Угощение Шах-Али
Солнце двигалось к закату, и муэдзины по длинным винтовым лестницам минаретов поднимались на самое небо, в гости к Аллаху, чтобы позвать правоверных на вечернюю молитву.
Уже с самого утра улочки Казани были заставлены длинными столами. В городе царило небывалое оживление, народ готовился к редкому веселью. Напоить и накормить весь город обещал сам Шах-Али. Расторопные слуги выкатывали из подвалов ханского дворца бочки с медом, выносили привезенные из неблизкой Персии изюм, арахис из Армении, вяленых осетров. В тот день на бескрайних ханских пастбищах закалывали скот и разделанные туши везли в Казань.
Огромный базар на Гостином дворе скоро опустел. Ханские казначеи щедро расплачивались с купцами, и товары разом были раскуплены. Довольны остались обе стороны. Купцы повторяли слова благодарности на арабском, персидском, турецком, армянском и русском языках, обещали быть на празднике у великого казанского хана Шах-Али непременно.
Столы трещали от обилия блюд и всевозможных яств, напитков. Слуги Шах-Али старались угодить всем: для русских гостей – медовуха и пиво, для казанцев – кумыс, для армянских купцов – вино. Пусть же каждый будет весел на празднике казанского хана.
Гости расселись за длинные, богато заставленные столы. И зазвучали песни на разных языках. Раздоры были забыты, и вчерашние враги встретились друзьями на пиру у казанского повелителя.
– Во славу хана Шах-Али! – раздавалось то и дело над столами. – Да будет его век славен, а дни длинными и счастливыми!
Полночь. Веселье набрало силу. Звезды обильно выступили на небосводе, и ночь выдалась как никогда светлой.
– Да здравствует казанский хан Шах-Али!
За столами было светло от множества факелов, и их яркий свет падал на лица гостей.
Шах-Али пировал вместе с эмирами во дворце. Кумыса почти не пил, но строго следил за тем, чтобы не пустовали стаканы гостей.
Хан всматривался в бородатые лица карачей.Что они надумают в следующий раз? Вот кто настоящие хозяева Казани! Хотят – позовут на ханство, хотят– прогонят! Хуже того, могут отобрать и жизнь! Лицо хана дрогнуло.
Веселье заканчивалось. К Шах-Али приблизился евнух.
– Что с тобой, хан? – поинтересовался повелитель девушек Ибрагим.
Хан пожал пухлыми плечами. Самое страшное – это чужая непредсказуемая воля. Чем обернется сегодняшний праздник? Впереди – остаток безумной, веселой ночи, которая, скорее всего, только ненадолго оттянет приговор. Лучше ударить первым!
Евнух наклонился к самому уху Шах-Али:
– Хан, если тебе нужна моя помощь, располагай мной, как тебе заблагорассудится. Считай, что в твоих руках не только моя судьба… но и жизнь!
Шах-Али посмотрел в полноватое лицо слуги: по-степному раскосые глаза, тонкая реденькая бородка. Черный евнух смотрел на него так, словно прочитал его сокровенные мысли. И хан решил вверить свою судьбу в холеные руки Ибрагима. Евнух при дворце значит куда больше, чем глава стражи.
– Хорошо, быть по-твоему! Завтра настроение в Казани может измениться не в мою пользу. Меня могут выгнать из Казани, а то и просто убить. Нужно заковать в железо всех эмиров и мурз, которые выступили против меня. Я должен опередить их.
Тяжелы ханские слова, можно только представить, каким трудным будет само дело. Но Ибрагим раздумывал недолго.
– Хорошо, хан, я согласен!
Потухли факелы. Застолье померкло и вскоре утихло совсем. Разбрелись по лавкам купцы, разошлись по домам и казанцы.
По каменной мостовой особенно громко в наступившей тиши процокали копыта лошади. Нур-Али возвращался в свой дворец. Он ехал без сопровождения и охраны – кто же посмеет поднять руку на эмира из рода Ширин?! Вдруг воздух рассек резкий звук, и тонкая веревка затянулась на крепкой шее Нур-Али.
– Вязать его! – приказал Ибрагим. – И во дворец к хану.
Эмир пытался ослабить веревку, но та затягивалась все туже и туже. Вот она уже парализовала его волю и не давала возможности двигаться.
