Тот самый Севастополь

– Зря стараешься. У меня пониженная чувствительность к физической боли, – сплевывая кровавую слюну на пол, сказал Владимир.

Спасибо, что предупредил. Значит, сразу перейдём к инъекции, – расплылся в улыбке капитан первого ранга.

– Какой ещё инъекции? – напрягся Владимир, который, как и все люди огромного роста, недолюбливал шприцы с иголками и мог потерять сознание при переливании крови.

– Слышал про сыворотку правды? – подчёркнуто вежливо спросил Всеволод Данилович.

– Приходилось, – выдохнул Владимир.

– Вот и прекрасно. Не придётся объяснять, что это такое, – ухмыльнулся Всеволод Данилович, разворачивая свёрток с ампулами. Неожиданно он рассмеялся.

– Хотя нет, я дам тебе небольшое разъяснение, – хмыкнул Всеволод Данилович, а затем уже с холодным выражением на лице поведал:

– Мой «болтунчик» отличается от других психо-активных препаратов, которые часто используют спецслужбы тем, что ты не вспомнишь о нашей беседе. Я расторможу вас каждого по одному, и вы даже не сможете друг другу об этом поведать.

– Могу себе представить, как ты потом удивишься, – сквозь хохот еле выговорил Владимир, но получив очередной увесистый удар по затылку, решил помалкивать.

Всеволод Данилович, как опытный верификатор быстро окончив с проверочными вопросами, удостоверившись, что сыворотка заработала, переходил к основному списку, интересующих его тем. Но все трое оказались крепкими орешками. Он понимал, что ошибка, возможно, закралась в формулировку вопросов. Но выбраться из круга, по которому водили его эти юнцы, у него не получалось. Они не сознались на кого работают, а лишь отшутились, что один ихтиолог, второй музыкант, а третий адмирал.

«Неужели у меня сыворотка из забракованной партии досталась или к этим парням был применён многоуровневый гипноз? В любом случае они не настолько безобидны, как пытаются показать!» – недоумевал Всеволод Данилович.

Когда Владимир после возращения на корабль сказал Денису с Сергеем, что не помнит, зачем он был так нужен капитану первого ранга, друзья не удивились, подумав, то это какая-то секретная информация. Но затем, когда и Денис, и Сергей тоже почувствовали пробел в памяти, они немного запаниковали.

– Это у нас от перемещения во времени или этот разведчик над нами опыты ставит? – спросил Денис.

– Почему про опыты думаешь? – сурово спросил Владимир.

– У меня привычка осматривать своё тело на постоянно основе. То медуза ужалит, не заметишь, то паразит какой-то прицепиться в экспедициях. А потом лечись неизвестно сколько. И вот на очередном осмотре, я увидел след от укола на сгибе локтя, – продемонстрировал Денис свою находку.

– У меня ничего нет, – проверил Владимир свой локоть.

– А у меня еле видно! Следовательно, так как ты первый с ним ходил, то у тебя след от укола уже исчез! – испуганно заявил Сергей.

– Час от часу не легче! И что он теперь о нас думает? – спросил Денис, оглядываясь по сторонам в надежде заметить капитана первого ранга.

– Что думает? Что думает? Кто его знает, что он думает! Это же кгбэшник. Он никогда не покажет своих реальных намерений, – гневно ответил Владимир.

– Однако, если раньше он спрашивал, как нас может отблагодарить за помощь в Иерусалиме, то теперь держит дистанцию, – подметил Сергей.

– Верно. Обедать с нами он ходить перестал. На прогулках уже два дня не пересекаемся. Завтра отплытие, а он ещё со своими указаниями не приходил. Побаивается что ли? – удивился Денис.

– Такие не боятся, а опасаются и перепроверяют. Если ему не удалось что-то от нас выпытать, то он ещё не раз к нам пожалует и своего добьётся. У меня после похода с ним в город челюсть ноет и шишка на затылке. Надо держать ухо востро, а то доиграемся мы с этими шпионами, – подытожил Владимир, потирая челюсть.

Глава 23

Этим же вечером, когда все думы по изменившемуся поведению Всеволода Даниловича были обдуманы, Владимир решился предложить друзьям свой путь решения вопроса.

