Ува

Ува
Евгений ВЕК

Думается, что люди остаются всё теми же людьми, независимо от того, в каких обстоятельствах находятся.

Вождь давно уже не спал. Бубен шамана пел сердито и грозно. Звуки его приближались, и, наконец, извивающиеся полы одежды шамана показались в проеме пещеры. Вождь сидел, как изваяние, глядя немигающими глазами сквозь шамана, пока тот не закончил священнодействовать у очага и не упал в изнеможении. Тогда вождь встал и взял в руки скорбный ствол, на котором было сделано много зарубок. Слишком много.

– Я ждал, что ты придешь, – обратился он к шаману, рапростертому на полу.

– Да. Гнев богов опасен, – поднял шаман голову, – богов нужно ублажать. Таков закон. Ибо неизвестно, скольких еще мужчин они пожелают забрать. К тому же на скорбном стволе уже негде ставить зарубки, – добавил он, поднимаясь.

– Из  троих сыновей у меня остался один, – помолчав, сказал вождь, – двое из них не вернулись последними. Я хочу обратиться к племени с тем, чтобы мне разрешили не делать зарубки за моих сыновей, – добавил он задумчиво.

– Нет! – Шаман вплотную подошел к вождю. – Мало того, что ты хочешь нарушить закон, ты еще больше норовишь прогневить богов. У тебя пока остался сын. Ты хочешь, чтобы не осталось ни одного?

Вождь вопросительно глянул шаману в глаза.

– Кто может задобрить и ублажить богов?

– Сегодня ночью я беседовал с багами. Им известно, что самая красивая девушка племени – Ува. Она желанна богам!

Только веки вождя чуть заметно дрогнули. Хотя иного ответа он и не ожидал.

– Ну что же, все решит племя. Я выскажу свою просьбу, – добавил он упрямо.

– Не забывай, боги забирают. Племя не может остаться без воинов. А умножать их число способна каждая из молодых женщин. Уж не потому ли так печешься ты, что скоро Уву должен узнать мужчина, и этот мужчина – твой сын?

– Ты забыл добавить – пропавший сын.

– Да. Только по закону она все равно войдет в твое жилище, пока у тебя есть замена пропавшему.

– А ты хотел бы, чтобы она вошла в твое?

Ничего не ответил шаман. Он повернулся к вождю спиной и усмехнулся. Но, прежде чем поднял бубен, бросил через плечо: – Соберем племя. Голос вождя еще не голос богов.

Ува только проснулась. В полумраке пещеры потрескивали поленья в очаге, огонь  облизывал их лениво, и дым, покидая пещеру стелился под сводом широкой полосой. Ува приятно ощущала молодое отдохнувшее тело, но хорошее настроение, навеянное сном, покинуло ее как дым, когда она вспомнила сон свой.

А ей приснилось, что она стоит на самом краю обрыва далекой скалы. И ничего не боится. Потому что Лам спешит к ней, простирая руки. Он бежит, утопая в цветах, мыщцы туго играют под кожей при каждом его движении. Сила Лама сочетается в нем с мягкостью дикой кошки. И Ува, беспечно закрыв глаза, трепетно ждет нежного прикосновения. Она знает, очень скоро наступит ее последний день у родного очага. Когда Лам придет за ней. И чувство, охватившее ее во сне она станет испытывать всегда.

Слезы катятся по ее щекам. Лам последним не вернулся оттуда, где небо сливается с морем, заставляя восхищаться силой богов и сомневаться в их справедливости.

Ува вскакивает и бежит умываться к морю. Трава под ногами чисто умыта утренней росой и свежа. Сырая прохлада обжигает ноги. И все-таки она не может убежать от звуков бубна, означающих общий сбор. Ува недавно заметила странную молчаливую предупредительность племени…

…Шесть обнаженных девушек предстали перед племенем. Счастье любить и быть любимой ожидает каждую из них. И лишь одну ожидает счастье быть любимой богами. Взоры скользят придирчиво и останавливаются на Уве. Вот девушка, достойная богов! Молодые мужчины не скрывают своего восхищения. Старики опускают виновато глаза. Они не могут сказать неправду, но и правду сказать нелегко. А бубен шамана поет равнодушно и ровно, не выражая ничего. Наконец, как шелест травы под ветром, будто вздох пробегает по устам – Ува, Ува…ааа…ааа – и взрывается дробью бубен. Пять девушек могут уйти. А Ува остается. Она смотрит поверх голов туда, где море сливается с небом, а бубен поет гимн ее красоте, но, не в силах сравниться, умолкает.

Вождь немногословен и достоен в просьбе своей. Но не лучше ли пожертвовать одной, чем многими другими? И виновато опускаются глаза под вопросительным взглядом вождя.

Уву наряжают в лучшие украшения. А все происходит как будто не сней. Неожиданная мысль дарит ей спокойствие и уверенность. ТАМ она встретит ЕГО! Ибо он таже ушел ТУДА! Это же так просто!

Нетерпение овладевает ею. И вот она стоит у самой кромки воды и встречи, а мелкие камешки ласково шуршат у ног. Племя выстраивается на берегу под торжествующий бубен шамана. Ува уходит в воду. Волны набегают нетерпеливо, легко подталкивают, а затем, убегая от полосы прибоя, как будто приглашают за собой. И, повинуясь их настойчивому зову, Ува не чувствует влечения воды, отдаваясь ее спокойной силе. Ува теряет дно и плывет, тотчас волны подхватывают ее, море ликует, сияя нестерпимыми бликами, качает бережно и плавно, незаметно увлекая в голубую даль, туда, где оно сливается с небом. Племя видит, как Ува плывет наперерез солнечной дорожке. Голова ее становится все меньше и меньше, изредка исчезая за волнами, и вот ее уже не видно совсем. Но долго еще никто не покидает берег, и мелкой дробью сыплет бубен шамана, и та, скачет по волнам, достигая Увы. Вернуться она уже не может. Да и зачем? Ведь она плывет навстречу. Навстречу…

Тяжелеют ноги вождя, когда он собирается уходить. Будто не дают уйти, держат его, и он скользит взглядом вдоль кромки берега. Или мерещится ему? Или так устали глаза от напряжения? Но он отказывается верить им. Далеко еще, вдоль берега устало бредут люди. И как ему не узнать Лама.

– Богам угодна наша жертва, – слышит вождь голос шамана, но не может ответить. Ком в горле мешает ему. И сам он не разберет, радость или грусть причиной этому.