Последнее прости

Глава 2

Катя смотрела в темноту, пока не рассвело. Четких, упорядоченных мыслей не было. Она разглядывала ленту ослепительно ярких кадров. Все то, что нельзя было вспоминать. Все то, что постоянно было с ней. Больничный сад, солнечная поляна, взгляд Олега издалека – страстный, тоскующий, обожающий, ласкающий. Это не солнце, это его синие глаза согревали, зажигали ее кровь… Озабоченное лицо Игоря. Он дотошно ее расспрашивает, что сказали врачи, заставляет есть виноград и груши. И вдруг… Игорь поворачивается и прямо, пристально смотрит на Олега. У Кати обрывается сердце. Вот они уходят – Игорь ведет ее за руку, все глядят в окна. Галя, Марина, Лена машут ей. У ворот курит мужчина, не глядя на них. Почему-то его широкие плечи, крупные руки выдают беспомощность, потерянность. Катя видит его, не поворачивая головы. Игорь опять рассматривает его в упор. Она приехала в больницу, когда узнала, что Галя умерла. Марина и Лена сидели рядом на одной кровати, увидев ее, горько заплакали. Так они и сидели втроем, пока не пришла сестра делать уколы. Катя вышла в коридор. У окна Олег кормил с ложечки творогом Милу. Катя улыбнулась, поздоровалась, Олег измученно взглянул на нее, как на солнце, которое светит не ему. Мила вдруг беспокойно задвигалась, на изможденном лице появилась гримаса страдания, а в глазах слезы. И вдруг у нее начался приступ удушья. Катя испугалась, побежала за медсестрой, Олег повез жену в палату… Боже мой, Мила все видела и понимала. Ну, вот. Самая невыносимая боль настигла Катю. Вина. Честному и открытому человеку такая боль просто не под силу.

Катя вскочила и заметалась по квартире. Что делать? Еще слишком рано, чтобы кому-то звонить. Да и кому. Олегу? Не та у него ситуация, чтобы его дергать звонками. Стасу? Да, ему нужно позвонить, но позже. Мальчик, наверное, спит. Игорю? А что она скажет Игорю? Просто, чтоб его голос услышать. Тоже рано. Катя взяла телефон, пролистала список номеров. Вот к кому можно обратиться в любое время и вроде бы случай именно тот. Сережа Кольцов. Они познакомились во время съемок детектива по ее сценарию, где он был консультантом. Он тогда работал прокурором. Сейчас – частный сыщик. То есть на службе всегда. В его дружбу Катя верила. Она решилась.

– Сережа, я тебя не разбудила?

– Разбудила. Ты хочешь извиниться и позвонить через полчаса? Давай рассказывай. Что у тебя?

– Какая-то непонятная история. Понимаешь, у меня есть друзья. Семья. Муж, жена, сын девятнадцати лет. Она очень болела. Тяжелый диагноз. Потом объясню. Он за ней ухаживал. Болезнь неизлечимая, но умирание медленное, врач, который ее наблюдал, – мог предсказать время смерти с точностью до недели. Они вчера были у него. Ухудшения значительного не обнаружено. В общем, все было как всегда, а ночью она внезапно умерла.

– Катя, ясно, что ты переживаешь, но это вопрос не ко мне. Я знаю, что ты должна сама во всем разобраться, хотя совершенно не понимаю, почему ты это должна. Ну позвони тому врачу.

– Ты не дослушал. «Скорая» пришла к выводу, что Милу отравили. Убили, понимаешь? Там была милиция, следователь. Олега, ее мужа, повезли давать показания. Экспертизу будут делать…

– Ну, вот все и выяснится.

– Что выяснится? У них в доме практически никого не бывало, кроме мужа и сына. Олег сам за ней ухаживал. Ну, иногда кого-то нанимал. Я не прошу у тебя ответа. Просто доверяю твоей интуиции. Я рассказала все в общих чертах. Что ты думаешь? Это ошибка, халатность или что-то другое? Ну, нелепо же такое предположить. Кому понадобилось убивать умирающую женщину?

– Ты ж сама сказала, что она умирала медленно. Кому-то захотелось, чтоб быстрее, допустим. Не такой уж редкий случай.

– Да нет. Это просто исключено. Понимаешь, Олег, он… Он от всего на свете отказался, чтобы ее спасать… Это такой человек… Ну, совсем необыкновенный.

– Ничего себе заявы. Катя, я понятия не имею, что там приключилось на самом деле, но в плане интуиции… Ты случайно не боишься оказаться в роли причины?

– Нет.

– А где Игорь?

– В командировке по Дальнему Востоку.

– Это и его друзья?

– Нет.

– Так. Говори их фамилию. Еще два часа сплю, разбудить не пытайся, потом попробую что-то узнать.

– Калинины. Он Олег, она Людмила, сын Станислав. Адрес – Ленинский проспект…

* * *

Игорь не отводил внимательного взгляда от гладкой, сытой и крайне неприятной физиономии очередного губернатора. Искал десять отличий от предыдущих физиономий. Тему браконьеров проехали, сейчас у него от зубов отлетает бодрый рапорт о выполнении социальной программы «Ветеранам – достойную жизнь». Сколько на самом деле собрано, выклянчено из бюджета, куда примерно уплывают огромные деньжищи, – они, журналисты, уже в общих чертах выяснили сами. Губернатор закончил речь на пафосной ноте, давая понять, что он сделал для столичной прессы все, что мог. Игорь выключил диктофон, ребята встали.

