Нызга

Проходит часа полтора. Тихо шуршит, не нарушая общего безмолвия, система прокачки воздуха. Да, совсем иначе представлял я дежурство с Дарой. Мне казалось, что мы будем общаться – нельзя же двенадцать часов провести в молчании! Общаться как друзья, верно? Причем я сумею быть и остроумным и интересным одновременно. И в конце вахты мой страх, трепет и волнение сойдут на нет.

– Верес?

– Что? – с трудом выдавливаю я, настолько врасплох меня застали.

– Может быть, уточним местоположение корабля? Как ты смотришь на то, чтобы оторваться от своей работы? – голова Дары лежит на сплетенных ладонях, в глазах – бесенята, должно быть, она давно наблюдает за мной. А я-то, лопух, раскис, все мысли – на физиономии. Ужас.

– Давно бы так! А то летим третий день непонятно где, – несколько запальчиво выдаю я, стараясь принять суровый вид.

– Какой же ты забавный! Совсем ребенок, – ее смех журчит как чистый ручеек.

Я хмурюсь, твердо сжимаю губы и недрогнувшей рукой давлю нужную кнопку.

Стопроцентно верно рассчитать курс до выхода из подпространства практически невозможно. Вот и сейчас мы вышли не совсем там, где планировалось. Однако подобные накладки не искажают основную линию полета. Поэтому мы движемся в нужном направлении, но в нескольких тысячах километров от планового курса. В общем, требуется корректировка, хотя и небольшая.

– Слева от нас огромные пустоты. Словно ведьминский мрачный лес по ту сторону освещенной улицы, – Дара опять улыбается. – Не страшно?

– А почему я должен бояться? Мне же не пять лет.

– Но ты ведь в первый раз на окраине галактики. Разве нет?

– Ну и что?

– Мы проходим по самой кромке невообразимого пустого пространства между галактиками. Там нет ни звезд, ни пыли, ни газа. Только чернота и пустота. И что в такой зловещей глубине может таиться, неизвестно никому. Ведь никто не пытался исследовать эту бездну.

– Ну, вероятнее всего, там ничего и нет. А разве ты здесь уже бывала?

– Конкретно здесь – нет, а так – уже третий раз. И всегда мне жутковато, если честно.

– Это тебе-то? – с недоверием спрашиваю я. – Разве так бывает?

– Конечно, бывает, – она снова смеется. – Ведь я человек. А ты, может быть, сомневался?

Я качаю головой. Мы некоторое время молчим, Дара покусывает верхнюю губу и гладит длинными смуглыми пальцами подбородок.

– Ты слышал легенды о нызге?

– В черном-черном городе на черной-черной улице… – начинаю шутливо завывать я.

– Нет, ну почему же? Я спрашиваю вполне серьезно.

– Никогда не прислушивался к замшелым россказням. Если ты это имеешь в виду, – презрительно хмыкаю я.

– Однако нызга все-таки ассоциируется у тебя с чем-то ужасным.

– Ну да. Как черт с рогами или баба-яга с кощеем.

– В общем, говорят, что нызга вечно голодна и вечно ищет себе хозяина. И живет в таких вот безднах, где ее нельзя ни увидеть, ни почувствовать. А тот, кто осмеливается забрести на ее территорию, неизменно погибает.

– Почему? – преувеличенно недоумеваю я.

– Она ищет хозяина, безмерно тоскует по нему. Ведь когда-то нызга была чем-то вроде цепного пса на службе у великих создателей. (Ну, гипотезы про создателей ты, наверное, знаешь, их слышали все). Но однажды создателям стало скучно, и они ушли отсюда, в мир с иной мерностью.

– И что?

– А нызгу оставили. То ли забыли, то ли стала не нужна. А, может, и специально приказали охранять те пределы, куда простым смертным проникать нельзя.

– Выходит, она отпугивает или загрызает всех? – продолжаю иронизировать я.

– Ну, не так все просто. Она ищет того, кто когда-то владел ею, поэтому, натыкаясь на любое существо, радостно кидается навстречу, надеясь обнаружить именно хозяина. Понимаешь? Надеется! А находит только чужака. Слабого, безвольного и ограниченного. Ну, это, конечно, если сравнивать с великими создателями. И тогда отчаяние нызги возрастает в сотни раз и превращается в ярость. Черную, злую и беспощадную. Согласно легенде уйти от нызги в этот момент уже невозможно.

– Неужели раздирает в клочья? – интересуюсь я, слегка усмехаясь, так как подобные бредни всегда вызывают у меня неприятие. И вот уж никогда бы не подумал, что Дара может верить им.

– Самое страшное, что она пожирает душу живого существа! – с убежденностью выдает Дара.

И тут я не выдерживаю:

– Душу? – преувеличенно ахаю я. – Ну, здесь ты явно перегнула палку. Точно! Согласно научным данным такого понятия в природе нет уже лет триста, не меньше. И я просто не понимаю, как ты, заслуженный штурман космофлота, можешь серьезно говорить о таких глупых небылицах!

– А вот здесь ты не прав! Это не небылицы. Вернее не совсем небылицы, – звучит звонкий голос у нас за спиной.

Мы с Дарой дергаемся от неожиданности. И ошалев, едва не стукаемся лбами, пытаясь обернуться. На пороге, опершись плечом о косяк стоит Рыся.

– А ты-то откуда тут взялась? – изумленно выдыхаю я.

– Никак не могу уснуть. В отличие от вас с Дангом, – язвительная усмешка в мою сторону. – Вот и решила проведать тех, кто тоже не спит. Скоротать, так сказать, время. А, может, и сон нагулять. И, оказывается, не зря шла! – опять смешок. – Столь интересного разговора я давно не слышала, признаться.

– Очень странно, что я не уловила твоих шагов, – Дара прищуривается и цокает языком.

– Не удивительно. Вы были крайне увлечены. И это можно понять: легенда о нызге – одна из самых волнующих и занимательных в современной истории.

– Ну вот, ты сама говоришь – легенда! Верно? – все еще запальчиво вставляю я.

– Но не думаешь ли ты, что легенды возникают на пустом месте? – выгибает бровь Рыся.

– Люди всегда любили тешить себя сказками, а особенно – страшилками, чтобы вот так, с глазу на глаз попугать друг друга. Особенно, когда знаешь, что вокруг тебя надежные стены, – парирую я.

– Верес, поверь, в основе любой сказки лежит крупица истины. Пусть и неузнаваемо трансформированная, но она там – всегда! Неужели ты думаешь, что в наш космический век полностью фантастическая выдумка могла бы распространиться так широко? – Рыся насмешливо кривит губы.

– Ты знаешь что-то определенное? – быстро спрашивает Дара.

Рыся опускает голову, как бы в раздумье постукивает ногой, потом пристально смотрит на Дару.

– Мне казалось, тебе тоже известно. Как и капитану. Вы столько раз были на краю бездны.

– К сожалению, нам никогда не сообщают ничего определенного. Все, что мы знаем, это слухи и легенды, ходящие среди звездолетчиков вот уже полтораста лет.

Снова медлительная пауза, в течение которой обе девушки не сводят друга с друга глаз, словно пытаются вычитать что-то в их глубине. А я сижу, сцепив руки на животе, и прокручиваю одну идею бредовее другой.