Охотник. Здесь слезам не верят

– Ну что, старушка, хороша? Худовата только, а так… все есть! Теперь тебе лет двадцать, как и мне. Пойдешь в ночной клуб? Потанцуешь? Хе-хе-хе…

– Как?! Как это может быть?! – Девушка потрясла головой. – Может, я сплю?! Так и не проснулась?! Может, ты мой сон?! О господи… я же с тобой во сне… ох… нет, не может быть!

– Что не может быть? – Сергару становилось все веселей. – Оттрахала меня, и не может быть? Еще как может! Вот это старушка, вот это… хе-хе-хе… я и пикнуть не мог!

– Господи… да я даже имени твоего не знаю… Олег, говоришь? Откуда ты взялся, Олег? Что вообще происходит?! Где я?!

– Ты в доме своего сына. – Сергар уселся в кресло и расслабленно вытянул ноги. – Тебя ударили. Ты упала, разбила себе голову. Я вылечил тебя физически. Но твой разум улетел от тела. Мне пришлось войти в твое сознание, найти твою сущность, уговорить вернуться. Ты вернулась. И да, побочное явление моего лечения – это омоложение. Твой сын сказал, что ты доктор наук, биолог, так что должна понять, я влил в тебя специальное снадобье и воздействовал на твой организм магией. Я маг, колдун, или как их еще называют – экстрасенс. После того, как организм вернулся к пику своего здоровья – ты омолодилась, ведь этот самый пик приходится на 20–30 лет. Тебе сейчас, вероятно, от восемнадцати до двадцати лет. Все понятно?

– Ох… нет, я не верю… я не верю! Этого не может быть! Я сплю и вижу сон! Это сон! Сон! Сон! Маги?! Какие маги?! Жулики твои экстрасенсы! Жулики! Я разоблачала всех этих жуликов пачками! Пачками! Аферисты! Этого не может быть!

Сергар подошел к женщине, сел рядом. Она не отодвинулась, смотрела во все глаза, потом протянула руку и потрогала плечо лекаря. Сергар усмехнулся и вдруг мгновенно ущипнул пациентку за голый бок, незаметно просунув руку под простыню.

– Ай! Больно, черт тебя подери! Чего творишь-то?! – Пациентка обиженно потерла бок и вдруг внимательно, затуманившимися глазами посмотрела на Сергара. – А ты хорошенький. Мечта женщин! Хорош, да… очень хорош…

Она облизнула губы и снова, протянув руку, погладила лекаря по руке:

– Надо будет поговорить с тобой поподробнее… обо всем. Как я себя хорошо чувствую! Уже и забыла, как это, когда не ломит в коленях, когда не болит спина, когда… впрочем, чего это я? Тебе не интересны старушечьи жалобы. И правильно. Ерунда это все!

Она замолчала, прервав свой словесный поток. Сергар сидел неподвижно, глядя в пространство, и с некоторой досадой думал о том, что придется проводить еще один сеанс, но только попозже. Не сейчас. Почему не сейчас? Потому, что очень неплохо будет иметь рычаг воздействия на олигарха, или как его там… в общем, того, кто вытащил из полиции. Кстати, непонятно, как он это все проделал. Совсем даже непонятно.

Вдруг стало смешно – «иметь рычаг»! Поиметь, ага… Нет, спать со «старушкой» он не собирался. Хотя она была точно не против, и немудрено – после лечения втрескалась в своего лекаря, все – как обычно. Пусть немножко пострадает, повздыхает – ничего страшного. Зато случись что-то, и Сергар сможет воздействовать на ее сына через мать, сын ее любит и сделает для нее все, что угодно. Ну… почти все. Наверное.

И тут же стало слегка противно – использовать несчастную пациентку, воспользоваться ее болезнью (а что такое, как не болезнь – это наведенное состояние патологической влюбленности?!), для того чтобы манипулировать другим человеком, ее сыном? Полнейшее, гадкое нарушение лекарской этики. Свинство, честно сказать!

А с другой стороны – а что делает ее сын? Зачем он вытащил Сергара из тюрьмы? Не из благодарности к тому, кто вылечил его мать. Не из альтруистических соображений, совсем нет – заработать хочет. Хочет стать еще богаче, получить больше власти, управлять Сергаром, манипулировать им! Так кто хуже? Лекарь, который пытается выжить, или олигарх, который хочет стать богаче, нагрести больше, как можно больше денег?

Вот никогда Сергар не понимал этих богачей – ну зачем им столько денег? В могилу с собой их не заберешь, жизнь деньги навечно не продлят, съесть и выпить больше, чем вмещается в желудок, ты не сможешь, так зачем? Зачем просиживать дни и ночи в конторе, в лавке, в офисе, планируя, осуществляя свои великолепные операции, умножая и без того большое богатство? Интригуя, переживая, наживая болезни, которые сведут в могилу!

