Он растворялся в белизне стен, в глазах искрилось от светло-голубой декоративной подсветки, уши закладывало от тишины, прерываемой только лишь мерным дыханием оборудования.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Это работала система вентиляции. К концу первых суток Филин уже знал, что перезапуск системы вентиляции происходит каждый четыре часа, а каждые два цикла меняется состав воздушной смеси, закачиваемой в систему – на языке то появлялся, то бесследно исчезал солоноватый привкус майоранского уксуса.
Филин лежал на больничной койке, закинув руки за голову, и наблюдал, как покачиваются тонкие ворсинки воздушного фильтра.
Сыырхад поместил его сюда под благовидным предлогом – провести полное обследование, все-таки он едва не умер от переохлаждения, радиации и отсутствия кислорода. Филин позволил поместить себя в капсулу гиперсна. Он послушно наблюдал, как молоденькая клириканка настраивает оборудование – ее пальцы подрагивали от напряжения. Она не поднимала на него взгляд, когда просила снять одежду и подключала датчики. Едва заметное прикосновение женских рук – Инвар кожей ощущал страх, исходивший от них.
«Она меня узнала?» – креонидянин склонил голову к плечу, разглядывая девушку. Та закусила губу и поспешно отвернулась.
– Пожалуйста, ложитесь, – велела она дрогнувшим голосом.
Филин подчинился, продолжая наблюдать за ней. Она подошла ближе – сейчас, благодаря тому, что он лежал внутри капсулы, он мог видеть ее взгляд, уловить выражение ее лица, в котором ужас переплеталось с отвращением. «Она узнала», – догадался он и прикрыл глаза – дальше ему было неинтересно. Его знали многие. А после крушения «Менанделя» почти все они его ненавидели. Но некоторым, как этой девушке, придется быть с ним обходительной, это часть ее работы. Филиин медленно наполнил легкие воздухом, прислушался, как щелкает запускаемая программа и закрывается крышка капсулы. И выдохнул.
Клириканка может скрасить предстоящие пресные будни, ему будет забавно дразнить ее.
«Интересно, кто у нее там был, на „Менанделе“?» – гадал Филин, погружаясь в дремоту. Кончики пальцев пощипывало – это начали действовать препараты. От лианиновых дисков, закрепленных на его груди, плечах, бедрах и голенях, растекалось тепло. Он мог позволить себе отдохнуть. Он выжил. Он восстановится быстрее, чем кто-бы то ни было, и снова вернется в игру. У него сохранился фактор внезапности, но к нему добавилась злость и, если он все правильно рассудил, значительные ресурсы, какие прежде ему были недоступны. У Филина непроизвольно сжался кулак, словно под пальцами уже оказалась шея того землянина, что его переиграл.
«Я настигну тебя», – решил Филин, засыпая.
И пока он плыл по безопасной пустоте, прикидывая, как долго продлится обследование, он уже приготовил план мести. Только хорошо бы вычислить, где находится землянин, и побыстрее.
Это было приятно – парить в невесомости и продумывать план мести. Инвар улыбался, прислушиваясь к дыханию оборудованию, наслаждаясь легкостью собственного тела. Капсула гиперсна на «Канцоре» оказалась первоклассной, за полтора часа Филин чувствовал себя так, будто отдыхал неделю. Он с нетерпением ожидал, когда прозвучит мелодичный сигнал окончания программы, и его тело медленно вернется в мир.
Однако, услышав сигнал, он почувствовал привкус нового медикамента на языке, а от предплечья к груди расползалась ледяными щупальцами немота. «Пфаль ксе», – выругался креонидянин, смекнув, что ему вкололи снотворное. Интересно – указание ли это Сыырхада или инициатива этой твари, что укладывала его к капсулу?
Ничего… Вечно под снотворными его продержать не смогут… Он бы и сейчас мог, используя годы тренировки, вырваться из сонной дремоты, но не стал – игра началась: пусть эта тварь решит, что нашла на него управу, пусть расслабиться. Тем ярче удовольствие, когда он подкрадется к ней и схватит за тощее горло.