– Я пару лет назад проходил курсы по повышению квалификации. Нам по психологии там дали прелюбопытные вещи про фокусы языка. Я всё думал, когда ими заняться, может быть, время их и пришло. Давайте попробуем встроить нашему разведчику установку, что мы ему не интересны, пока он к нам более жёсткие приемы не применил. Не подумайте ничего лишнего. Я просто все ещё надеюсь вернуться домой в целости и сохранности и не безмозглым наркоманом от его опытов, – задумчиво сказал Владимир, заинтриговав Сергея с Денисом.

– Что предлагаешь? – сосредоточился Денис, словно и не приготовился ко сну.

– Я расскажу теорию, и вместе покумекаем, как и что ему говорить, – многозначительно улыбнулся Владимир.

– А это ещё где-нибудь пригодиться? – уточнил Сергей, надеясь, что лекция не будет нудной.

– А то, как же. Если хотите, я на примере детства расскажу. В детстве были все и это каждому знакомо непонаслышке. Если не пригодиться с собственными детьми, то при воспитании внуков точно будет полезно, – словно рекламный агент стал нахваливать Владимир предлагаемые приёмы, размахивая руками так, что и Денис, и Сергей быстро присели на койки, чтобы он их не зашиб.

– Ладно, тогда мы тебя слушаем, – сказал Сергей, обняв подушку.

Владимир прокашлялся, сел посередине каюты, на стул и начал как заправский лектор:

– Приёмы, о которых я толкую, нужны для тяжелых переговоров, когда необходимо незаметно сформировать нужные вам убеждения у собеседника. Человек пользуется разными категориями мышления. Он использует предпочтительные модели восприятия мира. Ставит приоритетные задачи, на что потом автоматически в первую очередь обращает внимание. А также связывает аспекты реальности, тем самым формируя убеждения. Но парадокс в том, что потом новые убеждения начинают влиять на весь процесс мышления. Нам говорили, что существует четырнадцать фокусов языка или форматов создания убеждений. Сознание фокусируется на какой-то определённой цели, ради которой собственно человек и говорит. Обращали внимание как ловко некоторые продавцы, могут навязать свой товар. Как говориться вышел за хлебушком, а накупил полную тележку товаров. И вроде не нужно тебе это всё, но доводы продавца звучали так убедительно! Наш Владимир Путин пользуется всеми фокусами языка, поэтому его речь захватывает большой диапазон слушателей.

– Подожди-ка! Подожди-ка! Так он же из разведчиков! Значит, и наш Всеволод Данилович на это не клюнет! – воскликнул Сергей.

– Секрет состоит в том, что каждый из нас человек. Как бы ни хотел человек абстрагироваться, но не сможет, потому что новая классификация засядет в голове и будет действовать подсознательно, – улыбнулся Владимир.

– То есть ты уверен, что это сработает? – скептически отнёсся Сергей к инициативе друга.

– Вот увидишь ещё, как сработает. Классификация навсегда останется в голове и будет, вытаскиваться подсознанием при возникновении подобной ситуации каждый раз. Не хочешь, чтобы твоя дочь обвинила тебя в своих личных проблемах, никогда ни одного слова не говори о предмете её обожания, – подмигнул Владимир.

– Люди могут потому, что они думают, что могут, а если им постоянно говорить обратное то и эффект будет соответствующий! – осенило Сергея.

– Отлично! Чувствую, кто-то уже разобрался, но давайте без перебивания, а я попытаюсь кратко всё изложить, – сказал Владимир и, снова собравшись с мыслями, продолжил:

