Изменить одиночеству (сборник)
– Хочу, – облегченно выдохнул Игорь. – А маме скажите: пусть особенно не волнуется. Я ничего не имею против. Даже за. Ей там в любом случае будет лучше, чем здесь. У них есть такие чудесные домики в горах, воздух, море. По московским ценам за копейки.
– Она беспокоится, как ты будешь один…
– Ох, не надо. Она ни о чем не беспокоится. Тот случай, когда каждый из нас хотел бы оказаться подальше от родной души. Прошу прощения, если шокировал.
– Нормально, – произнес Кольцов. – Любые решения требуют искренности, а не лицемерия. Рад познакомиться, – и он только сейчас протянул Игорю руку.
Варвара открыла им дверь в кокетливом платье с девичьими рюшами, была накрашена и возбуждена. На Аню посмотрела мельком, Сергею достался долгий и многозначительный взгляд.
– Проходите, очень рада. Легкий ужин, как говорится. И за знакомство.
Аня отметила, что на столе «за знакомство» стояла приличная бутылка вина, а не графин с самогоном. Закуска та же.
– А что ты сказала Игорю? – громким шепотом спросила Варвара. – Куда он пошел?
– Я попросила его погулять. Сказала правду. Что ты хочешь с нами посоветоваться о том, как лучше все устроить с твоим переездом в Болгарию. Объяснила, что мы будем говорить об его интересах, а при нем неудобно в первую очередь ему. Он охотно согласился: сказал, что ни в коем случае не хотел бы присутствовать при таком разговоре. И тебе передал, что считает это отличным вариантом для тебя. Болгария, воздух, горы, море.
– Я ж тебе говорила, насколько я ему по барабану. Даже не так: я у него в печенках. Но ты молодец. Теперь он поймет, что нам так посоветовал юрист.
– Да. Сергей – многосторонний юрист.
Аня и Сергей присели к накрытому столу на краешки стульев, выпили по глотку вина.
– Варя, у тебя есть письменный стол? – спросила Анна. – Времени у нас мало, пора приступать. Мы сразу с документами приехали.
– Стол Игоря есть. А какие документы, не поняла?
– Нормативы, – абстрактно выразился Сергей и встал.
Они прошли в суровую комнату Игоря. Кровать, шкаф, полки с книгами и стол с компьютером. Все. Ни шторы, ни картинки, ни коврика, ни одного яркого или светлого пятна.
Начала разговор Аня:
– Варвара, поскольку речь идет о жизни Игоря – не больше и не меньше, – мы решили получить информацию с самого начала. Уже проконсультировались со специалистами. Да, ты сказала верно. При рождении у Игоря была диагностирована слабая степень гемофилии. Сохранилась запись в архиве о том, что ты получила подробные инструкции, что можно ребенку, чего нельзя. О переносимости-непереносимости препаратов, режиме, закаливании, поддержании иммунитета и так далее. Все то, что должно было позволить Игорю преодолеть трудности, перерасти, сделать склонность к гемофилии компенсированной. Все так?
– Да, – немного растерянно сказала Варвара.
– И врачей тебе рекомендовали. Генетиков, специалистов по крови, генной инженерии.
– Но он…
– Да, ты говорила. Он не хотел ходить к врачам. Хотя мне трудно себе представить, как, к примеру, пятилетний ребенок может этому воспротивиться. Но дело прошлое. Проехали.
– Вот не пойму я, зачем ты все это мне говоришь? Тебя попросили помочь в конкретном вопросе. Ты что, воспитать меня заодно решила?
– Придется ответить тебе вопросом на вопрос. Варя, ты не думаешь, что в специальные медицинские, пожизненные учреждения людей устраивают завхозы или охранники? Это делают медики, а они должны знать историю вопроса. Такие специалисты. И другое: речь в твоей просьбе идет о лишении собственности полноценного гражданина, дееспособного, по веским или отсутствующим основаниям. Все это должно соответствовать закону. Надеюсь, ты не против?
– Ладно. Поняла. Что еще?
Сергей взглянул на часы и поднялся:
– А теперь, если не возражаете, я изложу свой анализ, покажу экспертные заключения и дам прогноз.
– Сразу скажите, сколько я вам должна? – оживилась Варя. – Чтобы мне приготовиться.
