Юлька 2.0

Артём протянул увесистую пачку денег мужчине с прилизанными волосами, сидящему на пассажирском кресле рядом. Тот запихал её в карман кожаной куртки и похлопал сверху.

– Какие новости Андрей Николаевич? – спросил личный телохранитель Сафроновой.

– Москвичи были. Для Белых сделали трасологическую экспертизу. Прислали мне по почте с уведомлением о вручении. Теперь вот придётся искать пути как с ней поступить, придумывать основание, чтобы к делу не прикладывать, – растягивая слова, мямлил следователь.

– А что там в этой экспертизе?

– Не виноват, получается водитель. Бомж этот сам под колёса кинулся. Чтоб Белых теперь в камере держать силы и умений всяких надобно больше прикладывать, – мужчина снова постучал по куртке, там, где лежали деньги.

– Не переживайте. Подсобим вам. Сколько ещё протянуть сможете?

– Самый максимум до лета. Попробую дело поперекидывать между судьями. Сроки рассмотрения, чтобы впритык были, тогда они сами их передавать другим будут. И конечно, про экспертизу эту подзабуду, подзатеряю. Именем своим рискую.

– Вам за это и платят, – отрезал Артём. – Звоните, а теперь мне надо ехать.

Следователь выбрался из чёрного мерседеса с-класса и побрёл по тротуару. Артём же отправился в бизнес центр Сафроновых.

Виолетта Павловна метала молнии, расхаживая по кабинету: – Откуда взялась эта траклятая экспертиза? Кто оплатил этих ребят из Москвы?

Артём невозмутимо ответил: – Следователь попытался навести справки по этому поводу. Сосед Белых суетится, у него частное охранное предприятие небольшое. По всем вопросам приходит и супруге Романа Константиновича помогает разобраться, если какие-то бумаги подписывать надо, но у них нет таких денег.

– Чёрт, я знаю! Это эта девчонка, дочка муженька моего. Больше некому такую заботу проявлять.

Женщина остановилась перед креслом и сдавила спинку накладными ногтями так, что заскрипела кожа обивки: – Её надо найти. Надо избавиться от этой дочурки. Что ещё она учудит? Мне к Петруше сегодня идти. Снова в ногах валяться. Он слышать ничего не хочет о моих сложностях. Подавай ему империю Сафронова и всё. Ещё и жениться на мне после развода с Казимиром вздумал.

– А ты предложи ему с этой новоявленной дочкой разобраться. Пусть вовлекается. Скажешь, что пока она жива или в здравом уме, то от неё покоя не будет и не видать ему денег Казимира. Твой муж ведь теперь найдёт способ сократить тебе расходы, из чего ты Петру откупные будешь делать?

– Правильно! Пусть поднимает своих пацанов и покончит с этой. А потом посмотрим, как дело обставить, в любом случае пока всё имущество на меня оформлено, – сверкнула глазами женщина.

Вечером пятницы чёрный мерседес стоял около санатория на окраине Геленджика. Виолетта Павловна в спортивном костюме и в капюшоне прошла в банный комплекс. В задекорированном под избу помещении было жарко, но женщина не снимала удлинённое худи. Вытянутое помещение имело неосвещённые углы. Свет давал лишь один светильник на журнальном столике среди кожаных кресел в центре.

– Что-то не вижу радости при встрече с отцом любимого сына, – послышался голос с хрипотцой из-за стойки бара, где около пузатого медного самовара стоял коренастый мужчина.

– Я же просила не упоминать об этом вслух, – процедила Сафронова.

– Принесла?

Женщина протянула свёрток.

Мужчина с морщинами, глубоко избороздившими лицо, вышел из тени на свет и присел в кресло, держа в одной руке чай в стеклянном стакане с серебряным подстаканником.

– Садись.

Виолетта Павловна присела через кресло от него с всё ещё вытянутой рукой. Он взял свёрток и кинул на кресло рядом.

– Что ты мне хочешь сегодня рассказать, чем порадуешь? – буравил он её тяжелым взглядом.

– Если есть ещё одна законная наследница, то капитал будет делиться на три части в случае развода. Но адвокаты подороже, могут найти способ отстранить меня, минимизировав моё участие в накоплении совместно нажитого имущества и тогда только сын, и дочь Казимира будут претендовать на наследство. Помоги устранить эту объявившуюся девчонку, тогда мы сможем вернуться к первоначальному плану.

