Непоправимый брак
Думать о жене начальника цеха как о вдове было тошно.
– Николаич в тот вечер домой поздно пришел. Но позвонил, предупредил, что задержится. Выпивши немного был. Лег спать, а через пару часов проснулся, плохо ему стало. Жена «Скорую» вызвала, но та ничего сделать не успела, он прямо при них умер.
– Так отчего он все-таки умер? Отравление?
– Отравление. Только неизвестно, где он паленую водку купил. – Дементьева поколебалась и совсем тихо ошарашила: – Жена считает, Николаича отравили. Специально. Убили.
– Ничего себе! – оторопел Петр. – Кому он мог помешать?
– Кто же его знает!
– Бред какой-то!
Дементьева горестно вздохнула, то ли соглашаясь с Петром, то ли все-таки допуская, что кому-то могло прийти в голову убить безобидного старика.
– Покажите маршруты на понедельник, – попросил Петр.
Как ни странно, Дементьева составила маршруты хорошо, не хуже Николаича. Пожалуй, ее в любом случае не стоит увольнять, даже если он найдет на место начальника цеха хорошего спеца.
Можно было уезжать. Петр позвонил сначала Лере, а когда она не ответила – в салон и узнал, что сегодня она работает.
Чтобы протянуть время до вечера, он проверил технологическую документацию по всем выполненным в этом году работам. Документация была в полном порядке.
Когда он уходил, Дементьева еще перебирала в цеху образцы приборов.
«Не стоит ее увольнять», – окончательно решил Петр.
Машин в город было немного, но ему не повезло, две мелкие аварии собрали большие пробки, и доехать до Лериного салона вовремя Петр не успевал.
Ему казалось, что, работая, он о Лере совсем не думал, а сейчас так захотелось поскорее ее увидеть, что он с трудом сдерживался, чтобы злостно не нарушать скоростной режим.
Хватит тянуть. Отвезти ее к себе и не отпускать.
Он не поверил, когда она отказалась с ним встречаться. Ему не хотелось в это верить, даже когда пришла эсэмэска.
Это означало, что он неудачник во всем. И в том, что приходится подчиняться Борьке, и в том, что единственная женщина, к которой он неравнодушен, безразлична к нему.
Он больше не стремился не нарушать скоростной режим, и к салону успел приехать еще до закрытия.
Он не успел выйти из машины, когда увидел Леру. Она садилась в машину к незнакомому мужику.
Петр ожидал чего угодно, но почему-то не этого.
Ему только казалось, что она тает под его взглядом, как женщина, предназначенная судьбой.
Ему только казалось, что она принадлежит ему вместе со всеми своими мыслями и чувствами.
Винить было некого. Она ничего ему не обещала.
Петр посидел, держась за руль и не понимая, куда теперь ехать. Домой, больше некуда.
Заметив по дороге винный супермаркет, он купил бутылку виски. Приехав домой, выпил глоток виски раньше, чем переоделся.
Сосредоточиться на чем-то, не имеющем отношения к Лере, было трудно, но он сумел.
– Пап, – позвонил Петр отцу. – У нас на заводе произошел непонятный случай. Начальник цеха отравился. Ты узнай по своим каналам, что следствие считает. Сергей Николаевич Абросимов, живет в… – Петр назвал подмосковный город.
– Попытаюсь. Ты из-за этого расстроен, Петя? – осторожно спросил отец.
Проницательности собственного отца Петр не переставал удивляться.
– Из-за этого тоже.
– А еще из-за чего? – фыркнул отец. – Неужто из-за бабы?
– Угадал. Только не из-за бабы, из-за женщины, – поправил Петр.
– Непереносимым горе бывает, когда теряешь человека, с которым жил. В буквальном смысле жил, завтракал, ужинал и ночевал. Все остальное забывается быстро, поверь.
– Верю, – усмехнулся Петр. – Узнай про Абросимова, не забудь.
– А я когда-нибудь забывал?
– Никогда, – признал Петр.
Он снова выпил виски, чувствуя, что не то чтобы успокаивается, а как-то тупеет.
Несмотря на отупление, он догадался сделать еще один звонок.
– Боря, – спросил Петр директора. – Ты случайно не знаешь Лериного городского телефона?
Борис номер не знал, спросил у жены. Петр записал.
Он звонил Лере домой почти до самого утра, пока не забылся, приняв виски больше, чем следовало. Городской номер не отвечал. Она не ночевала дома.