– Непременно. После деловой части. Итак. Мы имеем диагноз при рождении, рекомендации врачей, четкие указания о допустимых и недопустимых препаратах. В принципе, нужную информацию без особого труда можно было получить и без генетиков и специалистов по крови. Просто в библиотеке, сейчас в интернете. Вот заключения школьных врачей. Резкие ухудшения здоровья зафиксированы в старших классах. Вы объясняли это его склонностью к гемофилии и ссылались на консультации у специалистов. Для школы этого было достаточно. Парень вырос, поступил в институт, стал работать. Все говорят о том, что плохо себя чувствовал он постоянно. И, наконец, выброс болотного газа под вашим домом спровоцировал тяжелое состояние. Именно оно и стало поводом для вашей идеи с «санаторием», точнее, домом инвалидов.
– Я…
– Да, прошу не прерывать. Вы хотите купить достойный дом инвалидов, которому Игорь до конца дней отдавал бы свою немаленькую зарплату. А вы собираетесь продать эту квартиру. Вы ведь единственный собственник?
– Да.
– Это снимок препаратов, которые вы на протяжении жизни давали сыну. Это один из рецептов, он тоже оказался в вашей аптечке, и Анна его сфотографировала. Так удалось найти людей, которые вам это выписывали. Вот заключения экспертов по поводу этих лекарств. Они все из списка препаратов, запрещенных для людей с гемофилией. Все разжижают кровь, есть группа кардиотоксинов, которые в определенных дозах могут привести к летальному исходу. Вы хорошо и давно готовились к свободе, Варвара Березовская. Я – частный детектив. Но когда я передам эти материалы официальному следствию, уголовное дело будет возбуждено мгновенно. Статьи – сознательное доведение здоровья до ухудшения, покушение на убийство. Налицо сговор и сообщники.
– Ах ты ж тварь! – Варвара рванулась к Ане, но Сергей сжал ее запястья пальцами, как наручниками. Помогло мгновенно.
– Дослушай его, Варя, – спокойно сказала Аня. – Он сейчас назовет цену.
– Вы можете воспользоваться сказочным благородством своей соседки и редким пофигизмом собственного сына, которому ни к чему сидеть в зале суда и смотреть на мамашу в клетке. Наша цена, можно сказать, ни о чем. Мы поступаемся своими принципами. Даже даем обет молчания на определенных условиях. Материалы, разумеется, я сохраню, прекрасно отдавая себе отчет, с кем имею дело. А цена – свобода, Болгария, мужья, бездетность и безоблачное счастье без забот. Собираете все документы – ваши и Игоря – и едем к нотариусу. Вы пишете дарственную на недвижимость и имущество на своего единственного сына, отказываетесь даже от регистрации. И летите впереди собственного счастливого визга, пока я не передумал. Я вообще-то рыцарь закона. Подходит такой вариант сделки?
– Да, – торопливо выдохнула Варвара.
Анна с острым, почти болезненным интересом наблюдала за выражением ее лица. Варвара смотрела, как Сергей аккуратно складывает в папку взрывоопасные документы, как он открывает все аптечки и упаковывает их содержимое в пакеты, составляет опись. В глазах Вари не было ни злобы, ни досады. Не было и откровенного страха. Она торопилась. Она сделала рывок, попытку, которая достойно завершила бы ее многолетние тягостные усилия. Но быстро приняла разоблачение, любой преступник подсознательно к этому готов всегда. И сейчас она хотела только другой удачной сделки и свободы. Кажется, они предложили ей более выгодную сделку, чем та, на которую рассчитывала она. Ее преступление известно, оно под замком. Эти люди не стали бы с ней возиться без причины. Причина – Игорь. Наверное, соседка на него запала. Ну, хоть какой-то толк от этой обузы, которую Варя сейчас навсегда сбросит со своей шеи.
Сергей повернулся к ним.
– Да ты маньячка, голубка моя, – с насмешкой и гадливостью сказал он Варваре, показывая целый мешок с бумажными упаковками. – Это аспирин. Он в духовке лежал. То есть ты усугубляла действие того, что продается по рецептам, дешевым лекарством за копейки, которое можно покупать на килограммы. Наверное, насморк мальчику лечила, так? Вот опись, акт. Подписывайте, владелец и понятая. Расписками обменяемся у нотариуса. Там же рассчитываю получить и личное послание мне с чистосердечным признанием по всем вопросам. Текст в общих чертах есть. Продиктую.