– Ты еще заплатишь за это, – хрипел Нур-Али, – ты еще заплатишь!..
Евнух Ибрагим смотрел на поверженного эмира. Глаза Нур-Али были выразительны в своей ненависти. Евнух поднял руку с саблей, опасно блеснула сталь, но, поборов искушение, Ибрагим вернул оружие в ножны.
В ту ночь были взяты под стражу все явные и мнимые враги Шах-Али. Закованные в цепи, они были брошены в зинданы.
А через сутки хан захотел увидеть своих врагов. В сопровождении стражи он спустился в темницу, к пленникам. Вот они, его хулители: Худай-Кул, Нур-Али, Булат, Канчура, Накип… Хан медленно переходил от одного к другому. «Все здесь! Все до одного!»
На многих эмирах одежда была порвана, большинство из них остались без головных уборов. Своего вида знать не стыдилась, смотрела вызывающе, и могло показаться, что даже здесь, в зиндане, они были хозяевами.
Шах-Али подошел к Худай-Кулу. Тот был на голову выше хана. Он стоял без одежды, по пояс голый. Шах-Али помнил его парчовый, расшитый бисером кафтан – подарок самого Сулеймана Кануни. Видно, на одеяние позарился кто-нибудь из стражи.
– На колени! – распорядился Шах-Али.
Стража навалилась на плечи улана. Худай-Кул в ярости отшвырнул от себя охранников, но они снова набросились на узника и заломили ему руки, и Худай-Кул, словно нехотя, опустился на колени перед казанским ханом.
– Вот так-то оно лучше будет, – усмехнулся Шах-Али и пошел дальше.
Следующим был эмир Булат. Яркая одежда прикрывала его щуплую фигуру. Булат криво улыбнулся, и Шах-Али понял, что значит эта улыбка. «Страх!» – уверенно определил он.
– Тебе не грозит смерть, – успокаивающе произнес Шах-Али. – Ростом для этого не вышел. Снять с него цепи, и пусть идет куда хочет!
Цепи со звоном упали на земляной пол, стоявшие рядом вздрогнули. Шах-Али улыбнулся. «Подданные не разучились бояться своего хана. Только страхом можно заставить внушить к себе уважение!» И Шах-Али впервые за время своего правления почувствовал себя ханом. Жизнь этих людей теперь принадлежала только ему одному.
– Что вы хотите на прощание сказать мне, эмиры?
– Нам не о чем говорить с тобой, – произнес Нур-Али, – ты предал нас еще раз.
Хан задержал взгляд на эмире. Пятнадцать лет назад Шах-Али неожиданно попал в опалу. На Руси тогда властвовал всесильный боярин Овчина. Шах-Али был лишен воды и пищи, многих его слуг убили, и только Аллах заступился за него – не дал случиться бесчинству. Шах-Али предстал перед Овчиной и сумел доказать свою правоту.
– Ишь ты, татарин, – ухмыльнулся всемогущий боярин, – стало быть, глаголишь, что русский народ любишь? А почто тогда про тебя эмиры наши верные пишут, что ты злой умысел надумал? Хочешь Казань туркам передать?! Смотри у меня, – на всякий случай погрозил Овчина перстом, – у нас и там свои уши есть!
– Видит Аллах, я и государю Василию Ивановичу исправно служил, кто же наговорил на меня такое?
– Нур-Али, – ответил боярин…
– Вы хотели убить меня так же, как когда-то убили моего брата Джан-Али! – сказал Шах-Али эмиру.
– Нет, не мы были убийцами твоего брата! Мы поверили тебе и готовы были идти за тобой до конца!
«Не простят эмиры своего позора! Слишком горды!» Сомнения не отпускали Шах-Али: «С каким же сердцем я встречу завтрашний день? Султан Сулейман принимает решения дважды: одно вечером, другое утром. Кто знает, быть может, завтра утром я посмотрю на случившееся совсем другими глазами».
Немного помешкав, он отошел в сторону и бросил главному стражнику:
– Как только я переправлюсь на ту сторону Казань-реки, всех отпустить! Мне не нужна их смерть, пусть все видят, что я их не боюсь!
Черный евнух
По аккуратным ступеням тайницкого хода Шах-Али вышел к берегу реки. Дул сильный пронизывающий ветер, в воздухе чувствовалось дыхание подступающей осени. Шах-Али поежился – зябко.