* * *– Про убитого парня что-нибудь стало известно? – спросила Лера, едва сев в машину.
– Мне – нет. – Глеб оглянулся, въехал в поток. – Мне о нем рассказал участковый, он мой приятель. В смысле участковый приятель, а не убитый.
– Это я поняла, – улыбнулась Лера.
Она была грустна, хоть и улыбалась.
– Ходила вчера на похороны?
Вопрос был неудачный. Глебу хотелось развеселить девушку, а заговорил он о похоронах. Следовало подыскать тему повеселее.
– Конечно. Я Анфису с детского сада знала. – Лера поерзала, устраиваясь поудобнее. – Наши мамы до сих пор иногда перезванивались. Так… по праздникам. А на похоронах мои родители все время были около Анфисиной мамы, как будто у нее ближе никого нет. И от этого как-то… совсем тошно.
Регина, Анфисина мать, в деревне появлялась редко. Совсем давно привозила к родственнице маленькую Анфису, иногда оставляла на несколько дней. Впрочем, Глеб и сам появлялся у тетки нечасто и о соседях знал мало.
– Отец Анфисы на похоронах был? – зачем-то спросил Глеб.
– Был. Я давно его не видела, Анфисины родители много лет назад разошлись. Даже удивилась, что узнала его. У Регины Леонидовны теперь другой муж, мама говорит, что хороший.
– По-моему, Регина в деревню с мужьями не приезжала, ни с первым, ни со вторым, – впереди ехала фура, мешала обзору, Глеб переместился в левый ряд.
Лера пожала плечами.
– Лера, у Анфисы была квартира? – неожиданно спросил он. – Где она жила? С матерью?
– Снимала жилье. Давно, уже лет пять. – Лера на него покосилась. – Почему вы спросили? Если кто-то пытается залезть в деревенский дом, может забраться и в квартиру?
– В городе это сделать труднее, соседи могут увидеть. Камеры сейчас почти у всех подъездов.
Лера задумалась. Глеб догадывался, что размышляет она о том, как бы осмотреть еще и квартиру Анфисы.
До поворота к деревне удалось доехать относительно быстро. Глеб притормозил у первых домов, подал машину назад и проехал дальше, к лесу. Повезло, удалось поставить машину между деревьями так, что с дороги ее не было видно.
– Не хотите, чтобы деревенские знали, что вы приехали? – полюбопытствовала Лера, выбираясь из машины.
– Точно.
На самом деле он не хотел, чтобы кто-нибудь видел рядом с домом Киямовых Леру. Ему спокойнее, если она будет держаться подальше и от дома, и от всего другого, связанного с убийствами.
Сегодня на Лере тоже был брючный костюм, отличавшийся от того, что она надевала раньше, только цветом.
Наверное, это ее стиль.
У каждой женщины свой стиль в одежде, говорила Уля. Глеб только однажды видел ее в платье. То, как утверждала Уля, было дорогим и модным. Кажется, ей подарили его родители. Подруга покрутилась перед зеркалом и навсегда сунула платье в ящик комода.
– Это не мой стиль, – сказала она тогда Глебу.
Уля предпочитала стиль полуспортивный-полумолодежный.
Думать об Уле не хотелось.
Глеб покосился на Лерины ноги, сегодня – в туфлях без каблуков.
Его кроссовки рядом с изящными туфельками казались грубыми и грязными. Впрочем, так и было.
– Пошли. – Он зашагал по огибающей деревню дорожке.
Солнце уже село. Пахло лесом, полем.
– Тебе не холодно? – не оборачиваясь, спросил Глеб.
– Нет. Спасибо.
– Поужинать хочешь? Можем зайти к моей тетке, перекусить.
– Нет. Спасибо.
В лесу негромко перекликались птицы. Над растущими вдоль дорожки одуванчиками вились шмели.
У забора Киямовых Глеб пошел медленнее, у угла забора огляделся. Непохоже, что их кто-то видел.
– Иди к дому быстро, – велел Глеб, открывая перед Лерой калитку, и снова огляделся.
Окраина деревни была пуста.
* * *Глеб хмурился и озирался, выглядело это забавно.
– Собираетесь устроить в доме засаду? – улыбнулась Лера, когда он отпирал дверь.
– Нет, – проворчал он. – Собираюсь отвезти тебя домой.
– Я уеду на электричке.
Он промолчал, не стал отвечать на глупость.
– Откуда у вас ключи?
