Декабристы-победители

– Братцы! – обратился Карл Иванович к егерям. – Сегодня нас обманом заставили принести присягу самозваному императору Николаю. Простите меня, братцы! Виновен.

Бистром встал на колени перед строем. Солдаты и офицеры, первоначально растерявшиеся, бросились к нему. Раздались выкрики: «Командуйте, Ваше Высокопревосходительство!»

– Там, на Сенатской, умирают те, кто стоит за Константина, за императора, – взмахнул шпагой генерал. – Так неужели мы станем предателями?!

«Ура! Умрем, а не подведем!» – прогремело в ответ. И генерал стал отдавать команды:

– Первый баталион, слушать команду. Командиру баталиона – опрокинуть кавалергардов и атаковать «измайловцев». Первая рота – прямо, вторая, не ввязываясь в бой, проходит сквозь ряды и атакует артиллерию. Второй баталион, третья рота…

В это время раздался одинокий голос:

– Ваше Высокопревосходительство, но это измена!

– Что такое?! – взревел Бистром. – Кто посмел?

– Господин генерал! Мы ж императору Николаю присягу давали!

– Молчать! – рявкнул генерал. После секундного колебания – а не приказать ли поднять на штыки дерзкого офицерика? – разглядев строптивца, махнул профосу: – Арестовать штабс-капитана Клеопина и доставить на гауптвахту.

Штабс-капитан успел потянуться за саблей, но профос и его помощники дело знали – навалились, сбивая с ног, уткнули лицом в грязный снег и, заламывая руки за спиной, связали. Резким рывком подняли офицера на ноги, сорвали оружие, а полковой профос заученно пробубнил:

– По приказу его Высокопревосходительства, господин штабс-капитан, вы арестованы. Следуйте за мной.

Профос, несший саблю и пистолеты арестанта, возглавил процессию, а два нижних чина, нацелив штыки в обтянутую шинельным сукном спину, повели Клеопина с Адмиралтейской площади к полковым казармам. Того, что произошло дальше, штабс-капитан уже не видел.

…Лейб-гвардии Егерский полк в пять минут опрокинул штыками немногочисленных кавалергардов, прошелся по телам коней и людей и ударил в спину «измайловцев». С этими, несмотря на внезапность атаки и залп егерей, пришлось драться насмерть. Пространство перед замерзшей Невой заполнилось криками, выстрелами и стонами. Все смешалось. Русские солдаты убивали друг друга, не понимая, что они делают.

Каре оставалось на месте, на случай внезапной атаки. И она последовала. Со стороны Галерной улицы по мятежникам открыли огонь «павловцы». Однако их атака захлебнулась. Коннопионеры, выведенные из казарм Михаилом Пущиным, въехали в колонну «павловцев», рассекая ее на части. Первый батальон егерей, между тем, сумел уничтожить большую часть «измайловцев» и пробивался теперь к конвою императора Николая, а со стороны каре на кавалергардов пошел в атаку флотский экипаж.

Конвой Великого князя Михаила Павловича, несмотря на сопротивление последнего, стал уводить его с поля боя, пытаясь уйти под защиту Зимнего дворца. Но из-за давки не смогли туда пробиться. Как оказалось – к счастью. Караулы в Сенате, Адмиралтействе и Зимнем дворце несли солдаты и офицеры 2-го батальона лейб-гвардии Финляндского полка. И хотя командир батальона полковник Моллер отказался выступить на стороне восставших, но руки своим офицерам не связывал. Более того, не воспротивился он и тому, что в караулах околачивались офицеры из 1-го батальона того же полка, среди которых было немало сочувствовавших «якобинцам». Правительствующий Сенат и Адмиралтейство даже не понадобилось захватывать…

Николай Павлович еще с утра приказал усилить караул Зимнего дворца самыми верными солдатами – саперами. Государь считал, что в окружении кавалергардов, под прикрытием «измайловцев» и егерей всегда сумеет уйти во дворец. Но предвидеть измены царь не мог – как только со стороны площади раздались выстрелы, караулы финляндцев принялись убивать саперов…

Уйти император не успел. Его конвой был прижат к штабелям дров перед бараками строителей Исаакиевского собора. А сами рабочие увлеченно расхватывали кирпичи и поленья, забрасывая ими кавалергардов. Не обращая внимания на удары палашей, чернь стаскивала всадников с седел, бросала их под копыта коней. И, наконец, двое мастеровых выбили нижнее бревно штабеля…

Кто стал цареубийцей на этот раз, русская история не узнала. Позже «героев» будет столько, что из их числа можно бы создать целую роту.

