Соловьев и Ларионов

Кто помнит, как делать сноски для курсовой? Я вроде помню. Но вот чего я совершенно не помню, так это книжку, где шутки были бы в сносках - ссылках на другие книги причем безупречно, по всем правилам оформленные. И, конечно, книга полна своих специфических шуток для академической среды. Например, конференция в Ялте - хотя вроде бы и не в ней. Как Водолазкин обстёбывает докладчиков - любо-дорого посмотреть. Если в действующих лицах можно ещё и узнать прототипы - я бы поржала, но неосведомлена.
Вот профессор Никольский - это кто? Знатный старик, выпуклый старик, прекрасный старик - а помните примечание, как Никольский читал доклад с листа с карикатурами?Как я уже говорила в прошлых рецках на Водолазкина - он певец одной темы - темы времени. И вот что только у него время не делает в книгах, то пульсирует, то замедляется, то ускоряется, как поезд на прямом участке дороги, то тенькает, как синичка, то поёт, как соловей.
В этом романе Водолазкин молод, горяч, спешит-торопиться - и обрывает на полуслове. Хотя я очень люблю открытые финалы - условия заданы и можно придумать, что хочешь и какой хочешь конец. Свирепый, смрадный, снежный Крым времен гражданской войны, битвы за Перекоп и отплытии белых на последних кораблях в Константинополь. И легкая курортная беззаботность пляжа, на которой научный сотрудник загорает с музейной работницей.
Время проступает сквозь время: в настоящем - прошлое, в прошлом - настоящее, генерал Ларионов творит свою магию, а историк Соловьев, сбросив липкие тенета страсти музейного работника, ищет сладостных объятий работника библиотеки.
Ну а море, собственно, витийствуя, шумит.

Главный герой романа Соловьёв, будучи молодым аспирантом, начинает заниматься биографией одной из выдающихся фигур Белого движения - генерала Ларионова, которому удалось не только уцелеть, но и благополучно дожить до преклонных лет, несмотря на все перипетии двадцатого века.В попытке найти ответы на мучающие его вопросы, он отправляется в Крым, куда Ларионов добрался со своими войсками и в конечном итоге остался там жить.В поисках его мемуаров, аспирант посетит многие значимые места, познакомится с интересными людьми, даже лично знакомыми с Ларионовым.Но главным, конечно, станет не это. На протяжении всего текста незримо чувствуется неразрывная связь времён и поколений, прекрасно дополненная размышлениями на вечные темы бытия, о жизни и смерти, о памяти как связующей нити.Прекрасно передана атмосфера научного сообщества, доходящая порой до абсурда,
а сам роман с его реальными сносками, так органично встроенными в текст, заставляет начать поиски генерала Ларионова, вымышленного персонажа, но у которого,
оказывается, есть реальный прототип.Всё это дополняется прекрасными описаниями видов Крыма и его погодой, к месту упоминаниями личности Чехова А.П., который когда-то здесь ходил. И практически каждая строчка становится прекрасным дополнением к основной мысли романа.При неоспоримых плюсах текста некоторые вопросы, оставшиеся неразрешенными, вкупе с определённой долей героизации белого движения, не позволили поставить более высокую оценку.Но в целом, могу смело рекомендовать всем любителям как творчества автора, так и тем, кто ценит современную русскую литературу с хорошим слогом и наличием мыслей.