– Покойная Таисия у моей тетки запасную связку держала. Когда все это случилось, я ключи проверил, они подошли.
Стены в доме не были оклеены обоями. На кухне стоял старый буфет, на столе рядом с буфетом микроволновка. В темной кухне она выделялась белым пятном.
– Свет включить?
– Можно, – разрешил Глеб.
– Глеб… – Лера потянулась к выключателю и отдернула руку. – То, что мы делаем… Это ведь незаконно, да?
– Незаконно, – засмеялся он и предложил: – Давай я отвезу тебя домой, а незаконным обыском сам займусь. Если что-нибудь подозрительное найду, поделюсь. Правда поделюсь, обещаю.
Она поколебалась, снова потянулась к выключателю и снова отдернула руку.
– Ну что, пойдем отсюда? Боишься быть домушницей?
В доме быстро темнело. Подступающая ночь за окном казалась синей.
– Полиция все здесь обыскала, – вздохнул Глеб. – И мы с участковым все просмотрели. Нет здесь ничего такого, что указывало бы на преступника. Или ты думаешь, что есть еще одна флешка?
– Не знаю, – призналась Лера.
– Ну включай свет, будем искать.
Было очень тихо. В городе не бывает такой тишины.
– Включай-включай, – поторопил Глеб.
Он примет ее за дуру и не ошибется.
Неожиданно Глеб напрягся, прислушался. Быстро тронул ее за руку и прошипел:
– Тихо!
Она ничего не слышала. Тишина казалась абсолютной.
Лере казалось, что она перестала дышать. Не потому что очень испугалась, потому что тоже стала прислушиваться.
Наверное, прошла всего пара секунд, когда она расслышала тихий треск. Потом скрип.
Глеб бесшумно метнулся к двери. Дверь распахнулась, Лера успела заметить за ней темный силуэт. Тишины больше не было, Глеб выскочил наружу, дверь стукнула, раздался топот.
Лера выбежала на крыльцо. Качалась калитка.
От страха стоять было тяжело, она привалилась к перилам. Что ей делать, если Глеб не вернется?.. Звонить в полицию?
Он вернулся. Зло толкнул калитку, она несколько раз стукнула.
От радости Лера бросилась ему навстречу. Глеб прижал ее одной рукой и быстро подтолкнул к дому.
– Испугалась?
– Очень, – засмеялась Лера и чуть не ляпнула, что испугалась не за себя. За него.
– Не бойся. Он больше не появится.
Глеб пропустил ее вперед, заходя в дом. Запер дверь на задвижку.
– Он скрылся где-то в деревне. Думаю, он местный.
– Он мог забежать на любой чужой участок, – предположила Лера.
Она так обрадовалась, что с Глебом ничего не случилось, что ей все время хотелось улыбаться.
– Не думаю. Это рискованно, воры обычно продумывают пути отступления.
Он включил свет, подошел к окну, задернул занавеску.
– Если это деревенский, Иван его вычислит. Иван – это наш участковый.
– Позвоните ему.
– Позвоню. Утром.
Он шагнул в комнату, включил свет там, задернул занавески.
Подошел к стоящему у стены книжному шкафу, открыл дверцу.
В шкафу стопкой лежали документы. Свидетельство о праве собственности на земельный участок, какие-то старые платежки.
Он перебирал бумаги, а она стояла рядом и смотрела ему через плечо.
Он точно решит, что она дура. Напросилась осмотреть дом, а стоит около него, как пень.
– Надо же! – Глеб выпрямился с раскрытыми зелеными корочками документа в руках. – Я не знал, что Таисия была замужем.
Документ оказался давним свидетельством о браке.
– Таисия и моя тетя в одной школе работали. Моя тетка литературу преподавала, а Таисия, кажется, математику. Или химию, что ли.
– Глеб, – неожиданно сказала Лера. – Отец Анфисиного ребенка…
У нее чуть не вырвалось, что в Бориса вчера стреляли. Она не сказала только потому, что Боря допускал, что кто-то просто хулиганил в лесу.
– Что?..
Еще ей хотелось сказать, что Борис ей не нравится, он подло поступил и с Анфисой, и с Инной, но ей все равно за него страшно.
– Ничего, – вздохнула Лера. – Так…
– Он знает про флешку? – Глеб заглянул ей в глаза.
– Знает, – призналась Лера. – Флешка у него. Сюда лез не он.
– Или вору нужна не флешка.
