хочу проверить кое-что! – и почувствовал предвкушение в моих двух вторых «Я».

– Что, уже напел вам этот убогонький? – ядовито спросила меня бабища – Вроде как обижают его, да? Я же говорила, что так и будет! Ничего… я найду на вас управу! Кровавыми слезами умоетесь!

– Ага… – я достал телефон, деловито посмотрел на экран – Записал, как вы угрожали сотруднику правоохранительных органов. Значит, вы только что сказали, что у меня из глаз потечет кровь? Собираетесь совершить террористический акт? Ну что же, вами займутся вплотную. Фээсбэ! А пока что я возьму у вас объяснение.

– Какой еще акт? – опешила женщина – Никакого акта! Я сказала, что жалобу на вас напишу! Причем тут кровь?!

– А вот это? Умоетесь кровавыми слезами? Это как?