Инвар с наслаждением представил, как округлятся глаза девчонки, как она будет беспомощно биться в его тисках, царапать кожу и хрипеть, умоляя о пощаде. В уголке ее рта соберется пена, кожа сперва потемнеет, потом покроется холодной испариной, а он все будет смотреть в глаза этой твари, отражаясь в них и застывая на сетчатке. Не важно, отдали ли ей приказ или она воспользовалась ситуацией сама – она заплатит.
Он все глубже проваливался в мутный и тягучий сон, он плотнее пеленал его, вдавливая в ложементы. Что ж, его тело отдохнуло, а медикаментозный сон подарит нужную степень ярости. «Это к лучшему», – решил Филин и позволил себе отключиться. Натренированное тело послушно обмякло, а мозг запустил обратный отсчет отведенного для сна времени. После он разбудит Инвара и тот разрушит оковы. Он это проделывал не раз.
Глава 6. Другой разговор
Влад с недоумением наблюдал за приготовлениями Духова. Тот велел лечь на операционный стол лицом вниз, зафиксировал шею крепкими ремнями, так же поступил с туловищем, руками и ногами.
– Зачем это все? Я дергаться не буду.
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – проворчал Духов, проверяя крепления: Влад в них едва мог дышать. – Можешь кричать, кстати, я установил беруши, а стены со звукоизоляцией.
– Вы меня пугаете, – Влад вздохнул и поерзал бедрами, устраиваясь удобнее.
– Еще даже не начинал…
Духов закрепил на его предплечье лианиновые пластинки – кожу будто бы обожгло, но всего на мгновение, после почувствовалась приятная прохлада – это тонкие волоски-присоски соединились с нервной системой человека. Духов подключил к пластине лианиновые кабели, вывел биотелеметрию на монитор.
– Так-так, молодой человек. – Он растер руки антисептиком, надел перчатки. Глеб Корсаков, ставший ассистентом начмеда при установке биочипа, придвинул тележку с инструментами – Влад уголком зрения успел заметить крохотные щипцы, несколько скальпелей и иглу, утопленную в мутно-голубой жидкости. Потянуло спиртом и антибиотиками. – Глеб, ты на всякий случай на рану не смотри, еще не хватало, чтобы ты грохнулся в обморок, мне тобой некогда заниматься, так и будешь лежать, пока я с Чайкой не закончу. Понял?
Глеб молча кивнул и отодвинулся от стола, явно нервничал.
Духов пробормотал под нос что-то вроде «молодежь пошла хлипкая, вот в наши-то годы…» и снова вернулся к приготовлению инструментов.
Влад протяжно вздохнул и зажмурился. Но с закрытыми глазами, привязанному к операционному столу и обездвиженному, словно младенцу, все ощущалось намного острее. Нервы обострились до предела, чувствуя и множа втрое или четверо любое, даже незначительное касание. Влад сильнее вжался в лианиновую поверхность стола.
– Да ты-то что дергаешься? Я еще даже не начал, – усмехнулся Духов, заметив напряженную спину пациента. – И вообще, расслабься. Лежи себе, семечки щелкай… Давай, Глеб. Начинаем.
Влад почувствовал холод на затылке – Глеб обработал место разреза антисептиком. Почти сразу на губах появился горьковато-металлический привкус препарата. Влад резко выдохнул и затаился.
Духов безмятежно насвистывал под нос, биометрия усыпляюще пищала, сообщая, что его пациент еще в сознании.
«Ой-ой-ой», – мысленно сокрушался Влад, готовясь к худшему. Главное – не смотреть на кровь. Парадокс, но оперативник, спецназовец, боевой офицер полиции, внедренный в криминальные структуры много лет, имел поистине ахиллесово проклятие – он боялся вида собственной крови. При том, не просто боялся, а терял сознание на манер нежной тургеневской барышни. Поэтому сейчас он предпочел зажмуриться.
