Человек из прошлого

– Ну что там еще? – протянул Вениамин.

– Присядь пока.

С недовольным видом качнув головой, Мигуля сел:

– Если только ненадолго.

– Не переживай, ненадолго… Тут вот какое дело, имеется свидетель, который видел тебя возле дома доктора Гладилина в ночь на шестнадцатое апреля. Как раз в ту ночь, когда его убили, – промолвил Щелкунов, отмечая у Мигули непроизвольные движения лицевых мышц.

– Знаю я этого вашего свидетеля, – ухмылка Мигули сделалась еще шире. – Ему в обед сто лет. И что он, старый хрыч, мог видеть в окно ночью? Еще, небось, и в подпитии немалом был?

– Не торопись, это еще не все, – вкрадчиво произнес Виталий Викторович, не спуская с лица Вени глаз и пропустив последние его слова мимо ушей. – Тебя узнала дочь доктора Гладилина.

– Да как она могла меня узнать, когда Конь ее два раза топором по башке приложил… – возмущенно брякнул было Мигуля и тотчас прикусил язык.

Яркая краснота мгновенно разлилась по лицу парня, будто проходивший мимо маляр со всего маху плеснул на него алой краской из своего ведра. Как Мигуля проклинал себя в этот момент за свою несдержанность!

Ах, мусор, подловил все-таки!..

Умеют мусора своими милицейскими приемчиками нужные слова из допрашиваемого вытянуть. Выжидать тоже умеют, когда ты расслабился и уже не ждешь какого-то коварства, а потом в нужный момент скажут то, что заставляет сболтнуть лишнее, после чего становишься обвиняемым.

И как же он мог дать маху, чтобы мусору такое ляпнуть! А ведь предупреждали кореша: «Будь всегда начеку, не сболтни лишнего!» Время вспять не повернуть, а сказанного не воротишь!

Щелкунов удовлетворенно хмыкнул и, продолжая в упор смотреть на парня, задал один из главных вопросов:

– Кто такой Конь?

Красный как вареный рак Веня молчал. Закинутую ногу, которой он демонстративно покачивал, смиренно поставил на пол, – как-то оно само получилось, ладони положил на колени. Сидел, как школьник, который панически боялся вызова к доске. Однако сейчас перед ним был не строгий школьный учитель, что поставит двойку за невыученный урок, а человек, обличенный немалой властью, от которого зависит его дальнейшая участь.

– Говори, иначе будешь один отвечать за оба убийства, я тебе это быстро устрою, – подстегнул вконец растерявшегося Мигулю Виталий Викторович (куда только подевались прежняя Венина бравада и наглость). – За всех лямку будешь тянуть…

– Конь – это кличка. По-настоящему зовут его Игнат Коноваленко, – наконец разлепил губы Веня, что далось ему явно с трудом. Отвечать одному за всех очень не хотелось. Тем более что он лично никого не убивал… – Это дружок Сени Шиловского, моего родственника по матери. Вернее, по ее сестре. Троюродный брат он мне… А Конь этот, Коноваленко то есть, недавно освободился, – сказал Мигуля, сильно волнуясь. – Страшный тип…

– Кто был с вами третий, Сеня Шиловский? – уже догадался майор Щелкунов.

– Он самый, – тихо произнес Веня и опустил голову. Сдавать Шиловского было тяжелее, нежели бывшего зека Коноваленко. Все же родня. Однако сейчас лучше говорить все, что от тебя ждут. Иначе кранты! С этим майором, судя по всему, шутки плохи…

– Кто убивал? – строго спросил майор Щелкунов.

– Я не убивал, – поспешил ответить Вениамин и съежился, словно в ожидании удара.

– А кто тогда? Говори! – жестко потребовал Виталий Викторович, вонзив в него острый взгляд.

– Так Конь убил, – последовал вроде бы искренний ответ самого молодого налетчика. – Сначала доктора, а потом дочку его.

– Поподробнее рассказывай, все с самого начала, – уже приказал майор Щелкунов.

– Ну, мы открыли дверь. Вошли…

– Я сказал – с самого начала, – повторился начальник отдела по борьбе с бандитизмом городского Управления милиции. – Как вы втроем повстречались, где это произошло, кто из вас первый предложил грабануть доктора… Ну и так далее…

– Мы повстречались с Сеней Шиловским около пивнушки на Достоевского, – начал «с самого начала» Мигуля.

