Юлька 2.0

– Отпусти, – прошептала она.

Руки разжали хватку. Не поднимая головы, она ускользнула от него. Женя посмотрел на закрывшуюся дверь. Он ещё чувствовал аромат её тела и тонкий шлейф парфюма. Она волновала его. Он коснулся пальцами губ и тут же встряхнул головой и пригладил волосы.

Аудиозапись со встречи из зоопарка была впечатляющей. В отделе поняли, что девушка сразу раскусила агента МИ-6. Одному Богу понятно как она это сделала. Между строк она вытащила намерение мистера Ковентри. Неизвестно как бы она поступила с микрофоном на куртке, если бы ей не помогли от него избавиться, но факт остаётся фактом. Она проявилась с неожиданной стороны. И вот сейчас, что это было? Во что она играет? Почему она его предупредила? Дружеский ли это шаг?

На обратном пути ситуация в самолёте повторилась. Женя отказался покинуть своё место, но в этот раз авиакомпания была не российская и Даня не смог договориться с бортпроводником. Чтобы как-то сгладить имеющуюся в глазах Дани неудовлетворённость и досаду Юлька встала с места и стала вместе с ним около уборной.

Даня поцеловал её, затяжным поцелуем и отправил обратно: – Давай поспим, раз у тебя такой правильный друг и он не решается нарушить правила перелёта.

– Договорились, тем более с такой турбулентностью нас всё равно скоро заставят всех сесть по местам.

Даня прошёл в начало салона. Юлька проводила его взглядом и стала пробираться на своё место около иллюминатора. В этот момент встряска самолёта усадила её прямо на колени к Жене. Юлька подскочила как ошпаренная и, ударившись головой, рухнула обратно на Воронцова.

– Драгунская сядь на своё место уже, наконец, – процедил он сквозь зубы.

Юлька пролепетала извинение и забилась в кресло.

«Почему я как дура всё время себя веду, когда он рядом?» – с досадой и непонятным трепетом подумала девушка.

Ответ бабушки последовал незамедлительно: «Потому что ты ему симпатизируешь. И ты видишь, что нравишься ему. Ни одна женщина не сможет устоять перед тем, чтобы не пофлиртовать с мужчиной, который положил на неё глаз».

«Это не так! Я люблю Даню!» – возразила внучка, впервые осознав свои чувства.

После этого признания Юлька чуть не заплакала. Ей стало и светло и больно и страшно одновременно. Она хотела спрятаться от этих мыслей и достала кулон.

«Лучше я послушаю других, чем моё сердце сейчас разорвётся» – решила она.

Мыслей у Воронцова не было, он читал какой-то научный журнал. Девушка стала прислушиваться к пассажирам, открыв для себя новый инсайт тайм. Она пыталась дифференцировать облачные мысли пары сотен людей, находящихся на довольно-таки близком расстоянии друг с другом. Юлька почувствовала насколько идентичные мысли, проскакивают на этом рейсе Лондон-Москва. Внутренние откровения соотечественников, которые переселились за рубеж, были на её взгляд безрассудными и пугающими. Только для вида некоторые продолжали жить в Лондоне, демонстрируя друзьям свою успешность, а на самом деле страдали от одиночества. Только уехав, они поняли, что для бывшей родины они уже типа европейцы, а на чужбине они всегда будут русскими. Новое общество и их традиции кардинально отличаются и они вынуждены отказываться от своих мыслей, от своей русской души и восхвалять всё то, что чуждо. Но самое страшное было другое. Если сами европейцы могли для себя признать, что что-то в их образе жизни несовершенно, но они не позволяли этого сделать другим и бывшие россияне становились ярыми борцами за чужую культуру, более жёсткими, нежели местные. Человек сменив родину, собственными руками убивал свою личность. Единицы думали, что может быть однажды, вернутся домой. Но для большинства это было бы равносильно признать себя неудачником.

Глава 33

Деревянный сруб на территории банного комплекса имел подвальное помещение. В одну из обустроенных комнат для комфортного отдыха с проститутками заселили Антона. Двуспальная кровать, комод с телевизором и пара кресел составляли весь набор мебели в пурпурного цвета помещении, где стоял тяжёлый запах благовоний от единственного источника света в виде жёлтой ароматической лампы, имитирующей по виду Луну.

Юноша, сжался на кровати, поджав под себя ноги. Он смотрел глазами затравленного волчонка на Пётра, сидящего в кресле.

– Так вот, коль ты не желаешь признавать силу слова, придётся применить силу физическую. У тебя выбор не велик. За то, что ты хотел сделать, не прощают. А вот откупиться можно. Мать Сафронова подготовит документы. В гости позовёт, чтоб ты там подписи, где нужно об отказе поставил. Скажешь, что тебе прочитать надо. Тяни время столько, сколько сможешь. А потом заявишь, что подпись должна быть без принуждения, а ты считаешь, что это не так. Юристы возьмут паузу, мы уедем. Не сделаешь, я подсажу тебя на наркоту. И потом всё равно добьюсь своего.