Впрочем, насчет продления жизни – это он слегка погорячился. Деньги все-таки удлиняют жизнь, точно. Сергар действительно слышал про миллиардера, который сделал то ли пять, то ли шесть пересадок сердца и дожил до ста лет. А если бы у него не было денег? Может, он лет в семьдесят уже бы и помер? Все может быть…

Позади что-то зашуршало, но Сергар не стал оборачиваться. Когда женщина спрыгнула с постели и зашагала по комнате, он встал, пересел в кресло, озабоченно поглядывая в окно, за которым виднелся подсвеченный огоньками сад, луна, висевшая над большим развесистым деревом, похожая на отполированный медный щит. Темно, похоже, глубокая ночь.

Интересно, сколько времени он путешествовал по сознанию пациентки? ТАМ время не существует. Может, прошла одна секунда, а может, часы или даже дни. Безвременье. В нем возможно все.

– Я… я не знаю, что надеть… – потерянным голосом сказала женщина и запахнула махровый халат, обхватив себя руками, будто мерзла. – Тут ничего нет для меня. Вот, только халат нашла. И рубаха была… А где он сам, Виталик?

«Хотелось бы знать, где этот чертов Виталик!» – подумалось Сергару, но вслух он ничего не сказал, промолчал. И правда, куда тот подевался?

– И как мне жить дальше? – вдруг спросила пациентка, и Сергар усмехнулся уголком рта:

– Счастливо, как же еще?

– Ты не понимаешь! – с ноткой раздражения констатировала бывшая старушка. – Я на пенсии, живу в обычном доме, в двухкомнатной квартире, меня все соседи знают. Представь, я прихожу домой такая… хмм… ну… вот такая! (Она провела руками по бедрам и вздохнула.) И что решат соседи? Что какая-то воровка убила старушку и пришла поживиться ее добром! И как тебе это?

– Никак, – отрезал Сергар. – Не о том думаешь. Иногда я вообще не понимаю людей! Ты получила второй шанс, жизнь заново. Молодость, здоровье – такого здоровья, возможно, у тебя не было вообще никогда в жизни! И ты говоришь о своей жалкой пенсии?! О своей поганой квартире? О каких-то там соседях, которые примут тебя за воровку? Ты вообще в своем уме?! Ты знаешь, сколько людей отдали бы все, чтобы оказаться на твоем месте?! Начать все сначала, стать молодой, красивой? Сбросить пятьдесят лет жизни?

Они помолчали, и женщина, как-то виновато улыбнувшись, дрогнувшим голосом сказала:

– Ты прав… дура я. Совсем дура. Мозги перекосило от всего происходящего, и не сообразила. Правда, что мне в тех документах? Что мне в этой проклятой квартире? Жизнь с начала – это ли не счастье?! С моими знаниями, с моим опытом… Впрочем, на кой черт мне этот опыт?! Вот я – доктор наук, биолог, врач-эпидемиолог, а чего добилась? Квартиру дали? Так не мне, мужу, военному! Не мне! Всю жизнь возилась в трупах лабораторных крыс, в кишках покойников, людей спасала, и что получила? Пенсию в пятнадцать тысяч – и то спасибо! Персональная пенсия! У других меньше! А сын вот бросил научную деятельность, занялся политикой, бизнесом, этим грязным делом – и сам видишь, что получилось! Такое государство развалили, такое государство! Негодяи!

Ее голос осекся, она бессильно махнула рукой, уселась в другое кресло, возле окна. Помолчала и, видя, что Сергар никак не комментирует ее слова, усмехнулась:

– Думаешь, чего я так разбушевалась, да? Обидно, понимаешь… меня воспитали патриоткой. Родители воевали, мать снайпершей была, отец всю войну прошел – вот скажи им, что родины, за которую они бились с фашистами, больше нет. Развалилась на несколько стран, большая часть из которых просто ненавидят Россию – что бы они сказали, мои старики? Да они плюнули бы в глаза негодяю, который сказал такую подлую гадость! Они руки бы ему скрутили и отвели куда надо, чтобы не смущал умы честных граждан! Что натворили, ну что натворили, а?! Вот сын мой – откуда у него такое богатство? С дружками своими институтскими нахапали, наворовали, у народа из кармана забрали! А разве я этому его учила? Разве я так хотела?! Я видела его профессором, академиком, возможно даже нобелевским лауреатом! Человеком, которым можно гордиться! А теперь что? Вижу в новостях его фамилию и каждый раз жду известия, что его ведут под белы рученьки прямо к судье! Чтобы ответил за свои преступления! Что, ЭТО нормально?

– Не знаю, – сухо сказал Сергар, воспользовавшись паузой перед очередным монологом возмущенной дамы. Он прекрасно понимал, что происходит, потому и помалкивал – пусть выговорится. Словесный понос – нередкая реакция на такое глубокое лечение. Все реагируют по-разному, зависит от пациента. Кто-то пытается наброситься на лекаря и тут же заняться с ним сексом, кто-то плачет, кто-то истерически смеется, не в силах остановиться. Ну и у некоторых случается словесный понос, когда они выдают все, что накопилось у них в мозгу, рассказывая такие вещи, которые и близкому-то человеку рассказать не совсем удобно.