Матёрый и скокарь

Волостнов невольно усмехнулся:

– Ничего такого, чего ты не делал прежде. Ты ведь у нас в завязке? – Фомич глубокомысленно молчал. – Так я и думал. Постарайся вскрыть две серьезные хаты, на которые, кроме тебя, никто бы не отважился. И пусти об этом слушок. Особо не прячься, пусть тебя найдут те, кому ты нужен. А уж когда они тебя найдут, так дадут наколку на стоящую хату.

В голосе Фомича послышалось заметное облегчение.

– И это все?

– Не совсем... Когда тебе предложат работу, то ты не должен отказываться. Для вида немножечко поупрямься, а потом соглашайся.

– Что это будет за хата?

Тон привычный, вполне обыкновенный, как если бы уже обсуждались детали с предполагаемым заказчиком.

– Вот это мы бы и хотели выяснить.

– Тогда еще один вопрос: что за люди на меня выйдут? Просто не люблю работать втемную.

– Мы бы тоже хотели это знать и очень надеемся, что ты нам об этом расскажешь. Так что держи меня в курсе.

– А если я откажусь?

– Ты же давал слово вора. Может быть, ты им перестал быть? – Фомич молчал. – Тогда расскажи мне, когда это произошло. Я бы хотел посочувствовать.

– Жора, ты мент... Если я расскажу людям, как ты вырвал из меня слово, то они поймут меня. С твоей стороны было давилово!

– Вот как ты заговорил, – задумчиво произнес Волостнов. – Люди и вправду меняются. Я тебе никогда не говорил об этом, но, видно, пришло время сказать... Вместе с теми безделушками, которые ты вытащил у ресторатора, пропали еще три картины голландских мастеров. Приблизительная стоимость каждой из этих картин составляет три миллиона долларов. Собственно, именно поэтому ресторатор и написал заявление. Мы располагаем информацией, что он по-прежнему пытается отыскать наглеца, лишившего его целого состояния. Можно только предположить, что будет с домушником, когда он будет найден... Все забываю спросить, на какие деньги ты живешь? Может, ты все-таки слышал что-нибудь об этих картинах? – Кирилл подавленно молчал. – А я вот кое-что слышал. Три месяца назад поступила информация о том, что эти картины неожиданно всплыли в Швеции и попали в частную коллекцию одного уважаемого медийного магната. Всем хорошо: тому, кто продал, коллекционеру, заполучившему полотна. Плохо только ресторатору, у которого они были украдены. А уж он, если узнает, кто украл у него эти картины, обязательно отвернет ему голову. Так что я тебе не завидую. Ну, я еще раз хочу услышать, более конкретно, что ли... Я могу рассчитывать на твою помощь? – В этот раз голос Волостнова прозвучал угрожающе.

– Да, – выдавил из себя Фомич.

– Вот и отлично, – сказал Волостнов, поднимаясь. – Вижу, что водки мне не предлагают, значит, мой визит подошел к завершению.

– Когда они должны на меня выйти? – угрюмо спросил Фомич, как будто его в самом деле сжимала удавка.

– Думаю, сразу после того, как ты вскроешь серьезные хаты.

– А меня за эти хаты не закроют... твои коллеги?

– Не закроют... Обещаю! Но на рожон лезть не стоит, нужно действовать с умом. Как только они выйдут на контакт с тобой, сразу дашь мне знать об этом. Договорились?

– Договорились.

– А знаешь, я тебе завидую, – произнес Волостнов, – вокруг тебя все время вертятся такие молоденькие красотки! Чем ты их берешь?

И, не дожидаясь ответа, вышел на лестничную площадку.

Глава 5

Опасное предложение

Порывистый ветер сорвал с темечка бейсболку и покатил ее по мощеной мостовой. Затем, явно потешаясь над подошедшим, приподнял ее высоко в воздух и с легкостью зашвырнул за высокую изгородь соседнего строения.

«Пропала вещица!» – едва не крякнул с досады Кирилл.

Скверная погода. Не самая подходящая, чтобы вести наблюдение. Ветер выдался на редкость пронизывающим. Был неугомонным и злым, охальником трепал полы одежды немногих прохожих. Подняв воротник, Кирилл Глушков прошел в глубину двора, присел на небольшую узенькую скамейку и с аппетитом закурил – отсюда просматривался весь двор, с его самыми дальними закоулками, люди, входящие и выходящие из подъезда, а через редкую листву стоящего неподалеку клена были видны окна нужной квартиры.

Кирилла интересовали два угловых окна, расположенных на четвертом этаже пятиэтажного кирпичного строения. В вечерний час, задернутые плотными шторами, они выглядели едва ли не зловеще, напоминая норы, – верный признак того, что хозяева отсутствуют. Квартира пустовала уже четвертый день, и у Кирилла были основания полагать, что владельцы не появятся и в нынешнюю ночь. Во всяком случае, их старенький «Мерседес» нашел прибежище на ближайщей стоянке, а хозяин расплатился за место на две недели вперед.