– Сейчас будет немного жечь, – предупредил Духов, продолжая манипуляции. – Чуть-чуть, будто зеленочкой на разбитую коленку… Ты бил когда-нибудь коленки? Би-ил, конечно, бил. Все мальчишки бьют…
Жглось не «чуть-чуть». Пекло так, будто в затылок вбивали раскаленный докрасна гвоздь. Боль расширялась, давила, заполняя все нутро и выбивая из легких воздух. Влад закусил губу и постарался выровнять дыхание.
Над ухом раздражающе спокойно продолжал бубнить Духов, рассказывая байки из собственной юности.
– Помнится, поехал я с пацанами на стройку… В каком году это было? – он замолчал на мгновение. – Году в девяносто третьем, получается… Мне шестнадцать было.
Что там случилось с начмедом в девяносто третьем, Влад Чайка так и не узнал – мозг обожгло, мгновенно оглушив и заставив вцепиться зубами в край обшивки операционного стола, и взвыть. В груди стало горячо – сердце, обезумев от боли, стучало бешено и часто, набатом пульсируя в висках. Что-то холодное, живое, осторожными рывками проникало в сознание, безжалостно пробиваясь все глубже и растекаясь метастазами.
Тело покрылось ледяной испариной. Боль скручивала внутренности, выворачивала наизнанку, сдирала кожу. Влад ослеп, оглох, онемел, превратившись в один комок жгучего отчаяния.
Духов бросил короткий взгляд на подскочившую в красную зону биометрию пациента, мрачно прокомментировал:
– Сейчас, парень, потерпи немножко…
Глеб Корсаков, бледный до синевы, округлив глаза, смотрел на корчащегося товарища и беспомощно моргал. Кожа Влада покраснела, тело напряглось в судороге, натянув до предела ремни. Жилы на оголенных предплечьях выделились, змеями обвивая руки молодого мужчины. Вены посинели. Чайка не мог кричать, из его гортани выплескивался лишь нечленораздельный булькающий звук. Начмед внимательно поглядывал на монитор, ни на мгновение при этом не прекращая работать над установкой биочипа: тонкий диск размером с десятирублевую монету уже был помещен под кожу Влада. Из бледно-серебристого корпуса тянулись волокна, проникая глубоко в тело мужчины. Духов, зажав в пальцах миниатюрный прибор, напоминавший Глебу школьную шариковую ручку, методично нажимал на кнопку на корпусе, и тонкий сине-белый луч выскакивал из него и жалил волокна, ускоряя их вживление и подсоединение в нервной системе Влада. Тот при этом вздрагивал и хрипел.
– Обезболить нельзя разве?
– Блокаторы тормозят реакции, вживление не даст стабильных результатов, – рассеянно отозвался Духов, продолжая работу. – Сейчас-сейчас. Еще два нейрончика и все.
Еще два укола сине-белым лучом, и пальцы Духова повернули джойстик на пульте, пустив по лианиновым проводам обезболивающий импульс.
– Все, уже не болит, – бормотал медик, остро вглядываясь в график на мониторе – тот медленно опускался до зеленой зоны. Тело Влада обмякло, парень протяжно выдохнул. Духов удовлетворенно подтвердил: – Не болит.
И похлопал парня по плечу:
– Ты молодец, парень. Держался молодцом. Сейчас зашьем и пойдешь гулять. В баньку не ходи, девчонкам в порыве страсти за шевелюру тянуть не позволяй.
Влад с облегчением открыл глаза. Будто теплым одеялом его накрывало странное отупение. Звуки потеряли остроту и ясность, цвета померкли. Он равнодушно прислушивался, как в затылке работает медицинская игла, как пульсирует что-то инородное, к которому ему еще предстоит привыкнуть и научиться использовать. Отдаленно он уже прикидывал, какие программы нужно загрузить в креоник, какими паролями защитить от постороннего взгляда, когда Духов сообщил:
– Ну, вот и все.
На стол полетел использованный инструмент, мягко шлепнулся в контейнер, а ремни, сдерживавшие Влада, наконец, ослабли. Оперативник смог приподняться и повернуться на бок.
Взгляд упал на ставшую кроваво-красной жидкость в емкости с иглой.