Дом был маленький, кроме кухни, еще две комнаты. Чтобы заглянуть во все шкафы, много времени не потребовалось.
В доме не было ничего, что могло заставить кого-то упорно пытаться сюда проникнуть.
Или это нечто было очень хорошо спрятано.
Когда Глеб довез Леру до ее дома, уже светало.
23 мая, воскресенье
О том, что мама просила их с Борей приехать к двенадцати, Инна вспомнила только утром и равнодушно удивилась: раньше она никогда не забывала о намеченных встречах.
– Боренька, я хочу тебя расстроить, – виновато улыбнулась Инна, ставя перед мужем утренний кофе. – Папа сегодня дает интервью, приедет фотограф, мама просила, чтобы мы тоже поприсутствовали.
– Кому интервью? – заинтересовался Борис.
– Не знаю. Не спросила. Он собирается участвовать в выборах.
– А это согласовано? – Борис поднял глаза к потолку.
О том, что ни одна кандидатура народных избранников не может быть не согласована с соответствующими органами, Инна, конечно, знала. Об этом было известно всем, даже тем, кто был далек от политики.
Борис это знал не хуже Инны.
О господи! Зачем он задает пустые вопросы? Инна почувствовала, что подступает раздражение.
– Не знаю. Наверное.
Неожиданно ей захотелось остаться одной, без него. Забраться на стул с ногами, как она любила делать раньше, начать тихонько мурлыкать какую-нибудь мелодию.
– Мама просила быть к двенадцати, но думаю, что ничего страшного не произойдет, если мы приедем попозже. Интервью наверняка займет не меньше часа. – Инна посмотрела на часы. – Не торопись.
– Нет, опаздывать мы не будем. – Борис допил кофе и отодвинул чашку. – Одевайся.
К маминым просьбам Борис всегда относился серьезно. Иногда Инне казалось, что к словам тещи муж прислушивается больше, чем к мнению тестя. Впрочем, мама редко говорила что-то, не совпадающее с мнением папы.
Появляться рядом с родителями следовало в одежде, которую Инна терпеть не могла. Пройдясь глазами по вешалкам с одеждой, она выбрала серое платье, прикрывающее колени. Оно было дорогим, а казалось убогим. Инна усмехнулась, глядя на себя в зеркало.
– Ты готова? – поторопил Борис.
– Да.
Мама наверняка позаботится, чтобы вместе с фотографом приехал визажист, но Инна наложила на веки легкие коричневые тени, провела тушью по ресницам.
Этого можно было не делать, у нее фотогеничная внешность.
У нее правильное лицо и хорошая фигура, а она кажется себе убогой, под стать впервые надетому платью.
Это потому что у нее муж, который ее не любит, и дом, в котором ей постоянно приходится притворяться.
– Боря… – Инна отвернулась от зеркала.
Сердце забилось глухо и часто.
Она прямо сейчас ему скажет, что не может больше с ним жить!
Немедленно, пока не ушла решимость!
Она не может больше постоянно врать и делать вид, что видит в нем близкого человека.
Она никогда не простит ему унижения, которому подвергла ее Анфиса и от которого до сих пор перехватывает дыхание.
– Пойдем! – поторопил Борис. – Я не хочу опаздывать.
Инна оглянулась на свое отражение и заспешила за мужем.
В доме родителей все происходило так, как и ожидалось. Папа больше часа отвечал на вопросы корреспондента, потом фотограф, оказавшийся веселой молодой девушкой, снимал всю семью в целом и каждого ее члена по отдельности.
– Наконец-то, – с облегчением выдохнул папа, провожая съемочную группу. – Как все прошло?
Это он спросил у мамы, но Боря ответил первым:
– Отлично, Филипп Антонович!
– Замечательно, – улыбнулась мама. – Хорошо, что ты не забыл упомянуть про ювенальную юстицию.
Помощница по хозяйству, новая, Инна ее еще не видела, пригласила к столу.
– Что такое юнальная юстиция? – запрыгал Миша, первым подбегая к своему любимому месту слева от деда.
– Ювенальная, – поправила мама и строго объяснила: – Это полиция, которая отнимает детей. Это происходит в других государствах. У нас в стране никогда такого не будет!
– И очень жаль! – неожиданно сказала Инна. – Потому что у нас в стране есть такие родители, у которых следовало бы отнять детей, а никто этого не делает.
– В детском доме им будет лучше? – усмехнулся папа.