Домой Аня вернулась поздно. Свет горел везде, но ее никто не встретил. Так поступает Маша, когда матери долго нет: зажигает везде свет, даже в туалете, и ложится спать. Аня вошла в комнату. Там у одной стены стояла нарядная, застеленная Машина кровать, у другой – диван, на котором спала она сама. Между ними узкий книжный стеллаж от пола до потолка, он делил их апартаменты на две комнаты. На диване крепко спал Игорь. Полностью одетый, лишь туфли в прихожей снял. Аня опустилась рядом на стул, вгляделась в бледное лицо, на трепещущие во сне ресницы. И ресницы у него такие, какие им с Машкой не снились. Дышал Игорь ровно. Твердые, красивого, четкого рисунка губы были приоткрыты, не сжаты, как обычно, – страдальчески и раздраженно.
«Мальчик действительно отдыхает, – подумала Аня так, как будто это был младший брат Маши. – И что же делать теперь?»
Игорь открыл глаза, сладко потянулся и спросил:
– Уже очень поздно? Я к тому, что если уже ночь, можно, я тут досплю? Могу перейти на кухонный диванчик.
– Конечно, спи тут, – спокойно сказала Аня. – Только сейчас встань, пойди в ванную, прими душ, можешь надеть мой халат. А потом поужинаем немного. Ты, конечно, ничего не ел.
В длинном пушистом халате Ани Игорь был особенно похож на принца. Принца в мантии. Лицо его чуть порозовело. Он съел омлет с помидорами, выпил чай с лимоном и вареньем и явно не собирался ни о чем спрашивать.
– В общем, все ясно с тобой, – произнесла, не выдержав, Аня. – Подробности тебя не интересуют.
– Точно, – улыбнулся Игорь. – Скажи только, на какое число билет. Я могу даже приехать и проводить маму.
– Ну что же. Ты выстроил порядок событий. Да, проводи мать, завтра узнаю, когда она улетит. А потом нам нужно серьезно поговорить. Есть кое-что в вашей с матерью жизни, о чем ты должен знать. Должен узнать, как взрослый человек на самом серьезном этапе своей судьбы. Теперь ты все будешь решать сам. И как распорядиться правдой, тоже решать тебе. Я приму любое твое решение и поддержу его, как друг, пострадавший от того же болотного газа.
– Так я могу сегодня остаться?
– Мы же все решили. И сегодня, и до отъезда Варвары. У нее сборы, все вверх дном, отдохни тут. Я все время на работе, ночью поместимся, пока Маши нет. Я лягу на ее кровать.
Когда Аня вошла, чтобы устраиваться на остаток ночи в Машином закутке, Игорь стоял у настежь открытого окна, закинув руки за голову, дышал свежим воздухом.
– Как здорово, – повернулся он к Ане. – Меня что-то отпустило, какая-то легкость появилась. Хочу спать и не спать в одно и то же время. Аня, можно, я позвоню завтра на работу и отпрошусь на три дня? Отосплюсь, отлежусь, отдышусь. У тебя, как в раю.
– Даже нужно, – сказала Аня. – Как медик тебе говорю.
На фоне этого нового ощущения себя в обстановке душевного и физического комфорта, которые взялись ниоткуда, просто как высшая милость, Игорь едва заметил и легко вынес формальности оформления квартиры на себя как на стопроцентного собственника. Только сказал иронично Ане:
– Какой-то аттракцион невиданной щедрости. Что творится с маман?
– Может, любовь, – сдержанно заметила Аня.
– Несомненно. Любовь к самой идее плывущих друг за другом заморских мужей. Когда все это закончится, я сразу должен убираться к себе?
– Не сразу, – улыбнулась Аня. – Нам нужно привести в порядок твою квартиру.
Когда и это осталось позади, Аня приготовила легкие вкусные закуски, купила кагор, и они пришли к Игорю, чтобы вдвоем отметить его новоселье в собственной квартире. Тут и состоялся тот серьезный, даже страшный разговор. Игорь слушал, он был смертельно бледен, пару раз Ане казалось, что у него может быть сердечный приступ, хотела прекратить. Но он требовал продолжения, уточнял, сопоставлял с тем, что помнил, что знал.
Потом он долго молчал, погруженный в тягостные размышления. Аня проговорила:
– Ни у кого нет опыта, что посоветовать в подобной ситуации. И все же я скажу. Гони ненависть. Гони злобу, гнев, ярость. Они убивают душу. Они отравляют будущее. А преступления против нас, обстоятельства, которые их провоцируют, это тема не для жертв. И тем более не для победителей. Игорь, мы победили. Не Варю, нет, я желаю, чтобы она избежала расплаты. Она тоже жертва, просто мне не хочется думать, чего именно. Ее проблемы. Я думаю о тебе. О том большом и прекрасном, что ты можешь вернуть в свою жизнь. Сказать тебе, что ты роскошный парень?
