Осколок истории. Книга вторая. Рассказы

действительно, в бюджете города не предусмотрены расходы на приобретение и замену вашей сгоревшей лампочки, но депутатский корпус городского совета рассмотрит ваше предложение и внесет на заседание сессии горсовета проект решения выделения средств на дополнительные расходы по приобретению лампочки, в бюджете города на следующий, поточный год.

Что касается граблей, напавших на Вас, МВД города не смогло задержать виновницу нанесенных вам побоев и привлечь ее к уголовной ответственности, ввиду ее исчезновения.

Однако следствие продолжается и прокуратурой города будет возбуждено уголовное дело в отношении напавшей на Вас гр. Аблиной.

О принятых мерах вам будет сообщено дополнительно.

с уважением,

МЭР города, М. Попкин

В микрорайоне появились с рупорами и мегафонами, как я догадался, депутаты местных советов. Они стенка на стенку пошли друг на друга. Одни, – обвиняя противников в краже лампочек из подъездов, другие, – в засылке и подбрасыванию граблей, наносящих увечья многострадальному народу, который они, представляя нас, защищают. Жители микрорайона, высыпавшие из соседних многоэтажных домов, с удовольствием слушали этот цирк, а кое-кто даже пытался собирать мелочь, для оплаты выступлений бедных наших избранцев – клоунов.

К вечеру, накричавшись и спрятав рупора и мегафоны по сумкам, гурьбой, в обнимку друг с другом, наши депутаты пошли в соседнее кафе отмечать победы в сражениях друг с другом. И долго еще в воздухе доносились до жителей фразы: – а как я? А ты ничего! А у тебя мало экспрессии. А ты забыл обматюкать Иванова.… И только эхо мягко сводило на нет угасающий гомон. А я пошел продолжать принимать на себя танталовы муки над творчеством следующих заявлений.

Вашему величеству и их высочеству,

хозяевам всея страны,

от вашего батрака и вассала…

Иванова И. И.

Очень дорогие для всех нас,

господа Паны!

Премьер и президент нашей страны!

Сгоревшая лампочка в моем подъезде ничто, по сравнению с вашими заботами о нас, маленьких винтиках сложной машины социализма, коммунизма и дерьмократизма, создающихся вашим неувядающим и неисчезающим толстым аппаратом в нашем несчастном регионе более 50 лет, породив уже почти созревший политический фурункул нашего бытия. Этот болезненный нарыв на теле государства, до сих пор не может прорваться, чтобы принести облегчение телам живущим в нем людям. Однако смею заметить, что стеклянное и хрупкое изделие, под названием «лампочка Ильича», до сих пор еще украшает и осветляет нашу и без того мрачную и темную жизнь, созданную политическими кухарками и депутатами-знахарками, и благодаря, т.е., несмотря, на ваши героические усилия, мы, старики, еще живы. И хотя иногда мы спотыкаемся и наступаем на грабли в наших темных и мрачных подъездах, не унываем, зная, что именно вы, наши слуги, придете на помощь в трудную минуту и замените сгоревшую лампочку в подъезде дома 311, и накажете, наконец, виноватых – темноту и грабли. А мы, в свою очередь, еще раз придем на выборы, чтобы вы, наконец, навсегда и напостоянно заняли свои законные высокие и мягкие кресла в вашей, полной сложностями и денежными знаками, построенной нами жизни.

Целую ваши ноги…

Эх!… С любовью к вам всем… И. И. Иванов

Администрация презыдента,

Кабинет министрив.

Иванову И. И.

Шаноблывый та шановный Иванэ Ивановычу!

Политычна загроза в нашем суспильстви зараз не дае змоги достроково выришыты пытання у вашему зверненни, але, наш любый Иванэ Ивановычу, щодо вашых вымог, перерахованых у ций заяви, воны обовъязково будуть розглянути писля прыйняття окрэмых докумэнтив у парламэнти, та пидготовци окрэмых проектив ришень та законив на сессиях парламэнту в строк найблыщих пьять рокив.

Дарагой окраинец, премьер Азарини.

Дуже, з повагою до вас, презыдент Люлюкович.

Проснулся микрорайон от гула и рычания заграничных импортных тойот и мерседесов. Мужчины в галстуках красных и синих цветов, а женщины в длинных юбках и шарфиках оранжевых цветов, с закрученными на головах снопами белых кос и высоких темных причесок с голубыми пятнами, гулом и гамом наполнили дворик перед моим подъездом. Из бумеров и джипов выходили полковники и генералы, обвешаные орденами, крестами и медалями.

Потихоньку собирался и подтягивался народ из соседних домом, думая, что к ним приехали артисты с майдана, хотя по существу так оно и было. Кряхтя, из БМВ выкарабкался генерал с оттопыренными ушами и зычным и грозным голосом, раздевать и властвовать, произнес:

– а кто это здесь такой, разэтакий Иванов, так сказать.

Я съежился, превращаясь в маленького комарика, и пропищал, икая и сморкаясь от ужаса, дескать, это я. Он посмотрел на меня снизу вверх и спросил: – а где ваша соучастница – грабля? И этим вопросом он поставил все на свои места. И я, уже нисколько не смущаясь, заявил, что это родственница нашего пана президента, и она поехала к нему жаловаться на начальника МВД за изнасилование им ее, в нашем темном подъезде, потому, что там нет лампочки, которую вы не вкрутили. А в темноте всегда происходят всякие темные делишки. Минут десять эти дяди и тети, собираясь группками, о чем-то шептались, били друг друга ногами в пах, а затем, дружно рассевшись по машинам, укатили из нашего дворика, разочаровав собравшуюся публику отсутствием концерта.

