Бальзам из сожалений

– О каком прощении речь, Галя, – произнесла Алена. – Я столько узнала за эту ночь. О безумно самоотверженной любви. О жестоких, смертельных ошибках. О страшных приобретениях и кровопролитных победах. О вине без конца и края в бесконечном тумане из слез и сожалений.

…Алена попросила у режиссера Кати Слуцкой неделю отпуска за свой счет, объяснила депрессией. Та сначала отнеслась не слишком серьезно. Процитировала очередной мем интернета: «Алкоголь для слабаков. Сильные наслаждаются депрессией». Потом стала допрашивать с профессиональным интересом охотника за информацией. И Алена рассказала все, подчинившись доминанте большого таланта, который находится в постоянном поиске уникальных людей, событий и чувств. Катя слушала, как богиня. И сказала:

– Невероятно. Обычные люди, в одном месте… Мы могли бы снять шедевр по мотивам этой истории с реальными людьми в главных ролях. С художественными игровыми фрагментами реконструкции подлинных событий. Мы загнали бы все мировые сериалы под плинтус. Подумай об этом.

– Подумала, – мгновенно ответила Алена. – Нет.

Прошло какое-то время, Алена не считала дни. И вдруг среди ночи ей позвонила Галя. Попросила вызвать «Скорую» и позвонить Егору.

– Сердце сильно прихватило, а телефон Егора занят. Сама врачам звонить боюсь. Ты лучше расскажешь и, может, зайдешь, чтобы до их приезда помочь мне привести себя в порядок. Вдруг это в последний раз. Не хочу, чтобы нашли… неживой.

Алена позвонила в «Скорую», нашла Егора, бросилась вниз, дверь оказалась открытой: Галя всегда предвидела все. Примчался Егор, потом «Скорая»… Алена вышла во двор, чтобы не мешать. И слышала, как над домами до облаков раздаются крики, призывы и мольбы красивого мужского баритона… Никто не мог ни оттащить Егора от матери, ни заставить его замолчать.

– Мама! Мама! Ты что делаешь??? Не вздумай, мама!!! Вернись сейчас же! Ты не смеешь меня так бросить. Мама, мама, люблю… Моя мама…

«Скорая» уехала без Гали. А потом не вышел, а выпал из подъезда Егор.

– Откачали, – произнес он сорванным голосом. – Она отказалась ехать в больницу. Ты иди, Алена, спать, я тут останусь, сколько надо.

– Значит, откричал ты маму, – произнесла Алена. – Я так верила в это. Спасибо тебе. Я тут, рядом, если что.

Ничего не осталось

Ирина лежала на кухонном диване и с интересом наблюдала за неизменным ритуалом матери, которая примерно раз в две недели проводила ревизию холодильника, всех кухонных шкафчиков и драматично констатировала:

– У нас ничего не осталось! Господи боже мой, опять ничего нет. И деньги у нас кончаются, я уже не знаю, как их растягивать.

Большие серые, широко расставленные глаза Ирины смотрели на мать иронично и в то же время ласково. Крупный красивый рот прятал улыбку. Ира любила этот искренний драматизм и способность Тамары так вдохновенно впадать в панику по поводу любой ерунды. Ну, закончился в кастрюле ее борщ, сваренный на несколько дней, в большом котелке для жаркого остались два маленьких кусочка, в ящике для фруктов скучает единственное яблоко… А мамино милое, нежное лицо выражает почти горе.

Дальше действие начнет развиваться по линии позитива. Мама обнаружит, что в банке для муки есть содержимое, найдутся в холодильнике спрятавшийся кусок сливочного масла и пара яиц, и что-то еще в шкафчике, о чем она забыла, а это очень важно и полезно для здоровья. К примеру, пакетик с рыжей и непонятного вкуса куркумой, на которую буквально молится интернет, как на панацею от всех болезней и средство для радости. После чего Тамара просмотрит в своих документах в ноутбуке старательно собираемые уникальные рецепты… И начнется следующий акт не такой уж драмы. Мама приступит к созданию шедевра. Это могут быть тоненькие дырчатые блины, в которые завернут найденный кусок подсыхающего сыра, чья судьба – быть выброшенным. Но теперь он протерт, перемешан со сливочным маслом и посыпан вкусной приправой, что превращает блюдо в объедение. А яблоко, запеченное в духовке, оказывается наполненным вкуснейшим джемом. Он тоже случайно оказался не совсем доеденным.