В глубине двора ветер умирал, создавалось впечатление, что там господствовала тишь и царил покой.

Кирилл повертел головой – и впрямь никого. Кто сказал, что ночь грешна? Вот она, молчаливая и непорочная, как невеста, стоящая перед алтарем.

Придется это дело немного подправить. Швырнув потушенную сигарету в темень, Глушков проследил за тем, как окурок, проделав сложные кульбиты, упал под ствол сирени. Уверенно поднявшись, он направился к подъезду.

Дверь подъезда неожиданно распахнулась, и из него, прижавшись плечами, выбежала жизнерадостная молодая пара, проскочила мимо, о чем-то энергично переговариваясь. Наверняка влюбленные, нетрудно предположить, что впереди у них романтический вечер, а то и блудная ночь.

Как-то завидно!

Подождав, пока молодежь свернет за угол, Кирилл Глушков подошел к подъезду. В его внешности не было ничего запоминающегося, самая что ни на есть заурядная: худощавый, долговязый, чуть сутулый. На такую наружность даже смотреть лень. И уж тем более он не выглядел зловещим: в правой руке небольшой чемоданчик, какой можно встретить разве что у сантехника. Левая рука оставалась свободной.

Остановившись у двери, он набрал нужный код. Когда прозвенел негромкий и продолжительный зуммер, известивший о том, что дверь разблокирована, он потянул за ручку и шагнул в подъезд.

Вошедшего тотчас окутала вечерняя прохлада. Ветер, оставшийся за пределами толстой кладки, был позабыт.

Поднявшись на четвертый этаж, Кирилл повернулся к противоположной двери спиной. В искаженной видимости, что давала дверная оптика, он будет выглядеть хозяином квартиры, раньше времени вернувшимся из длительной командировки: фигурой он был его точной копией, а в довершение образа Глушков даже подобрал одежду, которую тот предпочитал. Да и в профиль они были весьма схожи. Так что даже не было никакой нужды замазывать смотровые щели соседних квартир, что могло вызвать только настороженность и подозрение.

Замок, что предстояло открыть, Кирилл зачислил в категорию средних. Ключ представлял собой длинный прямой штырь из крепкого металлического сплава, с многочисленными насечками и выемками, сработанными под разными углами. Подразумевалось, что такой способен сделать только настоящий профессионал, каких на всю Москву не наберется и пяти человек. Даже если злоумышленнику удастся выточить подобающую отмычку, то сразу отомкнуть дверь ему не удастся и придется долгое время топтаться у порога. А уж там его непременно кто-нибудь заприметит.

Замок-то неплох, вот только против всех этих французских ухищрений отыскался весьма остроумный способ – следовало залить в отверстие расплавленный парафин, который уже через несколько минут принимал очертания ключа со всеми многочисленными бороздками, а дальше оставалось воткнуть в него металлический штырь и повернуть. Замок мгновенно открывался, приняв обманку за родной ключ.

Парафин в замочную щель Кирилл залил пятнадцать минут назад, тиснув в него не менее двадцати кубиков. После чего он вышел во двор выкурить пару сигарет – времени вполне достаточно, чтобы парафин заполнил все свободное пространство и проник в малейшие отверстия.

Теперь осталось последнее...

Вытащив из кармана небольшой прут, Глушков сунул его в замочную скважину и плавно повернул. Замок приветливо щелкнул. Он усмехнулся, определив в его звучании какие-то злорадные интонации. В какой-то момент Кириллу хотелось верить, что замок действует заодно с ним. Чего только не почудится, когда хочется проникнуть в квартиру!

Уверенно, как сделал бы на его месте хозяин, он перешагнул порог, плотно закрыв за собой дверь. Достав карманный фонарик, осветил им прихожую.

Кирилл не однажды замечал, что каждая квартира пахнет по-своему. Дух исходил со стен, которые на протяжении многих лет выступали в качестве коллекторов, впитывая в себя запахи кухни, духов, одеколонов и даже пота жильцов. Вот эта смесь из многих запашков и составляла своеобразный слепок квартиры.

Странное дело, но Кирилл Глушков помнил запах каждой квартиры, в которой побывал, пусть даже очень непродолжительное время. Все эти запахи сидели у него в подсознании, как пчелы в своих сотах. Приведи его с закрытыми глазами в одну из таких квартир, и он безошибочно бы сказал, когда именно он нанес сюда визит.

Кирилл невольно принюхался.

Несмотря на долгое отсутствие хозяев, квартира продолжала нести в себе запах его обитателей: сладковатый, чуток замешанный на горчинке. Он свидетельствовал о том, что здесь проживала женщина лет тридцати. Причем весьма успешная. Они всегда благоухают. Следовательно, здесь есть что поискать.

В сладковатую смесь самым ненавязчивым образом добавлялся терпкий запах, замешанный на дорогом одеколоне и крепких напитках. Так могут пахнуть только благополучные мужчины, кичащиеся своим немалым положением.

Это лишний раз доказывает, что он на правильном пути.