Медвежатник фарта не упустит

– Я никуда не пойду без моего мужа, – гордо вскинула голову верная соратница и супруга. – Отпустили меня, отпускайте и его!

– Хорошо, – легко согласился матросик. – Забирай своего хахаля и ступайте отседова на хрен.

Софья Альфредовна быстро сморгнула и, схватив мужа за рукав, потащила прочь. Шейнкман обернулся к оставшимся, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и побрел к деревне.

– А мы?! – вскричал Борис Иванович. – Его отпустили, а мы что же? И нас давайте отпускайте!

– Иди, – спокойно сказал матросик.

– Что? – не понял Бочков.

– Катись. – Лось ухмыльнулся и вперил колючий взгляд в Олькеницкого. – А вот товарищ самый главный чекист покуда останется…

– Спасибо, – пробормотал Борис Иванович, медленно пятясь назад. Затем он повернулся, прошел несколько шагов и припустил так, что не слышал даже выстрелов, которыми убивали его соратника и друга.

* * *

В ночь на 23 июня 1918 года от рук неизвестных убийц пал тов. Г. ОЛЬКЕНИЦКИЙ, член Казанскаго Комитета Российской Коммунистической партии.

Все свалили на белогвардейский заговор с целью отомстить председателю Губернской Чрезвычайной комиссии за расстрелы офицеров. К такому выводу пришла следственная комиссия под председательством товарища Якова Шейнкмана.

Гиршу Олькеницкого похоронили в саду напротив бывшего губернаторского дворца, где в 1917 году находился городской комитет партии.

Были броневики со знаменами, много цветов и длинные пламенные речи.

Гневную и чрезвычайно негодующую тираду произнес председатель Совета Народных комиссаров Яков Семенович Шейнкман.

– Предательски подлыми выстрелами из-под угла, – сказал он, – враги трудящихся стремятся расстроить стойкие ряды рабочего класса. От их рук в дачной местности близ станции Займище погиб наш друг и товарищ Гриша Олькеницкий. Белым террором контрреволюция намеревается свалить Советы народных депутатов. На дерзкий вызов врагов народа пролетариат и трудовое крестьянство ответит своим, красным террором.

Несколько слов про мускулистую руку пролетариата и возгорающийся костер неистовых классовых битв сказал и Борис Иванович Бочков.

А через день он был назначен комиссаром Казанского отделения Государственного банка.

* * *

Здание банка было не достроено. Согласно проекту, помимо левого крыла и центрального входа, зданию полагалось еще и правое крыло, возведению которого помешал Гаврила Принцип, порешивший 28 июня 1914 года наследника Австро-Венгерского престола принца Франца Фердинанда. Здание Казанского отделения Государственного банка Российской империи было двухэтажным и имело еще цокольный этаж, где и хранилось золото теперь уже бывшей империи.

– Вот видите эти железные двери? – указал пухлой ручонкой скорее на ворота, нежели на двери хранилища, Борис Иванович, когда они с Родионовым спустились в святая святых банка. – За ними и хранится золото.

– И сколько его там? – неожиданно охриплым голосом спросил Савелий Николаевич.

– Шестьсот пятьдесят семь миллионов рублей золотом, – не без гордости ответил Борис Иванович. – По нынешнему курсу, – Бочков немного подумал, верно, производя в уме математические операции, – шесть с половиной миллиардов рублей. И еще сто одиннадцать миллионов рублей кредитными билетами. Желаете взглянуть?

– Да, – просто ответил «старший инспектор».

Бочков кивнул сопровождающему их незаметному старичку, и тот, недоверчиво поглядывая на Родионова («Коли б не приказ, ни за что бы не отпер хранилище стороннему человеку, пусть даже и из самой Москвы»), стал колдовать над железной дверью. Вначале он в определенном порядке нажал на несколько кнопок с цифрами, заслонив сию операцию своей согбенной спиной, так что Савелию запомнить эти цифры никак не представилось возможным.

– У нас самой новейшей системы цифровой кодовый замок, – не без гордости заметил Бочков, бросив косой взгляд на Родионова. – Набор цифр знаем лишь я да вот – Густав Густавович, – кивнул головой Борис Иванович в сторону старика.

