Высота Безымянная

Минуту помолчали

– Николай Матвеевич, пару дней назад письмо родным написал, отправить не успел, если что – отошлете?

– Вряд ли. Не выдержим мы следующую атаку, Мусатов. Некем больше. Семь человек в строю.

– Вы выживете, – улыбнулся Мусатов

– Это почему еще?

– Заговоренный вы. Вас пули облетают.

– Облетают, да не все. Некоторые не знают, что облетать должны, – улыбнулся Руденко, – пуля – дура.

– Ну, а коли жить нам осталось шиш да маленько, закурить не будет, Николай Матвеевич?

– Держи. Ты лучше о другом думай. Сколько их сейчас в атаку шло? Рота? Почти две сотни штыков. А нас десяток был. И устояли. Не прогнулись. Мы с вечера приголубили не меньше полутора сотен. А нас было-то тридцать человек. Красиво умираем. Хоть книжки пиши…

Спустя час, на позицию к Мусатову и Руденко подполз санитар.

– Кокорин, как раненые?

– Там только тяжелые остались. Кто без сознания, кто пошевелиться не может, остальные на позиции вернулись. Сказали Вас перевязать надо, вы ранены?

– Царапина. Жить буду. – Руденко попробовал пошевелить рукой, боль будто прожгла все тело.

– Вот что, Кокорин… Помнишь ручей, через который мы сюда перебирались?

– Так точно.

– Давай переноси тяжелых через ручей. Скоро финны обратно попрут, чего греха таить, вряд ли устоим. Раненых спасти надо. Финны вряд ли сразу в лес сунутся, а к вечеру командир полка обещал подмогу дать, там раненых наших и найдут, все равно через этот ручей перебираться будут. А мы попридержим супостатов сколько сможем.

–Но…

– Без всяких «но», санитар! Это приказ!

Что-то свистнуло впереди, в лесу и, практически тут же на склоне раздался взрыв и полетела вверх земля, вперемешку с камнями

– Ложись!

Еще взрыв. Теперь чуть выше.

– Идут, товарищ политрук, вон из леса выходят.

– Вижу, не стреляй пока

Еще разрыв. И еще, спустя несколько секунд.

– Один только миномет работает, но больно уж точно бьет зараза.

Еще разрыв, немного выше позиции. Спустя несколько секунд совсем рядом рвануло. Руденко упал. В ушах звон. Перед глазами снова пелена. И дикая боль огнем прокатилась по всему телу. Еще разрыв, в этот раз по вершине холма. Вот уже отчетливо видны финские шеренги. Быстро приближаются. Офицера не видно.

– Мусатов, давай!

Тишина в ответ. Повернул голову – лежит пулеметчик, спину разворотило осколком. Руденко подполз, оттолкнул бездыханное тело в сторону, прильнул к пулемету. Дал длинную очередь по приближающейся серой шеренге. Ага, залегли. Сзади еще разрыв. Стали слышны одиночные винтовочные выстрелы. Пустой диск отбросил в сторону, схватил второй, примкнул, начал выцеливать пытающихся встать финнов. За спиной раздался характерный звук заряжания магазина, повернулся – Кокорин забивает диск.

«Вот же, зараза» – подумал Руденко и снова дал очередь по встающим финнам. Короткими очередями. За спиной еще разрыв. Берегут миномет финны, из леса накрывают. Второй диск опустел, следующий примкнул, боковым взглядом отметил, что первый уже снаряжен. Молодец, Кокорин.

Уже не так смело поднимаются. Но миномет не затихает. Последние разрывы на холме были. Знают, что там окопы. Сами вчера там большей частью находились. Продолжается бой. Вот вскочил финский солдат, прокричал что-то и стали подниматься остальные. «Молодцы, догадались офицера переодеть» – подумал Руденко и дал очередь по этому солдату, тот упал. То ли залег, то ли погиб, но финны поднялись и снова двинулись на штурм высотки. Еще одна длинная очередь. Пустой диск. Вокруг слышны винтовочные выстрелы, значит, держатся бойцы. Богатыри!

Снова длинная очередь. Залегли. До холма не больше 70 шагов. Теперь только длинными очередями. Иначе никак. Поползут, как только почувствуют, что под холмом их спасение. Снова пустой диск. Кокорин уже протягивает новый и тут же начинает забивать следующий. Взрывы не умолкают. А с финской стороны стрельба все реже. И нет, не показалось, отходят, отползают в сторону спасительного леса. Руденко продолжил стрелять. Разрывы не прекращаются. Справа, совсем рядом снова раскат, полетела земля, вперемешку с камнями. Упал Руденко. Все тело ноет. Приоткрыл глаза – Кокорин его правую руку приподнял, бинт достает

– Диски забивай, санитар, не время сейчас перевязками заниматься, – снова прильнул к пулемету.