– Скажи, – тихо ответил Игорь. Он взял обе ее ладони и прижал к своему лицу.
Они вместе прошли сквозь лето, жаркое, жгучее, жалящее мыслями и воспоминаниями. Они спасали друг друга. Они спасались от всех остальных. Жили, как брат и сестра, как мать и сын, как дочь и отец. Они становились друг для друга всем. Если у Игоря на работе болела голова, Аня не находила себе места. Если у нее случалось что-то печальное – плохой прогноз операции пациента, чья-то смерть, – Игорь понимал это по ее походке издалека. И только он знал, что сказать. И только ее ладонь снимала его жар и убирала боль.
Вернулась из лагеря Маша, загорелая, радостная. Пришла в восторг от того, что у них теперь есть еще один член семьи. Аня наблюдала, как Игорь и Маша рубились в компьютерные игры, дурачились, играли в шахматы, карты, ругались, хохотали, прокрадывались по очереди, чтобы взять мороженое из морозилки тайком от нее. Она смеялась до слез. До самых обильных слез, с которыми бежала прятаться в ванную. Игорь счастлив? Ей хватит сил и умения, чтобы оттащить его далеко-далеко от пропасти, к которой тащила его Варвара? И еще…
– И еще, – сказал однажды Игорь серьезно, даже сурово, вечером уходя из ее квартиры в свою. – Я люблю тебя. Я не могу без тебя. Но до каких пор ты будешь дергаться от моих прикосновений, как от удара током? Как будто ты посторонняя барышня, а я на минутку забежавший хулиган. Конечно, если я тебе дорог лишь как пациент, а не как мужчина, я это приму, но хорошо мне вряд ли будет.
– Просто было страшно. Ты такой роскошный. Я приду к тебе через полчаса. Не закрывай.
Оказалось, что построить свой рай можно и в доме на болоте.
Люба и враги
На нее было приятно смотреть. Тело крупное, налитое здоровой, активной силой. Простое, грубоватое лицо, лишенное яркой, броской привлекательности, светилось искренностью, спокойствием и доброжелательностью. Если бы кому-то дали задание – найти в этом большом московском районе самого счастливого человека, если бы вручили совершенный прибор для измерения постоянной силы этого счастья, то датчики вычислили бы Любу. Вокруг сколько угодно людей, в том числе богатых, известных, красивых и удачливых. И все они каждый день что-то теряют, от чего-то впадают в отчаяние, они становятся жертвами разочарований и предательств. И только Люба в любую минуту готова заявить: я счастлива.
– Моя ты дорогая, – сказала ей однажды соседка Инна Сергеевна, пожилая дама-профессор, смертельно бледная, опирающаяся на тяжелую палку. – Я прохожу по утрам сто лишних метров от дома до этой собачьей поляны, чтобы увидеть тебя и твоего атласного Пуха. Посмотрю на вас и начинаю верить в то, что на свете есть гармония. И потом чай из моего пакетика уже вроде не пахнет веником. И даже боль в ноге не так страшна, я думаю лишь о том, что боль пройдет и наступит целый час блаженства. Наверное, бывает и такой талант – ты заражаешь людей желанием жить. Вряд ли у тебя всегда все так гладко, но ты выходишь как умытая росой, как согретая солнышком. И сама ты солнышко.
Инна Сергеевна, серьезный биолог, билась в одинокой смертельной схватке с редким и страшным заболеванием – рак кости, саркома Юинга. Она никогда не жаловалась, никого не просила о помощи, не давала даже возможности заговорить о своей болезни. И только Любины смешные советы и рецепты выслушивала с удовольствием. Люба с увлечением описывала способы лечения всех болезней своей бабушки. И все истории хорошо заканчивались – чудесным исцелением. Как будто в тех историях все до сих пор живы, и никто не умрет. И на любое событие у нее была такая позитивная реакция, на любую фразу.
– Чай в пакетиках… Да, бывает жуткая гадость, иногда именно веник. Но мой Костик тоже любит в пакетиках, сразу по пять штук в чашку запузыривает. И я все время ищу хорошие. У меня уже целая полка их на выбор. Завтра принесу вам по одному каждого вида.
