Двери

Однако бывает так, что, открывая дверь, мы точно знаем, что за ней конец… конец жизни, конец надеждам, конец всему… но мы открываем её, и даже входим… или открываем её и выходим из чего-то надёжного и привычного, во что-то страшное и плохое.

Так могут очень смелые люди… или обречённые.

Татьяна вошла в такую дверь, не по своей воле.

В их скромной квартире, точнее в её скромной квартире, жили слишком много тех, кому нужен мир, покой и светлое будущее.

Она, её дочь с мужем, двое внучат ютились на двухкомнатной территории обычной «хрущевки» и по всем законам физики, психологии, морали и благоразумия, места для светлого будущего явно не хватало.

Зять Анатолий не выдержал первым, по убеждениям отчаянного инженера, мама жены была лишней, о чём он и намекал ей ежедневно, за вечерним ужином.

Дочь скромно молчала, когда муж мечтал при тёще о прелестях её жития с братом, великовозрастным старичком, где-то севернее Тюмени, в паре тысяч километров от этого уютного гнёздышка.

– Ну ведь всем будет только лучше! Вы увидитесь с братом! Мы оборудуем детям детскую в вашей комнате, и Марина будет лучше высыпаться в зале, после работы! – мечтал зять почти каждый вечер.

Когда Марина начала тихонько поддакивать любимому мужу, Татьяна поняла… да… пора, наверное, освобождать молодой семье заветные метры.

«Им без меня будет комфортнее… будут чувствовать себя свободнее», – подумала Таня, и в один прекрасный вечер, когда дочь ушла в ночную смену, собрала самое необходимое в небольшую сумку, и шагнула за дверь, из тёплой квартиры в холодный зимний подъезд.

Оглянувшись на такую любимую дверь, ведущую в её личный мирок счастья и покоя, она тяжело вздохнула. Сколько всего было пережито за ней, свадьба с любимым мужчиной, рождение Маришки, первые выходы на работу, и радостные возвращения в этот уютный мир теплоты и любви. Вот обивка на двери, она вспомнила, как Марина, ползая под ногами, мешала им с супругом наводить красотищу. Маленькая дочурка воровала красивые гвоздики и с улыбкой подавала папе, тяжеленный молоток.

Рука Татьяны невольно потянулась к ручке и словно по привычке, сжала её в руке. Сколько раз она открывала эту дверь неся в руках подарки, и вкусности… сколько раз её открывал муж, вежливо пропуская любимую вперёд, и потом на кухоньке, они вместе готовили вечерний ужин… сколько лет она стремилась скорее попасть домой, чтоб ворваться в мир взаимопонимания и тепла… сколько тысяч раз, она выходила за неё, зная, что вечером вернётся… и только за ней она могла отдохнуть и расслабиться.

Татьяна, выдохнув, сжала ручку двери в своей ладошке так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Посмотрев на небритого зятя, она вздохнула:

– Пойду я… такси поди приехало.

Толик помог спустить небольшую сумку до первого этажа и аккуратно сложил все тёщины вещи в багажник такси.

– Мама, вы приезжайте на праздники! – равнодушно сказал он. – Дети по вам будут скучать!

– Конечно приеду! Вот обоснуюсь у брата, и сразу позвоню. Может приеду на следующий Новый год.

– Отлично!

Анатолий захлопнул дверь машины, и не дожидаясь пока водитель отъедет, пошёл домой.

– Будет внучатам подарок на Рождество! – тихо шепнула она, последний раз кинув взгляд на дом, где на пятом этаже горел свет, в окнах её маленького островка безопасности и любви.

Впереди ждало отсутствие безопасного убежища, непонимание, и полная неопределённость. Конечно, она тысячу раз соврала Толе, сказав, что поедет к своему брату. Кто её ждал? Брат?

Ох… он уже давно никого не ждал, его вполне устраивала жизнь бобылём в обшарпанном частном секторе, на краю Тюменской области.

– На вокзал? – таксист посмотрел на неё с вопросом.

– А, была-не была, поехали за город! На въезде, со стороны железнодорожного вокзала, есть дачи. Я там выйду.

– В Дзержинец? – уточнил удивлённый мужчина.

– Да, точно. Дзержинец! – Таня улыбнулась водителю и с грустью посмотрела на дорогу.

«По крайней мере», – думала она. – «там есть домики, некоторые даже с печкой. Обустроюсь в одном из них переждать зиму, а весной придумаю что-нибудь».

– Остановите у магазина. – попросила она шофёра. – Забегу за продуктами!

– Угу. – кивнул он, и следующие двадцать минут, пока ехал до дачных участков, откровенно завидовал Татьяне, без умолку говоря, как ей повезло, что они живут в частном секторе… и что это огромное счастье иметь свой собственный дом… и что это так романтично, топить печку и глядя на живой огонь, ужинать при свечах.

Таня думала о своём, сжимая в сумочке купленную в продуктовом, бутылку водки, она мечтала найти заброшенный дом, выпить горячительного успокоительного и забыться до весны, а ещё лучше навсегда.

Расплатившись с таксистом, она вошла в зимние сады, чувствуя себя изгоем этой жизни, а спустя час, блуждания по сугробам и холодным улицам, ей повезло найти более-менее приемлемый домик. Сломав замок, каким-то железным прутом, пройдя внутрь, и убедившись, что он однозначно не жилой, она устало села на стул. Ноги начинали замерзать.

Света не было. Да он и не нужен.

Печка была. Отлично, она нужна!

Дров, естественно, нигде не наблюдалось, но, есть забор! Он деревянный, а значит есть, чем растопить ту самую печь.

Снова выходя на улицу, чтобы отломать несколько штакетин, она уже чувствовала себя не только изгоем, но ещё грабителем, мародёром и разрушителем… но ни о чём не жалела! Ну разве только о спокойной пенсии. Как они ждали этих прекрасных зимних вечером с мужем! Как грезили о новогодней ёлке, о внучатах, рассказывающих стишки Деду Морозу и о сотнях разноцветных гирлянд, развешанных по дому.

Жаль, чти Саша так рано ушёл из жизни, что ж ему не сиделось спокойно, с их милой квартирке, без зимней рыбалки. Да и кто мог подумать, что льдина отколется, что искать его будут почти неделю, что он просто замёрзнет.

Таня остановилась и почувствовав, как слёзы обиды и горечи снова наполнили её глаза, проговорила со злостью:

– Скотина ты всё-таки, порядочная, Александр Иванович! Как ты мог бросить меня вот так по-глупому? Как-совесть-то твоя позволила! Как мне теперь одной, без твоей надёжной руки выживать в этом безумном, безумном мире?

Муж ничего не отвечал.

– Ещё бы ты ответил! Лежишь себе спокойненько, спишь! Не надо тебе думать о печке, о сломанном заборе у чужих людей! О морозах!

Она со злостью выломала пятую штакетину, и почувствовав облегчение, с лёгкостью оторвала ещё несколько штук. Занозы больно впивались ей в кожу, но сильно замершие руки этого уже не ощущали.

Затопив печурку, она пододвинула поближе к ней стол и стул, и глядя на огонь, открыла заветную бутылку водки.

– Не чокаясь! Из горла! – шепнула она и только хотела сделать глоточек побольше, как проснулся её внутренний голос:

– Ты алкоголик. – с пренебрежением сказал он.

– Да! – Таня не смущалась своего поведения.

– Кандидат технических наук! Педагог! Из горла! – голос не собирался сдаваться.

– Да!

– Ночью печка погаснет, и ты проснёшься без пальцев на руках и на ногах!

– С чего бы это?