Как-то не получилось у меня, как у писателя, провести ниточки от белого движения к сегодняшнему дню, и проникнуться тем фактом, как прекрасно связаны главные герои, и как же прекрасно они каждый олицетворяют своё время. Соловьёв, будущий историк питерских вузов, изучает деятельность белогвардейского генерала Ларионова. Книга построена параллельным образом. Внимание автора поочерёдно уделяется то одному герою, то другому. Крах белого генерала в борьбе с красными соседствует с излишне подробными сценами влюблённости Соловьёва. Я пыталась на своих полочках уложить рядышком эти разные события разрывом в век, но у меня не получилось. Возможно, автор не предполагал каких-то параллелей. Возможно, мне показаны эти герои в основных своих жизненных этапах с другой целью. Писатель также оставил несколько загадок под финал своего творения. Разгадывать их не хочется, продолжать сюжетную линию самостоятельно - тоже. Что же мне остаётся, как читателю? Разочарование? Это всегда грустно. Придётся думать, что я ещё не доросла до этой книги и вернуться к ней позже. А может быть, этот роман - просто вольные зарисовки автора, расположенные вперемешку под одной обложкой. В книгу вплетены научные доклады, которые мне показались скучными, и крымские зарисовки. От скуки переходить к образности или наоборот для читателя всегда трудно. Что-то обязательно возобладает, и на этот раз победу одержала скука. Так кто же они для меня, Соловьёв и Ларионов? Сожалею, но они так и остались книжными героями. Манера письма автора, отличная от полюбившегося романа "Лавр", настолько отстранённая, безразличная, не дала мне проникнуть в книгу. Мне понравились рассуждения о жизни и смерти - пожалуй, эти страницы и останутся в памяти. А генерал и молодой будущий учёный так и останутся для меня героями из множества романов, не различимых в своей массовости.

Вот и состоялось мое знакомство с популярным ныне автором. Рецензии и отзывы на книгу противоречивы: от бурных восторгов до категоричного неприятия. Но такая «диаметральность» нередко говорит о значимости произведения. Не берусь судить, насколько значимо это, время покажет. Но популярность автора объяснима. Интерес к эпохе краха Российской империи не угасает в период попыток её реставрации, авантюрная канва с эротическими вкраплениями, какая-никакая философия с очередной духовной практикой, налет мистики и юмор — такая эклектика обязана привлекать, к тому же разные целевые аудитории, что и гарантирует бестселлинг. К одной из таких аудиторий я отношусь и сам, будучи филологом и не ровно дышащим к постмодернизму. Литературный стеб, псевдонаучная мистификация, пародийная аллюзорность — всё это близко и забавляет. Хотя такая аллюзорность часто балансирует на грани между иронией и пошлостью, но и это свойственно постмодерну. Ссылки, которыми обильно оснащён роман, создают флёр научного исследования, которое и ведёт главный герой, лишённый имени, но зато носящий значимую в исторических кругах фамилию — Соловьёв (не тот самый, но «для себя Соловьев всегда был тем самым»). За правильное их оформление особо ратует научный руководитель Соловьева проф. Никольский, «поскольку текст, как и бытие, не может существовать без оговорок». В результате, в качестве обоснования того, что кадетов по многу раз водят на пьесу Островского, даётся ссылка на роман Гранина «Иду на Грозу», Будённому приписывается труд «Хорошее отношение к лошадям», а Устинову (под редакцией Суслова) — «Милитари как эпохообразующий стиль», и при упоминании вскользь стихов или сказок читатель тут же отсылается к трудам Жирмунского или Проппа. Всё это, конечно, забавно, как и явные параллели с идеями нашенских постмодернистов-бестселлермейкеров вроде Пелевина, Соколова или Акунина. Например, стечение обстоятельств, заставившее Соловьева заняться историей легендарного (правда вымышленного) генерала Ларионова очень напоминает ряд разрозненных мелочей, приведших одного пелевинского героя в глубинку на слёт оборотней — ведь эти мелочи и оказались ничем иным, как «зовом верволка». Так и молодой историк, изучающий загадочного белого генерала, осознаёт, что его собственная биография — единый зов. А разобравшись главной загадкой генерала: почему он, оставшись в Советской России, не был расстрелян? — заставляет самого вернуться к исходной точке и к «щенячьей» любви, подобно тому, как генерал неизменно возвращался к воспоминаниям детства. И даже попытался реконструировать, что попутно спасло не одну жизнь, а позднейших спецов озадачило странными совпадениями. Возврат же Соловьева к первой любви не столь значим и изрядно отдаёт снобизмом. Видно, поэтому автор не завершает эту сюжетную линию, как не слишком интересную и и без того очевидную.В целом роман читается легко, с интересом и способен дать пищу, если не сердцу, то изощрённому и извращённому уму и вполне потешить возрождающиеся персональным снобизмом имперские амбиции. Видно, не зря при чтении мне часто вспоминался один из любимых «гариков»:
Из нас любой, пока не умер он,
Себя слагает по частям
Из интеллекта, секса, юмора
И отношения к властям.