– Прекрасно, – улыбается Инна Сергеевна бескровными, высушенными болью губами. – Буду ждать. Завтра обязательно встретимся на этом месте.
И она действительно будет ждать завтрашнего утра. И переживет ад всех своих мук, панику и угрозы ночи. Она выйдет к Любе и понесет домой мешочек с чайными пакетами как панацею, как спасение.
Люба смотрит на часы, ахает и тащит Пуха к дому:
– Нам же завтрак готовить и Костика будить. Он не реагирует на будильник, просыпается только на мой голос. Ребенок! А работа у него сейчас такая серьезная. Он интернетом занимается, – уже на ходу важно добавляет Люба.
– Смешная тетка, – проговорила Нина. Она актриса и выгуливает в это время своего такса. – Такая непосредственная и позитивная. Вижу, вам она тоже нравится, Инна Сергеевна.
– Очень, – серьезно ответила Инна Сергеевна. – Совсем простой человек. Мне кажется, у Любы нет никакого образования, но именно ей известен секрет человеческой устойчивости. Встречаю ее много лет, каждый день, и никогда не замечала в ней ни подавленности, ни уныния, ни раздражительности и злости. И этот живой интерес к другим людям, ровная доброжелательность… Это дар. И ведь вряд ли у нее самой в жизни все всегда замечательно.
– Ничего, если я тут покурю? – спросила Нина. Она была похожа на амазонку в своих кожаных легинсах и твидовом пиджаке – узком в талии и расклешенном на бедрах. – Да, у Любы совсем не всегда все замечательно. Точнее, все совсем не замечательно. Другая женщина в ее обстоятельствах только бы ныла и скулила. Она из очень бедной семьи, вышла замуж за такого же бедного парня, который еще и поддает сильно. Все своими руками, на своем горбу. И вот дождались, вылезли практически из подвала, из старенькой хрущевки на первом этаже, получили нормальную квартиру. Она буквально по копейкам накопила деньги на обучение сына. Костик хорошо закончил школу, потом компьютерные курсы. Недавно мне настраивал новый ноут, вполне себе продвинутый парень. И у него самого отличная техника. Люба сейчас такая счастливая, что меня иногда слеза прошибает. Как, думаю, мало нужно для счастья, если просто жить. Не рыдать из-за своих обид и успехов других. Не мечтать, чтобы не допускать разочарований. Да, вы правильно сказали, Инна Сергеевна. Дар устойчивости. Мало кому дано.
Люба вошла в свою новую, стерильно чистую квартиру, с восторгом вдохнула запах свежего дерева и краски. Прислушалась. Тишина. Костик спит. Его можно не будить еще сорок минут. Она помыла лапы Пуху. В кухне нажарила высокую стопку оладий с яблоками, достала горшочек деревенской сметаны, приготовила все для кофе, как любит сын, и включила свой портативный кухонный телевизор на самую маленькую громкость. В этой квартире, среди немногочисленных новых вещей (Костик запретил тащить сюда старую рухлядь) Люба чувствовала себя как в раю. Она с одинаковым интересом смотрела любые каналы и любые передачи. Все принимала на веру, испытывала именно те эмоции, которые у нее хотели вызвать авторы. Она гордилась успехами страны, ее непобедимостью. Не сомневалась, что дела идут лучше с каждым днем. Она это видела по своей семье. У них эта квартира, у Костика хорошая работа, а муж Степа купил, наконец, подержанную машину и занялся частным извозом. До сих пор он работал водителем в фирмах, но сменил столько мест, что с ним никто больше не хотел иметь дело. Большая проблема.
«Ну, выпивает человек. А кто не пьет? – примирительно думала Люба. – Но, слава богу, и это позади: Степа теперь зависит только от себя. Какие-то деньги есть каждый день».
Люба переключилась на другой канал – там примерно то же самое, но интересные факты о том, как все враги мечтают нам навредить.
«Надо предупредить Костика: он такой беспечный».
Люба взглянула на часы и негромко произнесла: «Костик, пора». И ежедневное чудо случилось. Костик тут же проснулся в своей комнате, что располагалась через большой коридор от кухни, услышал, несмотря на то что дверь была заперта.
Он прошел в трусах и сразу в наушниках, заглянул в кухню, потянул носом аромат оладий, одобрительно кивнул и отправился в ванную. Завтракал Костик, не вынимая наушников, звука телевизора он не выносил. Кофе пил у компьютера на кухне, который сам собрал из нескольких старых компьютеров клиентов. Для него помещение без техники было пустым, слепым и не пригодным для пребывания.