Зимний день короток! Уже не видно, кто с кем сражается. Постепенно шум боя стал стихать. Уцелевшие из верных правительству частей, огрызаясь редким огнем и отбиваясь оставшимися штыками, отходили, оставляя на Сенатской площади трупы и раненных товарищей. Замерзшие и усталые солдаты, простоявшие весь день в каре, заполонили весь нижний этаж Сената. В казармы были отправлены гонцы с приказом привезти что-нибудь съестное. За неимением подвод и фур использовались артиллерийские передки, на которые «забыли» загрузить боеприпасы. Часть войск – особенно те, кто примкнул к восстанию позже «закоперщиков» – «преображенцы», конные пионеры, а также те из солдат Финлядского полка, что простояли весь день на берегу и на мостах Невы, походным шагом ушли в казармы. Лейб-егерей, по приказу Бистрома, разместили в Зимнем дворце. Пришлось вынести на улицу тела убитых, не разбирая – кто свой, кто чужой. Гвардейский флотский экипаж занял здание Конногвардейского манежа. В здании не было ни души, зато нашлись дрова, из которых развели костры прямо в здании, благо что полы были хорошо утоптаны. По приказу Арбузова из состава экипажа были выделены команды, которые, вооружившись факелами, отправились собирать раненых. Об убитых можно побеспокоиться завтра.

…Устроив солдат и распорядившись об усиленных караулах, в Сенате, в зале для совещаний собрался штаб восстания. Помимо главных «революционеров» – полковника Генерального штаба Трубецкого, подполковника Батенькова, поручика Одоевского и корнета в отставке Рылеева, присутствовали те, кто сыграл решающую (или роковую?) роль в сражении: генерал Бистром и братья Шиповы. Из младших офицеров присутствовали лишь Александр Бестужев (его брат был ранен) и Дмитрий Щепин-Ростовский. Сутгоф во время боя был убит. Из статских были только Каховский (правда, убийца Милорадовича был офицером в отставке) и Иван Пущин. Его брат Михаил, сумевший преодолеть болезнь и помочь восставшим, был отправлен домой.

Руководство собралось за длинным столом, за которым сиживали сенаторы. Нужно было много решить, обсудить, но все хотели есть. На столешницу, видавшую важнейшие документы Российской империи, выставили все, что удалось собрать вестовым по ближайшим лавчонкам – вино и нехитрую еду: ветчину, паштеты, холодную телятину.

Когда «генералитет» насытился, вестовые принесли котелок крепкого кофе, сваренного прямо в сенатском камине. Из буфета позаимствовали кофейные чашки, «презентованные» сенаторам чуть ли не Петром Великим. Задымились длинные чубуки, и только тут и начался разговор, которого все ждали и боялись… Мало захватить власть. Теперь бы ее надобно удержать. Вопрос – как?

– Итак, господа, – взял на себя роль председательствующего Трубецкой. – Правительственные войска разгромлены. То есть разгромлены гвардейские правительственные войска, – поправился он. – Армейские части стоят на западных границах. Думаю, наши братья нас поддержат.

Кое-кто из присутствующих покачал головой, кто-то пожал плечами. Предупреждая вопросы, полковник Генерального штаба сказал:

– Будем ждать известий и поступать в соответствии с обстановкой. Покамест придерживаюсь следующих фактов… Император Николай погиб. Мы, таким образом, захватили власть. Случилось то, к чему готовились почти десять лет.

– Да, господин полковник, случилось, – невесело проговорил Шипов-старший. – Вот только с чем мы это случившееся есть будем? Заварили кашу…

– Есть несколько вариантов, – спокойно отвечал Трубецкой. – Мы можем передать власть императрице Марии Федоровне, а можем уступить ее Сенату. Если не забыли – Сенат и был создан для того, чтобы править Россией в отсутствие императора.

– А если предложить корону Константину или Михаилу? – высказался кто-то.

Предложение повисло в воздухе. Все думали, нещадно дымя. То, что Константин не хотел становиться императором, было известно господам революционерам слишком хорошо, а призывы «За императора Константина и жену его Конституцию!» хороши только для толпы. Михаил… После всего случившегося вряд ли он захочет взять власть из рук убийц своего брата. А даже и возьмет… Александр I, прекрасно осведомленный о заговоре против отца, в «благодарность» за трон отстранил всех заговорщиков от власти. Но тогда все решалось в кулуарах, почти семейно. И уж никак не на площади.