И Тамара смотрит, как Ира уплетает столь нестандартный обед, слушает, как она восхищается и неизменно произносит свою обязательную реплику в мамином шоу:

– А ты говорила, что ничего не осталось. А оно у тебя всегда такое вкусное, это «ничегонеосталось»…

Тамара прерывисто вздыхает. Этот ее страх перед нищетой и голодом – что-то генетическое, видимо. Они с дочкой не голодают и не ходят в обносках. Слава богу, обе умеют выглядеть, как картинки, в самых дешевых тряпках с интернет-торгушек.

– Да и зарплату на днях обещали, – улыбается она Ире. – И могут премию дать к Новому году.

Возможно, Тамара так пытается обмануть судьбу, не признаваясь в том даже себе. Ее панический страх перед угрожающей нуждой, ее жалобный вопль, обращенный к высшим силам: «У нас ничего не осталось», – на самом деле изобретательное, хотя и мучительное прикрытие того факта, что однажды, в час страшного крушения всего, у нее осталось главное и самое дорогое. Об этом даже не стоит вспоминать не только вслух, но даже в мыслях. Позавидовать способны даже небеса.

Пятнадцать лет назад погиб при исполнении ее муж Валерий, летчик гражданской авиации. Ире не было пяти лет. Девочка с нетерпением ждала папиных не слишком частых возвращений домой. И не из-за подарков, экзотических фруктов и сладостей, которые он привозил в большом количестве. Она даже в младенчестве не была меркантильной и всеядной. Она просто очень любила папу с его миролюбивым, спокойным характером, ласковым пониманием самых сложных и недоступных большинству взрослых детских потребностей и проблем. Они и внешне были очень похожи – большие серые, широко расставленные глаза, крупный красивый рот.

Тогда, в дни горя, Тамара надеялась лишь на одно: Иру должна спасти от слишком сильной боли детская безмятежность, неспособность понять безнадежную суть необратимых потерь. Но не зря говорят, что широко расставленные глаза – признак развитого ума. Этот детский ум оказался, к несчастью, настолько развитым, что принял случившееся именно как катастрофу, без всяких наивных иллюзий. Утешить Иру было невозможно. Ее нежный организм оказался настолько твердым и стойким в своем горе, что девочка перестала говорить. На преодоление ужасной проблемы ушли два года и все семейные сбережения, оставшиеся после гибели Валерия. А Тамара тогда только нашла себе работу. У нее было высшее техническое образование, но они с Валерием решили, что для них троих самым комфортным и разумным вариантом станет ее ответственная и такая приятная работа матери и жены. Ни в коем случае не домохозяйка, а «доктор мамкиных наук», как шутливо говорил Валерий.

Тогда Тамара устроилась в одну небольшую и небогатую фирму бухгалтером. Сначала планировала как-то выкарабкаться из-под вороха обрушившихся проблем и найти дело по специальности. А потом появилось столько причин ничего не менять: ее фирма близко к дому, обязанности простые, зарплату какую-никакую платят регулярно. И голова не занята таким муторным вопросом, как карьерный рост. Да бог бы с ней, с этой карьерой. Тамаре бы только больше времени быть с дочкой, делать все, чтобы той было уютно на этом свете, чтобы не мучила тоска воспоминаний. И чтобы росла, не зная новых горестей, потрясений, обид и унижений.

– А для всего этого, – говорила она подрастающей Ире, – нужно быть здоровой и красивой. Второе у тебя есть от папы и природы, первое – наша с тобой задача.

И если смотреть на их жизнь объективно, то все у них получалось. Конечно, в пределах возможного, с учетом специфики общества. Но ведь главное для ощущения собственной полноценности это не столько вписаться в общество, сколько умело и тонко изолироваться от него. Ирина сейчас учится на первом курсе юридического факультета университета. Поступила легко: как она сама считала, потому что любит детективы. А Тамара не хотела лишь одного: чтобы дочка тоже стала бухгалтером. И обе знали, что Ира может быть кем захочет: ученым, актрисой, писательницей. Но она решила стать воительницей на страже закона. Того закона, который на стороне всех людей. А хороший адвокат – это и ученый, и актер, и повествователь бесчисленных историй.