Инна не успела сказать, что в двадцать первом веке общество в состоянии сделать так, чтобы ребенку было хорошо везде, в том числе в детском доме. И это тоже задача ювенальной юстиции.
– Давайте сменим тему, – недовольно предложила мама.
В их семье спорить было не принято. У них всегда царили мир и доброжелательная атмосфера. Как сейчас у Бориса и Инны.
Садясь за стол, Инна неожиданно подумала, что понятия не имеет, счастливы ли ее родители или всю жизнь притворяются, как она и Боря.
День выдался теплый и солнечный, после обеда они всей семьей посидели на детской площадке, наблюдая за бегающим Мишей.
Если бы веселая девушка-фотограф задержалась, у нее могли бы получиться отличные снимки большой счастливой семьи.
* * *Уля не звонила. Это вызывало и трусливую радость, и робкую надежду, что больше она никогда не позвонит, и сосущее чувство незаконченности. Нужно самому ей позвонить, сказать, что она чудесная девушка, что он ее не стоит, что он никогда не изменится, и она не сможет быть с ним счастливой.
Сказать правду не представлялось возможным. Правдой было то, что он не любил Улю и мучительно хотел порвать с ней окончательно. Правда была обидной, а обижать кого-то Глебу не нравилось.
И он не позвонил, струсил.
Он набрал номер Ивана, рассказал о ночном приключении.
– Это был мужчина, и молодой, – уверенно объяснил Глеб. – Старика я бы поймал. И женщину тоже. Он побежал по улице, скрылся у кого-то в саду. Вань, он местный, я уверен.
Иван размышлял.
– Про труп у развилки известно что-нибудь? – спросил Глеб.
– Пока ничего, – проворчал Иван.
Глеб сунул телефон в карман, взял компьютер, устроился под яблоней. Тетка из шланга поливала грядки.
– Тебе помочь?
– Сама справлюсь.
Белая бабочка неровными зигзагами порхала перед глазами. Подлетела пчела, Глеб отмахнулся на нее рукой.
– Таисия, оказывается, была замужем, – неожиданно сказал он. – Я вчера нашел свидетельство о браке.
– Была. – Тетка выключила шланг. Подумала и села рядом с Глебом в плетеное кресло.
Пчела продолжала кружиться около головы, на этот раз Глеб махнул на нее ноутбуком.
– Отвратительная история, – поморщилась Нина Михайловна. – Мерзкая.
Солнце падало на дисплей, но передвинуться Глебу было лень.
– Помнишь Николая Тумакова?
– Да, а что?
Тумаковы жили на соседней улице. Муж, жена и сын. Тот был на несколько лет старше Глеба и в детскую Глебову компанию не входил. Он даже не помнил, как того сына зовут. А может быть, никогда и не знал.
– Николай пятнадцать лет назад умер. Да, точно, уже пятнадцать лет, – прикинула родственница. – Николай Тасиным мужем и был.
– Я на фамилию обратил внимание, но не думал, что это Николай, – признался Глеб.
– Он. Они с Таисией поженились, когда она институт окончила. Такая счастливая пара была… Тася тогда в Москве работала, Николай ее каждый вечер у электрички встречал. Кто бы мог подумать…
Солнце падало тетке на глаза, она подвинулась вместе с креслом.
– Николай тогда фермерством занялся, но очень быстро прогорел. Даже странно. – Тетка задумалась. – Парень он был работящий, этого не отнимешь. Но почему-то фермерство у него не пошло, разорился.
– Ясно, почему, – усмехнулся Глеб. – Потому что у нас любое производство не выгодно, система так построена. Налогообложение мелкому бизнесу не способствует.
– Наверно, – согласилась тетка. – В общем, Николай подался куда-то на заработки. Вахтовым методом работал. Несколько месяцев отсутствует, месяц дома. Тася его ждала, прямо сияла, когда он приезжал. А однажды он приехал с новой женой и ребенком. Вот такая история.
– Невеселая.
– Да уж. Так они всю жизнь и жили. Таисия и Николай со своей семьей на соседних улицах. – Нина Михайловна тяжело вздохнула. – Она ведь ничего не знала, пока он с новой женой не появился. Ждала его…
Нужно немедленно позвонить Уле. Сказать, чтобы та больше его не ждала.
Впрочем, не факт, что Уля его ждет после того, как он так сильно ее подвел.
