Долгоброд. В поисках себя…

Друзья уходят и не приходят —
Откуда только взялись враги:
Все те же лица, родные, вроде,
Хоть и продажны, но дороги.

Друзья уходят – все надоело.
Жизнь не волшебна, ну, как тут быть —
Вспахать ли поле, открыть ли дело,
А может проще себя убить.

Друзья уходят, их мир бесчислен,
Не сознавая, кто их Тиран,
К успокоенью от диких мыслей,
К успокоенью от глупых ран.

Друзья уходят, прозрев, похоже,
Попав случайно в плен тишины,
Но он, отдельный, сдержать не сможет
Самоубийства своей страны…

Я из параллельного…

…на протяжении многих лет, время от времени, мне снится один и тот же сон с продолжением: я живу в своем старом районе, но выглядит он вовсе не так, как сейчас. Дома те же, рядом 9-тиэтажное отделение больницы, с одним отличием – они как бы заброшены, словно очень давно не было ремонта. В низине протекает речушка («Слепянка») – мелкий заболоченный ручей, поросший осокой и всем тем, что растет обычно на болотах. В «нашем» мире часть его давно в трубах под землей, остальное расширили и сделали канал. Сейчас там довольно красиво, но во сне это место выглядит очень неприглядным и унылым. Что интересно, я осознаю это и во сне, там, среди старых и новых друзей, незнакомых мне по этой жизни.

«ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО или ВОПРОСЫ, НА КОТОРЫЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ОТВЕТОВ»

Снова он во дворе у меня – я, который мне снится.
Я, который мне снится, не знает, что это не я.
А вокруг все такие до боли знакомые лица
И немало чужих, но теперь они вроде друзья.

Я, который мне снится, наверное, спит беспокойно.
Я же сам его сон, почему же мне это не знать.
Здесь поступки мои не всегда, извините, достойны.
Разбудить бы его, но никак его сон не прогнать.

Нам не встретиться, нет, это даже уже не банальность.
Знаю, легче гораздо пять раз перейти Рубикон.
Как хотелось бы думать, порой, несмотря на реальность,
Что во сне это он, а не я, нарушает закон.

Что ты делаешь, парень, двойник мой, ведь, мне здесь так плохо.
Может, выпил слегка и теперь снишь свой длинный кошмар,
Но в кошмаре твоем доброты для меня нет ни крохи.
Ты один для себя в своем мире, но мир не футляр.

На одной мы Земле, ходим рядом, насквозь или вместе,
Любим тех же подруг или просто похожих на них.
Я, как ты, ты, как я, в общем, каждый по-своему честен
В параллельных мирах нашей жизни, одной на двоих.

Почему же наш двор у тебя показался мне древним,
Может, скажешь, Евгений…? Конечно же, глупый вопрос.
У меня подрастают давно молодые деревья,
У тебя здешний срубленный клен почему-то подрос.

Все не так у тебя, все не так у меня и откуда
Ощущение, будто бы я здесь живу только днем.
Я живу и скучаю внутри современного чуда,
Ну, а ты веселишься в заброшенном доме своем.

Завтра снова, возможно, я ночью исчезну из дома,
Я почти что привык исчезать иногда по ночам,
К новым старым друзьям я вернусь, любопытством влекомый,
Подставляя лицо и ладони знакомым лучам.

Это странное чувство, когда проживаешь мгновенья:
То ли он, то ли я, приоткрыв потаенный покров,
Ощущаем себя не в себе – мы в другом измереньи
И глядим на себя из прижатых друг к другу миров.

Вопросительный взгляд, но не ждущий покоя в ответе —
Из какого бы ни были мира, мы все в нем семья.
Повезет ли, не знаю, когда-то похвастаться детям:
– Это он, мой знакомый.
Точнее?
Точней – это я…

«Удивительное милосердье…»

Удивительное милосердье,
Но какое-то странное очень —
Мы так любим болтать про бессмертье,
Закрывая усопшему очи.

Он под аркой не жил триумфальной,
Звезд с небес не хватал, но, поверьте,
Пусть и прожил он жизнь ненормально,
Зато как заживет после смерти.

Провожая в дорогу беднягу,
Говорим с ним о жизни грядущей,
И внушаем, что смерть – это благо,
И сулим ему райские кущи.

Закопай его где-нибудь в поле
И спокойно живи себе дальше.
Это тело не чувствует боли,
Это тело не чувствует фальши.