– Замечательно, – ответил Савелий, принудив себя улыбнуться и придать голосу нотки служебного удовлетворения. – Подобные предосторожности в деле хранения материальных ценностей совершенно нелишни.

– О да, конечно, – заметил ему на это Бочков. – Вне всякого сомнения.

Затем хранитель снял с пояса связку ключей и стал попеременно вставлять их в незаметные на первый взгляд отверстия в двери, поворачивая их всякий раз в определенном порядке. Продолжалось сие действие не менее четверти часа, после чего за дверью-воротами что-то металлически клацнуло, и старик, потянув за ручку, легко открыл ее.

– Прошу вас, – произнес Борис Иванович, пропуская Родионова вперед.

Савелий Николаевич вслед за стариком вошел в небольшую слабо освещенную и внешне неприглядную комнатку. Ни оконца, ни вытяжки или отдушины в комнате не было; бетонный пол, бетонный потолок, три бетонные стены без единого отверстия и железная дверь неимоверной толщины со множеством, очевидно, самых хитрых замков.

«Дела-а, – подумал Савелий, осматривая комнатку, в коей, кроме стола со стулом, больше ничего не имелось. – И сюда-то, в эту комнату, попасть крайне затруднительно, но она, похоже, только предбанник, передняя перед основным хранилищем».

Савелий Родионов не ошибся.

Старик-хранитель, опять-таки загораживая спиной свои действия, открыл в нише одной из стен металлическую дверцу с еще одним кодовым цифровым замком. Савелий сделал шаг в сторону и непринужденно спросил:

– А не предпринимались ли попытки со стороны уголовных элементов проникнуть в банк и поживиться золотом?

Он уставился в лоб Бочкова, продолжая между тем следить боковым зрением за руками старика.

«Восемь», – отметил про себя вор первую цифру, которую нажал хранитель.

– Нет, что вы, – произнес Борис Иванович и широко улыбнулся. – Проникнуть в банк практически…

«Шестнадцать», – отметил Савелий две следующие цифры кодового замка.

– …невозможно. Даже если это будет целая банда…

«Двадцать четыре», – продолжал запоминать цифры Родионов.

– …то охрана банка справится с ней в два счета.

Последней цифрой была тройка.

– Замечательно, – произнес Родионов-Крутов и широко улыбнулся. – Ваш банк, несомненно, абсолютно защищен от всяких посягательств извне.

А затем произошло чудо: противоположная от входа бетонная стена бесшумно отъехала в сторону, обнажив полукруглую комнату опять же без единого намека на какое-либо оконце или отдушину. Настоящий бетонный бункер!

– А вот и наше хранилище! – не без гордости воскликнул Борис Иванович и первым вошел в полукруглую комнату. – Как видите, блиндированное.

– Ви-ижу, – протянул Савелий Николаевич, трогая рукой шершавые бетонные стены. – Настоящий блиндаж.

– Именно. Именно! – мельтешил Бочков, сам возбужденный открывшимся зрелищем и то и дело потирающий руки. Видно, даже ему был ограничен доступ в хранилище, коли теперешнее посещение святая святых банка привело его в такой нервический раж. – В Нижнем ничего подобного нет даже близко! – заметил он не без гордости. – Так что я понимаю, почему руководство выбрало именно наш банк.

Действительно, вошедшим было на что посмотреть.

Ящики. Сотни стандартных ящиков с клеймом государственного казначейства Российской империи, в каждом из которых лежали золотые слитки. Но вовсе не ящики притягивали взоры вошедших. Немалая часть золотых слитков – неброских для глаза желто-красных брусков, сложенных штабелями наподобие поленницы дров, – стояла выше человеческого роста в самом центре комнаты, и на каждом из слитков были выдавлены двуглавый орел и казначейское клеймо.

– Пятьсот тонн без малого, – патетически произнес Бочков, продолжая беспрестанно потирать свои пухлые ладошки. – В слитках, полосах и монетах российского и иностранного производств.