– Таисия даже на его похороны не пошла. Вся деревня была, а она нет. Знаешь. – Тетка задумалась. – Я вот думаю, что люди, у которых разные интересы, вместе жить не могут. Николай за всю жизнь двух книжек не прочитал, а у Таисии все-таки высшее образование было.
– Нет, – не согласился Глеб. – Образование тут ни при чем. Некрасов вон на простой девушке женился, и ничего.
– Исключения подтверждают правила, – засмеялась Нина Михайловна.
Сидеть в тихом садике рядом с теткой было хорошо. И работать там, где он хочет, тоже – просто здорово.
Он правильно сделал, что не послушался Улю.
– Люди расстаются, потому что не могут быть вместе, – сказал Глеб.
– Или потому, что кто-то оказывается непорядочным, – грустно заметила старая учительница.
Родственница поднялась, ушла в дом. Глеб открыл ноутбук.
* * *К собственному удивлению, пробудился Петр только в двенадцатом часу. Не думал, что проспит так долго. И еще одно удивило – совсем не болела голова.
Тем не менее настроение было таким, что впору утопиться.
Он опять позвонил Лере по городскому телефону, с тоской слушал длинные гудки, а когда в трубке возник ее голос, от неожиданности заговорил не сразу.
– Алло, – сонно сказала Лера. – Алло!
– Лер, это я. Разбудил? – покаялся Петр.
– Ничего страшного. – Ему показалось, что она улыбнулась, и сразу расхотелось топиться. – Я заснула только под утро.
– Извини.
– Ничего страшного. Даже хорошо, что разбудил.
– Где ты вчера была? – вырвалось у Петра.
Зря спросил, сейчас она скажет, что у нее другой мужчина, и придется топиться.
– Сидела в засаде, – засмеялась она. – Сначала спугнула преступника, потом обыскивала Анфисин дом. Если Регина Леонидовна узнает, может подать на меня в суд. Регина Леонидовна – это Анфисина мама.
– Лера, может, тебе еще поспать? – забеспокоился Петр.
– Не надо, выспалась. Петя, я правду говорю. Я вчера поехала к Анфисе на дачу, хотела обыскать дом. У соседа есть ключи, он не возражал, чтобы я дом осмотрела.
– Черт возьми! Зачем?
– Я хочу знать, почему ее убили.
– Там менты все обыскали, уверяю тебя. Лера… – Петру показалось, что он вошел в холодную воду. – Я вчера видел, как ты садилась в машину к мужику.
– Это сосед. Анфисин, по даче.
Он забыл, что находится в холодной воде. Он был у себя дома, разговаривал с лучшей на свете женщиной, и она не торопилась прервать разговор.
– Я собирался утопиться, – признался Петр.
– Не надо, – рассмеялась она. – Мне будет грустно.
– Можно я приеду? Прямо сейчас?
Она на секунду замялась и твердо сказала:
– Приезжай.
Он торопливо принял душ, наспех выпил чашку чая и через сорок минут звонил в ее дверь.
Она была в коротком домашнем платье с небрежно заколотыми деревянной заколкой волосами. Петр молча перешагнул через порог, прижал ее к себе и уткнулся лбом в волосы.
Потом он, конечно, все выспросил и неодобрительно качал головой, когда она рассказывала, как сосед погнался за ночным грабителем.
– Больше никакой самодеятельности! – наконец приказал он.
Еще ему хотелось сказать, чтобы она никогда больше не смела садиться в машину к чужим мужчинам, но так сразу на нее давить он не решился.
– Мне кажется, что я не смогу нормально жить, пока не узнаю, кто убил Анфису и почему, – грустно призналась она.
– Вы были очень близкими подругами? – не понял Петр.
– Да нет. – Она пожала плечами. – Конечно, мы давно были знакомы, но… Мало что знали друг о друге. – Она поколебалась и сказала почему-то шепотом: – Анфиса ждала ребенка.
– Да? – равнодушно удивился Петр и неожиданно заинтересовался: – И от кого?
– Неважно!
– Уж не от Борьки ли? – весело предположил он. – Девочки в секретарской шептались, что у них особые отношения.
– Я не знаю, от кого! – сердито отрезала Лера.
Похоже, он прав, ребенок от Борьки. Только Лера почему-то не хочет в этом признаться.
Оттого, что она ему не вполне доверяет, стало немного грустно. Так, чуть-чуть. В этот день ничто не могло испортить ему настроение.
– Анфиса не успела побыть счастливой, – грустно сказала Лера. – И в этом какая-то особая несправедливость.