– Что будем делать, господа? – настаивал Трубецкой, прерывая молчание.

– А мы думали, что у вас, князь, как у генштабиста – планы на все случаи жизни, – оборотился Бистром к председательствующему. – На этой полке то, в том портфельчике – это.

– Военные планы строить легче, – вздохнул князь. – Пока мы можем предложить только Манифест. Вот, извольте.

Сергей Петрович вытащил документ:

– Итак, коль скоро государи-императоры сложили с себя власть, то теперь все должны быть перед законом равны… Второе: весь российский народ составляет одно сословие – гражданское. Третье: все различные племена, составляющие Российское государство, признаются русскими и, слагая различные свои названия, составляют один народ русский. Четвертое: вся земля, в каждой волости принадлежащая, разделяется на волостную и частную. Первая принадлежит всему обществу, вторая – частным людям. Остальная земля отдается в наем посторонним людям не иначе, как на один год… – Видя, что слушатели уже утомились, князь попытался приободрить присутствующих: – Ну, господа, еще чуть-чуть. Теперь – о самом важном. Верховная власть разделяется на законодательную и верховно-исполнительную. Первая поручается Народному вечу, вторая – державной Думе. Сверх того нужна еще власть блюстительная, дабы те две не выходили из своих пределов. Народное Вече избирается державной Думой. До тех пор, пока не создана верховно-исполнительная власть, обязанности Думы исправляет Временное правительство. Временное правительство существует до тех пор, пока народ не выберет державную Думу.

Когда Трубецкой закончил, за столом воцарилась тишина. Вот так вот сразу отдать землю и крестьян, расстаться с титулами и званиями собравшиеся еще не были готовы. Но большинство присутствующих были людьми, понимающими, что спорить и ссорится сейчас не время. Но все же генерал Шипов попытался высказать собственные соображения:

– Сергей Петрович, я очень надеюсь, что все, что вы высказали, останется пока только на бумаге?

– Действительно, нужен переходный период, хотя бы на период созыва Вече и Думы, – внес свою лепту Пущин.

– Согласен, – кивнул Трубецкой. – Переходный период необходим.

– Нужно немедленно создавать правительство, – высказался Бистром. – Иначе в стране начнется хаос.

– Как будто он и так не начнется, – мрачно заметил Рылеев. – Завтра начнется гражданская война.

– Завтра? – удивленно воскликнул Пущин. – Кондратий Федорович, да она уже началась. Убит император. В ближайшее время мы получим армию, направленную против нас. Если Великий князь Михаил жив, он станет знаменем роялистов. Его поддержат все губернаторы…

– Успокойтесь, господа, – спокойно произнес Бистром. – Касательно Михаила я уже отдал нужные распоряжения. Надеюсь, Великого князя перехватят.

– Когда и успели? – удивился Трубецкой.

– Когда увидел, как брат нашего Павла Ивановича уводит рыжего Мишку, так приказал, – отозвался Бистром. – Но об этом – потом. Теперь же нужен четкий и ясный план – что делать в ближайшее время. И прежде всего нужно руководство. Сергей Петрович, кого вы планируете в Правительство? Председателем, как я полагаю, будете вы?

– Карл Иванович, я с удовольствием уступлю этот пост вам, – покачал головой Трубецкой.

– Благодарю покорно, – отмахнулся генерал. – Но для роли диктатора нужен человек, которого знают все заговорщики, простите, революционеры. В данной ситуации Правителем можете быть только вы. Итак?

Трубецкой лишь пожал плечами. Хотел он брать власть, не хотел, никто не знает. Но кочевряжиться не стал.

– Прежде всего, – начал князь, – мы хотели пригласить во Временное правительство Михаила Михайловича Сперанского. Затем – Николая Степановича Мордвинова, адмирала. В члены Правительства рекомендован присутствующий здесь Гавриил Степанович Батеньков. И еще один член – Алексей Петрович Ермолов. Скажу сразу, что у меня нет уверенности в согласии со стороны Сперанского, Мордвинова, а уж тем более – Ермолова.

– Кандидатуры достойные, – кивнул Бистром. – Нужно попытаться заручиться их согласием.