Воскресное утро, которое прошло под знаком тревоги «у нас ничего не осталось», завершилось мирными и теплыми посиделками и просмотром очередной серии совместно выбранного сериала. Тут Ире и позвонила Даша, подруга и бывшая одноклассница. Предложила пойти с ней на модный показ с распродажей дизайнерских вещей.

– Да у нас как раз ничего не осталось, – рассмеялась Ира. – В смысле денег, но посмотреть можно, конечно.

– У меня есть деньги, – заверила Даша. – Если что-то тебе понравится, купим. Так я заеду за тобой к шести часам. Не ешь дома, сходим в кафе рядом, там много наших будет.

Даша – хорошая, добрая, воспитанная и скромная девушка. Трудно даже предположить, что она дочь одного из самых богатых предпринимателей. И она, кажется, очень привязана к Ирине. Может, потому, что Даша – единственный ребенок в семье. Как и Ира, которую, впрочем, такой статус не только не напрягает, а даже радует. А Даша иногда кажется одинокой. Но, возможно, дело в другом: Ира – красивая, притягивает мальчиков. А Даша тоскует не по гипотетической сестре, а именно по вниманию парней, которое рядом с Ирой перепадает и ей. Впрочем, Тамара всегда готова признаться самой себе в том, что она пристрастна, когда речь идет о дочери, и во всем видит особые причины интереса к Ире. А дети дружат просто потому, что дружат. И все хорошие дети к двадцати годам остаются для мам детьми. А дальше посмотрим. С этим все ясно и просто у Тамары. Ее девочка выглядит, как взрослая, для всех, может даже показаться уверенной и самостоятельной. А когда Тамара заходит перед сном в ее комнату, чтобы поцеловать на ночь, на нее смотрят те же серые глубокие озера из-под той же густой русой челки, что и пятнадцать лет назад. Они по-прежнему ищут в ней главную опору и защиту. Они стремятся видеть только безграничное и теплое море любви «доктора мамкиных наук» и хотят передать в ласковые руки свою беспокойную просьбу-мольбу «только не уходи, будь всегда со мной». Вот это и есть главное для Тамары, то, что она прячет даже от небес и ради чего готова постоянно сражаться с коварными происками обстоятельств под названием «У нас ничего не осталось».

А так все путем. Девочки уехали развлекаться, и надо чем-то плотным забить голову, чтобы время прошло быстрее, и не начинать сходить с ума, если Ира не приедет ровно в одиннадцать часов вечера, как обещала. Да еще не предупредит по телефону, что задержится. Тамара сама старается не звонить слишком рано и часто, как она всегда обещает. И она нашла для себя самый нашумевший триллер…

В кульминационном моменте фильма безумных ужасов герои метались по старинному особняку, спасаясь от огня, обломков потолков, лестниц и стен. И это все повторялось так много раз по однообразному кругу, что временами утомляло самих создателей. И тогда несчастные герои были вынуждены натыкаться на доведенные до абсурда спецэффекты, которые должны были прямолинейно намекать на явление призраков. Тамара взяла пульт и все это выключила. Сколько еще лет и веков можно спекулировать на давно засушенных темах, создавать «ужасы», от которых только тянет в сон, погрузиться в который не дает желание позвонить дочери, думала она. И кому это нравится, кого пугает? А ведь пугает наверняка, раз с такой настойчивостью продолжают лепить эти фильмы. И смотрит это далеко не ясельная группа, которой сказали: «Дети, сейчас будем дружно бояться».

Тамара решительно взяла в руки смартфон и увидела, что уже семнадцать минут двенадцатого. Стараясь не размышлять о своих обещаниях, она нажала вызов Иры. Мелодия телефона дочери раздалась в прихожей… Тамара вылетела из комнаты и увидела, что дочка сидит на полу у все еще открытой входной двери. Выглядит она ужасно и не зовет маму, а тихо скулит, как щенок.