– Ты не опоздаешь, детка? – Люба показала ему на часы.
– Ничего, – помотал Костик головой. – Мне нужно найти кое-что. Хочу одну фишку сделать сейчас: клиенту требуется хорошо спрятать важные документы. «Облако» не надежно.
Люба потрясенно вздохнула. Надо же, Костик может спрятать какие-то документы дальше облака. Объяснений этим чудесам Люба не просила. Ей все равно не понять. Прекрасно уже то, что Костик – такой умный и всем с нею делится. Значит, не считает дурой.
– Если время есть, поищи мне такую швабру, чтобы без тряпки и ведро за собой не таскать. Ты обещал.
– Ладно. Смотри, вот такая есть. Увеличиваю. Вот как действует. Насадки можно менять. Заказывать?
– Сколько стоит?
– Тысяча триста. С насадками и доставкой – две.
– Ой, мамочки, как дорого! Может, еще посмотришь?
– Мам, сейчас некогда. А когда я приду, нам другие предложения и без запроса накидают.
– Кто накидает?
– Они потянутся за поиском, – туманно объяснил Костик, схватил с блюда последний оладышек и заторопился.
Когда за сыном захлопнулась дверь, Люба помыла посуду под аккомпанемент передачи о врагах. Достала из холодильника все, что нужно для борща и котлет. Перед тем как приступить к приготовлению обеда, она подошла к компьютеру на кухне и пытливо всмотрелась в его туманный экран. Туда сейчас кто-то невидимый стягивает швабры со всего света, так получается из слов Кости. Он выключил компьютер, ушел на работу, а кто-то знает, где он сидел, где находится экран и что нужно Любе.
У Любы редко болела голова, только от давления. Но сейчас вдруг запульсировало в висках. Она связала тему врагов и новую информацию о том, что невидимые существа с легкостью находят ее дома, за закрытой дверью. И что самое ужасное, они все знают про ее сына Костю. А ему нужно спрятать важные документы. Дальше облака. Зачем, от кого он это будет прятать? И что за клиент у него такой, с такими секретными документами?
Когда Люба готовила обед, она даже пробовать его не могла. Ее подташнивало от страха.
Люба перестала спать по ночам. Лежала в темноте, прислушиваясь к каждому шороху, вздрагивая от любого светлого пятна за окном. Ей чудились страшные приборы, которые просвечивали стены насквозь и насылали волны болезней и несчастий на своих жертв. Она пыталась бороться. Убедившись, что муж и сын крепко спят, вставала и выдергивала все вилки из всех розеток. Люба даже решалась отжимать кнопку роутера и отсоединять кабель. Раньше она и пыль с этого хозяйства боялась стирать, чтобы не навредить. Но утром Костик спокойно все включал, и оказывалось, что Любе не удалось никому помешать. Костик сразу находил вчерашние запросы, все ответы на его электронные письма приходили, он говорил с новыми друзьями из разных стран, просто глядя на монитор, а они смотрели на него. Смеялись, показывали свои приобретения и изобретения, пили чай, заглядывали в их квартиру. Костик им даже Пуха иногда показывал.
Резкие перемены в состоянии и настроении Любы заметили все. Ее лицо отекло, улыбка исчезла, появилось выражение какой-то загнанности, мрачности. Белки глаз пожелтели. Сначала она отказывалась отвечать на вопросы о том, не случилось ли чего. А потом ее прорвало. Она отвечала мгновенной агрессией на самую обычную объективную информацию. Началось с Нины.
Нина как-то вышла с горящим от температуры лицом, воспаленными глазами и, непрерывно чихая, объявила:
– Люди, дышите в другую сторону от меня. Жуткий вирус. Всю ночь задыхалась, а утром прочитала, что, оказывается, в Москве уже две недели эпидемия.
– Значит, уже наслали, – мрачно произнесла Люба.
– Не поняла, ты о чем? – удивилась Нина.
– Эпидемия, говорю. Они уже наслали. А ты думала, это просто так?
– Что ты имеешь в виду, Люба? – в воспаленных глазах Нины даже появился озорной блеск. – Расскажи нам свою версию. Судя по твоему выражению лица, кажется, ты близка к великому разоблачению. Так кто мне насморк наслал?
– Враги, – спокойно ответила Люба. – Ты, видно, ничего не слушаешь и не читаешь. А они хотят нас задушить, чтобы мы не были самыми сильными.