Я верю в чудеса (сборник)

– Выпейте со мной, – предложил вслух. Парень все-таки из-за меня на работе задерживается. – У вас девушка есть? – спросил.

Бармен улыбнулся еще шире. Похоже, он надо мной потешался.

– Есть, – ответил, – но ведь спросить вы хотели не об этом. Валяйте, экстренная психологическая помощь входит в пакет услуг. Я ведь все-таки будущий психолог.

Я опять уставился в бокал. Не буду же я обсуждать свою жену с первым встречным?

– Она хочет новизны в отношениях. Хочет грубой романтики попробовать, – меня прорвало неожиданно. – Книжек начиталась. – Я схватил электронную книгу, зачитал бармену фрагмент. – Как я могу «сжать», «скрутить», блин, Наташкину грудь? Она ею моего сына кормила. Ее руки дочку мою качали, а я их буду как варвар выкручивать?

Я отбросил в сторону электронную книгу, отвернулся.

– Просто любите ее как в первый раз, – тихо улыбнулся будущий психолог. – И как будто в последний.

* * *

Дурак. Много он понимает, желторотик. Пацан. Салага.

Еще учить меня будет.

Натка распахнула дверь, стоило мне только подойти: ждала. Глазищи шальные, испуганные. Увидев, отшатнулась, утонула в темноте.

– Димка, я думала, ты обиделся, – прошептала.

Зашел в номер. Разобранная постель, совсем такая, как час назад. С балкона врывается пропитанный отпуском ветер. Над горизонтом уже занялась тонкой полосой заря. Натка зареванная, тревожная, натянутая, словно струна.

Как тогда, в первый раз.

Я привлек ее к себе. Просто чтобы заглянуть в глаза, увидеть эту дымку заветную. А увидев – не расплескать, не растратить.

Натка тихо вскрикнула, уставилась испуганно-удивленно. Я держал руку на ее плече и чувствовал ее напряжение. Чуть отвел воротник халата, чтобы дотронуться до шеи. Родной. Манящей как тогда, в первый раз. С трогательным изгибом и завитками каштановых, пахнущим домом волос.

Склонился к ней, впитывая ее аромат. Миндаль и облепиха. Зарылся пальцами в волосы, обхватил затылок.

Вся моя.

– Я не могу тебя «грубо» и «властно», – прошептал в губы. – Могу только как в первый раз, – и, не дожидаясь ответа, поцеловал.

Сердце в груди будто поймало солнечного зайчика – Натка подалась вперед, впечатываясь в меня, жарко приоткрыла губы.

Руки вспорхнули, легли на плечи.

И так тепло сразу стало. Так светло. Будто вот так, махом, минус двадцать лет жизни с плеч. Будто тебе снова семнадцать, и эта девочка в твоих руках – центр огромной неизведанной вселенной.

* * *

– А ты почему не носишь кольцо, которое тебе подарил? Которое с раухтопазом… – побросав на пол одеяла и подушки, мы смотрели, как просыпается солнце. Длинные оранжевые лучи лениво тянулись к нам, плясали на наших обнаженных телах.

Она смущенно потерла облупившийся нос о мою щетину, уткнулась в шею. Стало щекотно.

– Жалко. Боюсь потерять все время: там камень большой.

– Носи, – подумал и добавил: – Тебе к глазам подходит.

Примечание автора. Что мы знаем о наших подросших дочерях? О чем они мечтают, к чему стремятся, чем живут? Всегда ли мы знаем ту границу между дочерью-малышкой и дочерью-взрослой женщиной.

Муська

«В черной-черной комнате на черном-черном диване смотрит в черное-черное окно черная-черная женщина», – Александра покачивалась, обняв себя за плечи, баюкая. А назойливая детская страшилка никак не забывалась.

Она посмотрела на часы: половина одиннадцатого вечера. Через пасмурное небо не пробивается свет ни одной звезды. Фонарь на углу, рядом с автобусной остановкой уже месяц как обещают починить.

Александра заставила себя отвернуться от окна – от того, что она гипнотизирует ночь за окном, дочь на дороге к дому не появится.

«Ненавижу», – бросила в лицо утром, схватила рюкзак и выскочила из дома. Телефон остался дома – Александра обзвонила всех друзей и знакомых из списка контактов – ни у кого Иринка не появлялась. Либо сказали, что не появлялась.

Десять часов тридцать шесть минут.

Александра обошла комнату кругом, в сотый раз за этот день прокручивая утренний спор.

Хотя нет. Не правда. Прокручивать приходилось последние три месяца.