– Вы хотите, чтобы бабушка осталась моим опекуном, а я наследником? – недоверчиво переспросил Антон.

– Я не обсуждаю с тобой ничего. Я сказал тебе, что надо сделать и пояснил, что тебе будет, если ослушаешься.

Пётр встал и не глядя на сына, вышел. Сегодня у него была важная встреча. Местный авторитет Контей организовал помпезный праздник по случаю своего дня рождения. Этот заплывший жиром любитель поразвлечься частенько бывал в его подвале и Пётр уже достаточно насобирал и компромата и различных крючков, основанных на личностных мотивах, как о нём, так и о других важных шишках в городе. Пришло время достать досье и проиграть, как по нотам нужную для владельца секретов симфонию.

Стол ломился от еды, барышни щеголяли в бикини. Вечеринка проходила у бассейна в доме именинника. Улучив момент Пётр, шепнул хозяину, что есть разговор.

– У меня сегодня праздник, ни каких дел. Дай почувствовать себя человеком, – нараспев стал декларировать Контей, но глаза уже вращались, предвкушая наживу.

Как авторитетный человек он частенько выступал в роли третейского судьи и имел свой процент от любой сделки, совершенной с его помощью.

– Понимаю, но только ты мне сможешь помочь. Подожду, когда у тебя будет минутка, – кивнул Пётр.

– Если только минутка, то пойдём, пошепчемся, – взял под руку Петра хозяин дома и увёл в кабинет на втором этаже, где неслышно было музыки.

По щелчку Контея два телохранителя встали у двери.

– Говори, – сверлил взглядом авторитет.

– Вышло так, что мне куш один перепасть может. Ищу выходы на краевого смотрящего. Нет ли у тебя к нему подходов?

– Что за куш?

– Империю Сафронова можно в общак прибрать. Сынку там моему всё досталось. Заделал я его в аккурат перед свадьбой Казимира на моей бывшей бабе.

– Слышал, слышал. Так это твоих рук дело с лифтом?

– Я не технарь. Я больше по девочкам, ты же знаешь. Мать его доил помаленьку. Она мне два раза в месяц откупные носила, чтоб я о сынишке молчал.

– Во как. То есть имеется халявное бабло.

– Там покумекать надо. Мать Сафронова знает, что единственный внук не родной. Опекунша она, думу думает, как Антошку наследства лишить. Старая она, после двух инсультов, если не поспеет свои намерения осуществить, так я могу опекуном заделаться. Пацану шестнадцать. За два года можно подумать как там управить, чтобы отломилось.

– Что пацан, не обрадовался, что пахан у него не такой звёздный, хоть и звёзды на плечах наколоты?

– С гнильцой пацан. В мать пошёл. Таких не исправить.

– Слушай, а зачем тебе краевого смотрящего беспокоить? Территория наша? Наша? Сами и порешаем. Моё слово не из последних здесь. Считай, что я возьмусь вести твоё дело. Ты же недавно вернулся, пока не в силе ещё. Как думаешь поступить?

– Контей, тебе виднее как судить. Я так думаю. Бабку убрать. На меня всё оформить, как на опекуна. Там ещё тётка есть, если будет рыпаться, то тоже на место поставить. На пацана все смерти свалить и на пожизненное отправить.

– Сына не жалко?

– Это не сын. Это сбежавший сперматозоид, которому мозги перепрошило дурной кровью от матери.

Пётр подробно поделился состоянием здоровья Светланы Михайловны и своей задумкой.

– То есть, когда пацан будет бумаги подписывать ей сердечный приступ надо устроить?

– Да. Всё просто. Доктор указал, какое ей лекарство смертельно опасно вот его-то мы и применим. Антон с бабкой вдвоем будет. Если докопаются следаки, что не сама померла, то им видеозапись подкинем, где Антоша краники в больничке крутил. На него и её смерть повесят. Итого три особо тяжких, как сам понимаешь более чем предостаточно, чтобы засадить навсегда.

Глаза Контея блестели, пальцы отбивали на массивном столе чечётку: – Какие сроки?

– У нас неделя.

– Хорошо. Ты своё дело сделал. Дальше моя задача. С сыном поедешь, когда бабка позовёт. В твоих интересах, чтобы он чисто сработал. Пусть несколько раз прочитает документы, главное чтобы бабка померла в этот период времени.

– Я буду рядом с ним, как напоминание, что с ним может случиться.

– Всё иди, а мне надо подумать.