Да, отошли финны. Отошли!!! Выстояли. Продержались. Еще время выиграли. В ушах что-то звенит. Повернулся – Кокорин с бинтом, на голову показывает, говорит что-то. Еще разрыв, но уже не такой громкий, снова по вершине холма. И еще… И еще. Кокорин же голову перебинтовывает. А тело обжигает болью. Все тело, с головы до ног, будто горит оно в огне преисподней…

– Товарищи чекисты! Благодарю за службу. Приказываю всем выходить через лес в расположение полка. Кокорин старший. На себе выносите раненых. Я прикрываю.

– Товарищ политрук, разрешите с вами остаться, – обратился санитар, – диски снаряжать буду. Я не ранен. Бойцы сами дойдут

– Товарищ Кокорин. Приказы не обсуждаются. Раненых доведи! Кру-у-у-гом! Шагом марш!

Ни один боец не шевельнулся. Смотрят на него из-под лобья, злые, как черти.

– Братцы, раненых выведите, прошу вас. Не приказываю. Вас, на ногах, три человека осталось. Уходите. Я их придержу и к закату выползу. Меня пуля не берет, сами же знаете…

Поникнув, пограничники пошли к тяжелораненым. Руденко спустился за пулеметом. Поднял чуть повыше, к большому камню. Рядом с ним еще один, поменьше. Хорошая позиция. И сразу пару запасных. Продержусь сколько смогу. Голова буквально раскалывалась на части. Сходил за дисками. Собрал у погибших патроны и гранаты. Положил несколько гранат на основной позиции, с двух сторон от камня, несколько штук под соседними валунами, куда планировал переползать в ходе предстоящего боя.

Сколько времени им надо, чтоб до расположения дойти? Не успеет подмога. Но мужиков прикрою. Сколько смогу…

Голова кружится. То ли от потери крови, то ли от усталости, глаза буквально сами слипаются. Спустя мгновение, Руденко провалился в небытие – то ли потерял сознание, то ли уснул.

Сколько времени прошло неизвестно. На вершине холма снова грянул разрыв. Будто земля содрогнулась. Еще один. И до тела Руденко долетели комья земли. Открыл глаза. Идут. Снова идут. Еще разрыв. Теперь правее и выше. Перед глазами пелена, картинка будто плывет. Шеренгой идут, но сколько их – уже непонятно. Еще разрыв и снова накрыло землей. Пора. Дал очередь из пулемета по длинной шеренге.

Перекатился. Мозг заработал с утроенной энергией. Тело болит, но слушается. Выглянул с другой стороны холма. Снова очередь. Короткая. И еще одна. Пора уходить. По ложбинке переполз ко второму валуну. Еще очередь. Пара пуль звякнуло об камень, за которым несколько секунд назад был Руденко. Финны залегли. Спешить не буду. Еще пара попаданий пуль в камень. За спиной все так же разрывы. Утюжат окопы наверху.

Начинают подниматься – снова очередь. Диск пустой. В сторону. Еще один примкнул. Не поняли финны, откуда он стрелял. Но перекатиться чуть в сторону все равно необходимо. Короткая очередь и возвращается в обратном направлении. Залегли финны. А минометный обстрел продолжается. Чуть правее от окопов огонь перенесли. Лег, прицелился. Время на нас играет, пусть полежат.

– Товарищ политрук! Товарищ политрук! – раздался голос Кокорина

– Кокорин, баламошка! Какого черта вернулся?

Начинают подниматься финны. Очередь снова прижала их к земле. Снова смещается левее Руденко по ложбинке. Кокорин сверху к нему подползает. Винтовка в руке. Взгляд, будто заплаканный. Возле большого валуна встретились.

– Ты что здесь забыл, санитар?

– Я перевел раненых через ручей. И бегом назад. Разрывы услышал и припустил. Вдвоем всяк сподручнее, товарищ политрук!

– Вот же свалился на мою голову окаянный. Правее, видишь, камень большой? Давай по ложбинке за него. С одного места не больше одного выстрела. Тут же позицию меняешь. Я прикрою.