Усталый от непонимания и расшифровок ответов структур местного самоуправления, администрации высшего порядка, и от ношения с собой фонарика, не удовлетворившись ответами нашего панства из далекой и недосягаемой столицы, решился на крайний шаг – искать помощи у творца нашей планеты, под названием «Земля», которую и сотворил ОН, якобы за семь дней. Сев за письменный стол, стал преобразовывать крик души в слова и предложения моего к НЕМУ, заявления, понимая, что письмо на деревню дедушки является последним абсурдом в решении вопроса об этой мерзкосгоревшей лампочке.

Главному хозяину Олимпа,

в Олимпийской деревне

гр. Зевсу.

Бог и Создатель ты наш!

Язьмь твой червь и тварь твоя подколодная, и создание мерзкое твое. Да будут бесконечными дни твои и разум нескончаемый. Помню твои словати на вторый день твого сотворения мира земного, из пыли и духа твого, и космического ничто.

Это Ты сказал – Да будет свет!

Нищасе припадаю ниц пред твоими коленопреступными окончаниями ног твоих. И лобызая их, молю тебя лишь об одном. Пусть будет свет и в моем подъезде. Крикни об этом всем подчиненным и неподчиненным земным департаментам и службам.

Спаси, Господи! Невидимый и неуловимый отец мой. Есьмь червь твой. Защити меня от братьев по разуму с их ненасытными к побоям граблями в темном подъезде, из-за отсутствия лампочки. Батяня, помоги! Молю тебя и молюсь тебе…

Да ниспошлют тебе, Господи, приличную пенсию департаменты твоего Олимпа. Не такую как у меня, от размеров которой и половины отпущенного тобой мне срока, не прожить. Славься в веках! Аминь!

твой сынуля, И. И. Иванов

Накатав телегу всевышнему, на безадресный и святой Олимп, на всякий случай перекрестился и, упав в кровать, крепко заснул. Снились мне ангелы, ведущие меня по млечному пути к открытым настежь вратам рая, в которых стоял, сверкая позолотой одежды, святой Петр. Он поднес к губам серебряный рупор и прокричал: – заявление твое получено, несчастный, иди домой с богом и жди ответа. Я проснулся, и, осознавая свою бредовую идею писать письма тому, кого не существует, присел к письменному столу. И похолодел от ужаса. Письмо богу отсутствовало, а вместо него лежал полускрученный папирус, раскрашенный позолотой и выписанными вязью буквами, а сверху папируса лежала новенькая стеклянная лампочка, вложенная в картонный коробок. Ну, конечно же, я прочитал это письмо с содроганием и неверием. Этого не может быть, думал я, гладя уже зажившие синяки и замеряя ладонью температуру лба, нет ли у меня горячки, пока не дошел до подписи в этом документе.

Резиденция Всевышнего.

Департамент святого Петра.

Иванову И. И.

Ах ты, земная амеба, тварь одноклеточная. И кто тебя надоумил искажать русский язык. Я что, дебил, по-твоему? И отцом тебе не являюсь, так как никогда не видел твою мать, а тем более не находился с ней в близких отношениях. Я не извращенец и дух мой святой только в красках на иконах, а не в постелях святых девственниц, и на ликах икон сам на себя вовсе не похож. В отношении жалобы – я ее рассмотрел и сделал вывод: – лечиться тебе надо не только от старости и маразма, но и у психиатра, от обилия умственных клеток, которые давят на черепок, заставляя делать глупости. Никто за тебя не будет ничего делать. А посему, малодушный и слабый земляной червячок, возьми эту лампочку, которую тебе дарю, в свои руки, и вкрути ее в патрон, вместо сгоревшей. И душа твоя сразу успокоится и ты не будешь брызгать словесной слюной и пачкать жалобным поносом ни администрацию, в своих бесконечных и бесполезных заявлениях, ни человечество в целом, и будешь видеть дальше, чем слышишь, и даже сможешь рассмотреть своими куриными мозгами, где же прячутся ненавистные тебе грабли, на которые ты постоянно наступал всю свою сознательную жизнь. Аминь!

От имени святого Петра,

любящая, и искренне жалеющая

тебя, моего супруга, твоя жена, Иванова А. В.

Вы думаете, что на этой фразе все и оборвалось? Дудки! Рассмеявшись и успокоившись, конечно, вкрутил лампочку в подъезде, приставив к стене стул. И даже подмел подъезд, выглядевший мусорной свалкой в ярком свете малюсенького солнышка под потолком. А через пару дней, возвращаясь вечером домой, я снова встретил свою старую знакомую подругу – темень, жившую еще совсем недавно бесплатно в нашем подъезде. Пробираясь в мраке и на ощупь, к дверцам лифта, я вдруг получил два резких удара в лоб, и сквозь зарево посыпавшихся из глаз искр, увидел обнимающихся подружек – грабли и швабру, лежащих и дрожащих от смеха у моих ног. Единственное, что я успел рассмотреть, проваливаясь в небытие, это отсутствие в патроне лампочки, подаренную мне богом и женой, и которую я два дня тому назад вкрутил своими руками, вместо сгоревшей. В моих мозгах медленно гаснет свет, а, следовательно, больше ничего дополнительно сообщить уже не смогу. Но мысль, угасавшая вместе с сознанием, дала возможность все-таки осознать – все начинается сначала, а значит, пока еще буду жить, я буду смеяться, и умру смеясь!

О МАТЕРИ