– Когда это было? – перебил Веню Виталий Викторович, черканув что-то в своем блокноте.

– В воскресенье одиннадцатого апреля, – ответил Веня, покопавшись в памяти.

– Дальше? – потребовал Щелкунов, подняв голову от блокнота и приготовившись слушать.

– Выпили с ним по кружке пива, потом по второй. Хотели еще выпить, а денег-то и нет больше. Вот Шиловский и говорит, мол, неплохо бы где-нибудь денег раздобыть. «Только вот, – говорит, – где?» Я ему: так я знаю, мол, где деньгами можно разжиться, и немалыми. «И где же?» – спрашивает он меня. «Да у соседа моего, – говорю. – Через дом от меня доктор Гладилин живет, известная личность в городе. У него денег – тыщи! И цацки недешевые имеются, что жене его принадлежали да дочка ныне носит…» Ну то есть кольца, там, сережки, брошки разные… – угодливо поправился Веня, искоса глянув на майора, сидящего напротив и не сводящего с него взора. – Ну, Сеня меня спрашивает: откуда, мол, знаешь? Я ему и отвечаю: верно, мол, говорю, мне об этом племянница этого доктора рассказывала…

– Эльвира? – спросил майор.

– Ну а кто еще? – снова глянул на Виталия Викторовича Мигуля. – У доктора одна племянница имеется – Эльвира.

– Точно говорила? – недоверчиво поинтересовался Щелкунов, испытующе глянув на парня.

– Ага, – последовал ответ. – Со всеми подробностями.

– Это с какой стати она тебе рассказывать будет? – продолжал сомневаться Виталий Викторович.

– Ну у нас с ней это… было… – произвел не очень приличный жест Вениамин Мигуля. – Вот она и разоткровенничалась.

– Я-асно… – протянул Щелкунов, и антипатия к Эльвире Полищук, возникшая с самого начала, укрепилась. Не зря, выходит, она ему сразу как-то не понравилась. Имелось в ней что-то такое необъяснимо дьявольское! – Дальше рассказывай, – потребовал Виталий Викторович, давая понять собеседнику, что отмолчаться не удастся.

– Ну, сидим мы с ним в пивнушке, разговариваем, потом Сеня мне и говорит: надо, мол, Коня дождаться, он на днях из тюрьмы выходит… Человек он в воровских делах опытный, подскажет, что да как. А может, и с нами даже пойдет, ежели интерес к делу проявит. На том и порешили. А Конь этот вышел аккурат на следующий день. Шиловский с ним был давно знаком… Они, значит, свиделись. Пошли в ту же пивнушку, куда мы с Сеней обычно ходим. А перед этим Шиловский позвал меня с собой. На разговор, – добавил Веня понуро. – В пивнушке этой мы и решили доктора обнести. И в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое апреля пошли на дело…

– Кто открыл дверь? – спросил Виталий Викторович, перевернув страницу в блокноте, чтобы сделать очередную запись.

– Я, – глухо отозвался Мигуля.

– Как открыл? – последовал следующий вопрос.

– Ключом… – промолвил Веня, кажется, удивившись такому вопросу.

В свою очередь, этот ответ озадачил уже майора Щелкунова:

– И откуда у тебя взялся ключ?

– Так это… Эльвира мне его дала, – глянул на майора Мигуля.

– С какой целью?

Заданный вопрос был уже излишним: не потому, чтобы Виталий Викторович не догадался об участии Эльвиры в ограблении и, соответственно, в убийстве своего дяди. Просто мозг начальника отдела по борьбе с бандитизмом упорно отказывался верить в такую подлость. Хотя повидал он за время службы в органах всякое…

– Ясное дело: чтобы… это, в дом зайти, – посмотрел на майора милиции, как на малое дитя, Вениамин. – Это ж она подкинула мне идею доктора грабануть. А я уж потом в разговоре с Сеней Шиловским выдал ее за свою…

Теперь подозреваемых в убийстве доктора Гладилина стало четверо. Добавилась Эльвира Полищук, племянница доктора, которую он приютил после смерти ее родителей. Вот таким образом она отплатила за доброту дяди, давшего ей кров и пищу.