– Одну минуту, – сказал Игорь и подошел к губернатору. – Взгляните, пожалуйста, на фото. Не знаете эту женщину?

– М-м-м. Не припомню. Нет, первый раз вижу.

– Это заслуженный учитель России Мария Петровна Симонова. Ветеран труда, награды… Наша газета писала о ней не раз. Сейчас она на пенсии, больна, живет в этих руинах, денег нет, чтобы слесаря, электрика вызвать. На хлеб тоже средств нет. А мы в вашем городе собираемся сани покупать, чтоб кататься по горам икры тех браконьеров, с которыми вы якобы борьбу ведете. Хотите, я напишу вам на бумажке сумму, полученную на поддержку вашей программы «Ветеранам – достойную жизнь» за последние полгода? Вот она. Красивая, правда? А теперь напишите мне сумму, которая причитается Марии Петровне Симоновой.

– В чем дело? Что за цифры с потолка? Мы не позволим. Мы знаем, куда обращаться по поводу журналистских провокаций.

– Игорь, пойдем, нам некогда, – сказал Леша Северцев из «Столичной газеты».

– Ребята, вы идите. Я догоню вас через секунду, – почти весело сказал Игорь.

Когда коллеги вышли, он наклонился над сидящим губернатором и доверительно произнес:

– Награбленным нужно делиться, понял? Если Мария Петровна не получит того, что ей причитается… Ох, как же я люблю рассказывать правду со страниц газеты.

– Да что вы себе позволяете? Я сейчас начальнику ГУВД позвоню.

– Серьезно? Так я сразу тебе дам в морду, чтоб повод был, ладно?

Вышел Игорь почти удовлетворенным, Леша, взглянув в его лицо, вздохнул:

– Все по плану, ребята. Он хулиганил, сто пудов, вечером нам даже в номере спокойно выпить не дадут.

– Может, и дадут, – виновато пробормотал Игорь. Ну, не мог он себе отказать в удовольствии испортить настроение чиновнику.

Вечером им дали выпить. Этот губернатор оказался более дальновидным, чем предыдущие. Он приблизительно представлял себе, какими хлопотами может обернуться месть столичных писак.

Они сидели в номере в клубах сигаретного дыма, говорили как все и как всегда: что делать, быть или не быть, кому на Руси жить хорошо. Игорь несколько раз вставал, выходил с телефоном на балкон, хотел набрать номер Кати, но не решался. Она всегда чувствовала, что он выпил, сразу расстраивалась, сворачивала разговор. Он решил позвонить утром, и тут Катя позвонила ему сама.

– Игорь! Здравствуй! Почему ты не звонишь? У тебя все нормально?

– Конечно. Привет, дорогая. Просто закрутились мы тут. Но материала набрали на полжизни. Как ты? Голос какой-то грустный. Ты скучаешь? Я страшно соскучился, ты знаешь, вот все бы бросил…

– Мне, наверное, не имеет смысла рассказывать, как я. Понимаю, что тебе сейчас не до моих рассказов.

– Ну, зачем ты, Катя, сразу нападаешь. Ну, выпил я. Да, мы сидим, пьем. После очень тяжелого дня. Точнее, после двух суток работы без сна.

– Я понимаю. Я просто позвоню завтра. Или ты мне, хорошо? Пока.

Игорь долго стоял неподвижно, почти в отчаянии, когда она разъединилась. Вот какая реакция. На абсолютную, по сути, ерунду. Это очень осложняло их жизнь. Ну, как газетчику не выпить с друзьями. Игорь был из тех, кто за свою компанию голову готов сложить. Катя – одиночка по жизни. Близко к себе мало кого допускает. А вот если допускает… Что тогда? Игорь задумался совсем уже тяжело. Как всегда, в разлуке и в моменты какого-нибудь разлада, он вспомнил тоскливый, призывный и страстный взгляд того мужчины в больнице, где лежала Катя. Ничего более откровенного Игорь в жизни не видел… Он вошел в номер, взял со стола бутылку водки, налил в гостиничный стакан и выпил залпом.

– Я спать пошел, – сказал он друзьям, лег на кровать и до утра так и не заснул.

В Москве Катя горько плакала в подушку. Опять в трудную минуту она не смогла поделиться с ним, самым близким человеком. Легче всего убедить себя в том, что ей помешал его нетрезвый голос. Он ей, как всегда, помешал сдержаться, спокойно поговорить. Но поделиться тем, что произошло, что так мучило ее сейчас, именно с Игорем и нельзя. Вот в чем проблема. Вновь, как обычно, после очередного недоразумения в отношениях с мужем, закружились непрошеные мысли о том, почему у них нет детей. Хоть одного ребенка. Как-то повелось объяснять это себе и другим банальным отсутствием времени на воспитание чада. Она постоянно в работе, он тоже, у нее съемки, у него – командировки. Ну, успеют еще. Ей всего двадцать восемь, ему – тридцать три… Ей уже двадцать восемь. И она может сказать себе, наконец, честно. Ее муж – хороший человек, она его любит, но не хочет от него детей. Что-то не складывается тут – и все.

Глава 3

Аня задумчиво жевала омлет, сидя за кухонным столом, и смотрела в спину матери, моющей посуду.

– Слышь, у Стаса мама умерла, – произнесла она, наконец.

– Да ты что, – повернулась Вера. – Когда?

– Вчера ночью.