– Я подумаю. Иди. Через неделю, чтоб принесла в два раза больше.

Сафронова кивнула и устремилась к выходу.

Мужчина опустил взгляд в стакан с чаем: – «А ещё говорят у меня мысли чёрные. Вовремя мы с тобой поссорились тогда Виолетушка, а то б самому такую гадюку под боком терпеть пришлось бы. Девчонкой-то я конечно займусь. Припугну. Сама спрячется. А там уж посмотрим, по какому плану пойдём».

Мужчина провёл растопыренный ладонью по рано поседевшим волосам и крикнул: – Лысый, вызови-ка мне Енота.

В комнату забежал плешивый пухлый мужичок: – Когда хотите пообщаться сегодня или завтра?

– Лучше сегодня. Завтра много дел. Сходка за сходкой будет у близнецов в ресторане.

– Понял. Доставим, – выбежал Лысый.

Встреча с Енотом была короткой.

– Пётр ты мужик серьёзный, но ты меня пойми. Как я тебе эту девку за три дня достану? – отпирался долговязый парень.

– Покумекай, мозги, поди, не все в карты проиграл. Твоё дело узнать адресок. Там разберёмся.

– Адресок это я, пожалуйста. Это я сделаю.

Даня случайно услышал разговор Юльки по телефону с мамой Тоней, когда вёз её с работы на квартиру.

– Давай съездим на выходных. Женщина извелась совсем, пусть выплачется, – неожиданно проявил он сочувствие.

Юлька была рада такому повороту. Отпала необходимость думать, как незаметно пробраться в Геленджик.

Они приехали вечером в пятницу. Антонина Васильевна словно постарела за короткое время, которое Юлька её не видела. Она плакала, почти не переставая.

Даня с Юлей внимательно слушали рассказ женщины, когда пришёл сосед. Тот тут же подключился и, убрав эмоциональную составляющую из разговора, быстро вывел на конструктивное русло всю беседу. Договорились втроём съездить в изолятор временного содержания к Роману Константиновичу, но охранники пропустили только Макара Николаевича, а Юлька с Даней прогуливались перед зданием полиции.

Прошло почти три недели с того судьбоклинного дня. Роману Константиновичу по служебным делам приходилось бывать в Министерстве Внутренних Дел города, но никогда ранее он не спускался в подвалы этого белого четырёхэтажного здания с красной крышей, туда, где располагался изолятор временного содержания подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений.

Он обвёл взглядом камеру. Бежевые стены, вдоль которых стояли три двухъярусных железные кровати, выкрашенные в серый цвет со скрученными улиткой матрасами. Унитаз с умывальником. Окна с решётками, прутья снаружи, мелкая сетка внутри. Сокамерников поначалу не было. Потом кто-то проводил в камере пару дней, кто-то больше, но ни кто не задерживался в этом помещении со спёртым воздухом, наполненном человеческими муками и угрызениями совести. Даже отчаянные убийцы сожалели о содеянном. Человек так устроен, он сам понимает, что совершил. Сам окрашивает этот поступок в светлый или тёмный цвет. И как бы не старался, оправдывая себя высветить оценку, это не удаётся. Совесть не обманешь. Вот и Роман Константинович прекрасно понимал, что он своими действиями привёл к тому, что человек лишился жизни. Он угрюмо прокручивал каждую миллисекунду того вечера. И сам себе вынес приговор. Виновен. Однако сегодня визит Макара заставил его мозг кипеть.

Белых снова и снова прокручивал в голове, что рассказал сосед в комнате для свиданий, где всё было серым и унылым, а из мебели создавали уют лишь железный стол да пара жёстких стульев.

– Ты кому-то крепко насолил. Все уровни проплачены. Не могу найти, как зайти к судье, – кряхтел почти в ухо Макар Николаевич.

– А судья уже назначен?

– Их сменили уже пару раз по твоему делу. Идёт искусственное затягивание всё, что можно из бюрократического тормоза применяют.

– Это хорошо, – сухо подметил Роман Константинович.

– Что хорошего? – не понял Макар Николаевич.

– Значит, скоро всё решится.