Вот теперь, кажется, и начался настоящий триллер. Тамара почти внесла дочь в гостиную, уложила на диван. Дальше обнаружилось что-то совсем ужасное. Ира не плакала, на ней не было повреждений, она не жаловалась на боль. Но она пыталась и не могла заговорить. Как тогда, в детстве. Тамара растирала ей руки, вливала в рот теплую воду, положила грелку к ногам… Пыталась уговаривать, заговаривать эту напасть:

– Деточка, ты же не маленькая уже, ты сможешь. Попробуй сказать мне или показать, что тебе мешает…

Что-то получалось. Взгляд Иры стал сосредоточенным, она показала рукой на свой телефон, который Тамара положила на стол. Дала понять, что в него нужно заглянуть. Тамара посмотрела журнал вызовов. Ира звонила в полицию. Она много раз подряд звонила в полицию!

– Тогда давай с этим и разбираться, – ровно произнесла Тамара. – Вы с Дашей были на показе, потом пошли в кафе, так получается по времени. Потом… Потом что-то произошло, и ты начала звонить в полицию. Первый звонок был в десять часов пять минут… Попробуй сказать, что случилось перед этим. Не напрягайся сильно, просто два слова… Ты же помнишь, как мы тогда учились говорить.

Ира крепко сжала руки матери и начала говорить. Каждое слово давалось с трудом:

– Мы вышли. Было темно. Нас провожали ребята… Не помню кто. Потом…

Сразу рассказать, что было потом, не вышло. Она наконец сумела отпустить что-то в себе и бурно, потрясенно разрыдалась. Это помогло. Ира встала, побежала в ванную и просто сунула голову под струю холодной воды. Вернулась и сказала Тамаре:

– Надо куда-то звонить, ехать, искать. Дашу похитили, увезли в ее же машине. Меня оттолкнули. Я упала и не смогла закричать, чтобы кто-то услышал. Но встала и начала звонить в полицию. Рассказывала, просила соединить с ближайшим отделением, но мне сказали, что я пьяная.

– Вы пили в кафе? – осторожно спросила Тамара.

– Я выпила три бокала красного вина, а Даша вообще не пьет, ей от алкоголя плохо. Я не была пьяной, если ты об этом. Просто говорила с трудом, еще хуже, чем сейчас. А после очередного хамства вообще не смогла говорить. Боялась остановить машину и даже войти в метро. Всех боялась. Я домой пришла пешком.

– Боже, что же это за ужас, – выговорила Тамара. – У тебя есть телефон родителей Даши?

– В том-то и дело, что нет. Я была у них только один раза. За городом. Большой дом, прислуга, на минутку выглянула мать. И все. Я там ни с кем не знакомилась, телефонами не обменивалась. Только Даше звонила, а она мне. Я ее набирала по дороге, но телефон не отвечает.

– Но это, конечно, не проблема, – произнесла Тамара. – Ее фамилия Грачева? Отец бизнесмен, можно найти по интернету. Хотя, конечно, вряд ли там есть его личный номер. Плохо, что сейчас уже ночь. Но не вскакивай… Куда мы пойдем, где искать… Нужно просто подумать и… Даже не знаю. Нужно что-то придумать.

Тамара посидела за ноутбуком, нашла сайты предприятий Ивана Грачева, там были телефоны для справок, но, разумеется, ночью можно лишь послушать автоответчики. Ира собрала свои силы и выдержку и даже выпила чашку горячего черного кофе. И наконец сумела заговорить почти без затруднений:

– Мама, ты же понимаешь, что это бесполезно. Ничего по интернету мы сами не узнаем. Был бы у нас знакомый продвинутый айтишник, он бы уже выяснил многое. И локацию телефона Даши, и маршрут ее машины. Меня убивает, что ночь проходит, ее увозят все дальше, могут поменять транспорт: бросить Дашино авто, угнать чужое, запутать следы.

– И где же нам сейчас найти такого айтишника? – растерянно спросила Тамара. – Может, просто еще позвонить в полицию? Ты ведь уже нормально говоришь. Или я могу рассказать с твоих слов.

– Не верю я, что это поможет. В лучшем случае диспетчер велит позвонить утром. Нет, тут нужно другое… А если… Я как-то видела в интернете объявления частных детективов.