– Из того, что я помню, я думаю нам пригодиться всего несколько фокусов языка. А именно Переопределение, Последствия, Разделение и Противоположный пример. Ну, и Метафрейм наверное тоже. Так вот. Наша задача вводить капитана первого ранга в не ресурсное состояние, когда он находится рядом с нами и даже иногда преследовать его, чтобы закрепить результат. Значит так формат Переопределение. Вставляем фразу «иными словами, ты неблагодарный или ещё какой-то…» на любую просьбу со стороны Всеволода Даниловича. Помните, как спорили до хрипоты с родителями, если они так говорили? Вы им про драку, а они вам назидательным тоном продолжают: – «Мы тебе рубашку новую купили, а ты не благодарный её порвал» или «Ну чего ты так кричишь, нервничаешь, психуешь?». Формат Последствия предполагает накладывание на оппонента развитие негативных сценариев для любых его поступков. «И долго это будет продолжаться?», «И кто ты после этого?» вопрошали родители, ставя нас в тупик, и мы не могли выйти за рамки этой установки, чтобы спрогнозировать развитие событий, ведь этот вопрос задавался только тогда, когда мы провинились, поэтому мозг сразу отвергал его как неприятный фактор. В общем, фраза «делай не делай всё равно» ставила клеймо неудачника. Формат Разделение состоит из прыгания от общего к частному. Когда выдёргиваются слова из контекста и человек просто не может уже отслеживать свою мысль, потому что затуркан мусорными вопросами, не относящимися к делу. Собеседнику даётся посыл, что всё хорошо, но тут же, как бы невзначай звучит: «А помнишь, как ты сказал это…?», «Вот это твоё слово меня зацепило…» и тому подобное. Формат Противоположный пример ещё больше раскачивает качели, лишая способности сказать «нет». При ссорах с родителями бывает, что они кидают такие фразы: «Это не повод так себя вести!» или «Это не оправдывает твоё поведение!», «А если посмотреть по-другому?», «У всех дети как дети, а ты…?». Тем самым они загоняют ребёнка в угол. Когда человек не видит возможность изменить или улучшить ситуацию, он теряет возможность к изменениям как таковую. Ну и формат Метафрейм. Собственно это убеждение по отношению к убеждению: «Ты что, правда, в это веришь?», «Да ладно, ты это серьёзно?». Ставя под сомнение, чтобы человек не сказал можно заставить его сомневаться в чём угодно, даже в том, как его зовут. А если это ещё сделать прилюдно, так тем более неловкость и щекотливость ситуации сработает нам на руку быстрее. Наверняка сталкивались с подобным, когда ребёнок просит подарок от Деда Мороза на Новый год, а мама в супермаркете громко говорит: «Ты что действительно до сих пор веришь в Деда Мороза?». Результат предсказуем, ребёнок тут же открещивается от всего, в том числе и от доверия к родному человеку. При чём, важно каждый раз, когда видим, что собеседник впадает в нересурсное состояние, держать его в нём как можно дольше, поддакивая и кивая. А как только он в позитив выходит, так сразу ему надо демонстрировать несогласие.

Владимир замолчал, чтобы перевести дух и гневно добавил:

– Будем крутить Всеволода Даниловича этими форматами, расшатывая его веру в себя, когда он общается с нами и тогда, может быть, не увидим больше у себя следов от уколов.

– Кровожадный вы человек, батенька, – неожиданно заявил Денис.

– Я лишь защищаю себя и вас, – отрезал Владимир.

Сергею тоже показалось, что, то чем поделился Владимир, дурно пахнет, но видя его реакцию, решил оставить своё мнение при себе. С одной стороны он понимал, что Владимир предлагает жёсткие меры, но с другой стороны даже такому миролюбивому человеку, как он не понравилось, как с ними поступил капитан первого ранга.

«У каждого своя правда», вспомнилась фраза мамы, когда она не раз разнимала его со старшими братьями.

Однако новых попыток от Всеволода Даниловича не проявлялось. Он кратко после отплытия повторил установку о том, как необходимо вести наблюдение за грузом с реликвиями и казалось, потерял к ним всякий интерес, пока они не дошли до порта в Стамбуле.

Глава 24

Стамбульский порт, расположенный на двух берегах Босфора состоит из четырёх гаваней. Одной азиатской и трёх европейских. В Средней гавани, в Галате, советское торговое судно стало для разгрузки. А «Красный Кавказ» устроился на якорной стоянке кораблей во Внешней гавани порта. Близость родного корабля действовала на друзей как успокоительное. Его очертания порой были заметны, когда образовывался небольшой зазор в сплошном потоке судов и кораблей. Они уже успели соскучиться по своей флотской кухне, хоть на сухогрузе меню и было немного шире. Да и сослуживцев, с которыми можно было обстоятельно окунуться в свою юность, тоже не хватало.

Солнце перебирало лучиками поверхность сухогруза, чтобы найти большее количество углов для преломления и нещадно слепило моряков. Но друзья хоть и щурились, но не спешили возвращаться в каюту. Они и так слишком долгом находились в четырёх стенах, чтобы отказать себе в удовольствии понаблюдать, как за термитником, на жизнь в порту. Первый день стоянки близился к вечеру, но активность трудящихся работников не угасала.

Всеволод Данилович, как всегда, появился, словно из-под палубы.