Кататония

Удивительно, но ему, привыкшему обсуждать с товарищем свои многочисленные победы, совершенно не хотелось рассказывать Эмилю об Амайе. Хотелось, чтобы эти едва завязавшиеся отношения, нежные как первые весенние почки, оставались известны лишь ему. Он спрятал их в душе как дивную драгоценность. Отчего? Оттого ль, что рассказ о красавице де-Марсо осквернил бы намечающуюся близость?

Рене не знал, но не собирался пренебрегать внутренней потребностью держать историю об Амайе в тайне.

Воспоминания о черноволосой красавице взбудоражили Рене. Магографика была на время позабыта. Вообще, Рене много чего позабыл за время, прошедшее со встречи у ателье известной модистки. Он стал рассеян. Ему это было странно: он знал множество женщин, но ни одна раньше не мешала ему спокойно жить и работать. Он будто нечестный картежник доставал их из рукава по необходимости, а попользовавшись прятал на место. Женщинам в мыслях Рене отводилось ровно столько, сколько он позволял. Ему не составляло труда забывать про них, погружаясь в учебу.

Но не теперь.

Теперь Рене был полон Амайей. В первый же день их знакомства он выяснил о ней все, что мог. Узнал, что ее семья, благородные де-Марсо, недавно переехали в Браст, поскольку отец Амайи получил выгодное место Министра Дорог и был направлен сюда самим главным Дорожным Министром. Выяснил, что мать Амайи весьма высокого происхождения. Рене даже подкупил личного слугу главы семейства де-Марсо, юношу по имени Пьетре, и тот рассказал, что в семье де-Марсо есть младший ребенок, двенадцатилетний брат Амайи, но мальчишка учится в закрытом пансионе и дома бывает редко.

Ни на чем ином Рене сосредоточиться не мог. Сидел на лекциях, думая о ней, учил заклинания, думая о ней. Разумеется, это не могло не сказаться на учебе: магистры ругались, Рене тревожился, но… недостаточно сильно. Ему казалось, что помрачение временное.

– Рене! – напомнил о себе Эмиль. – Ты расскажешь, или нет?

Рене усмехнулся:

– Обойдешься. Это мой секрет. Ну, бывай. Передавай привет Лесли. Может быть, она разрешит тебе пошарить у нее под юбкой в виде утешения.

С этими словами Рене встал из-за стола и покинул комнату.

Ученики жили в самом дальнем флигеле. Как шутили сами молодые маги: чтобы основное здание не страдало от их буйств.

Рене вышел на улицу, оглядел истоптанный двор и пошел прочь от корпуса по склону.

Академия «Магический Оплот» – величавое старинное здание – располагалась на холме у реки. Каменистый берег не был самым любимым для посещений местом юных магов, поэтому Рене приходил сюда для отправки вестника.

Он сложил между двух валунов собранные по пути ветки и сухую траву и запалил костер. Когда пламя разгорелось, Рене потянул из него силу и стал формировать тело вестника, придавая ему облик серебряной птицы.

Первых вестников Рене сделал без всяких ухищрений, черпая силу из своих внутренних резервов, но скоро понял, что так не пойдет. Вестник – энергоемкое заклинание, предназначенное для доставки новостей и коротких переговоров, а не долгих бесед с прекрасными девушками. После последнего разговора с Амайей Рене долго лежал на берегу, хватая ртом воздух. Поддержание вестника выпило у мага кучу сил. С тех пор Рене предпочитал брать силу в родной стихии.

Сереброкрылый посланник легко воспарил в небо, по которому уже ползли вечерние облака. Рене летел внутри птицы, глядя ее глазами. Он столько раз проделывал этот полет. Набрать высоту, повернуть на север. На границе города чуть направо. Пролететь над парками и садами при богатых домах и, наконец, подлетев к дому из бежевого песчаника, усесться на подоконник…

В этот раз не вышло. Амайя была в саду, и не одна. Она сидела в плетеном кресле у столика, сервированного для чая, а рядом с ней устроилась компаньонка. Рене расстроенно опустился на ветку ближайшего дерева, приглушив сияние, никем не видимый.

Пусть он предпочел бы беседу с Амайей, наблюдать за ней было отдельным удовольствием. Рене несколько раз сопровождал ее в поездках по городу, зависая над каретой, спускаясь ниже и прячась где-нибудь, когда она выходила. Один раз он даже – во плоти, не через вестника – наблюдал, как она в пекарне выбирает пирожные. Она не заметила его, зато он досыта насмотрелся на нее.

И сейчас птица-Рене долго сидел на ветке, следя за девушкой, отмечая каждый поворот ее головы, каждый жест руки…

Порыв ветра налетел на прибрежные камни, загасил хлипкий костерок, и без того отдавший последнее магу. Вестник вздрогнул, пропал, а Рене завалился на холодные камни. Как он ненавидел отпускать вестника! Это напоминало пробуждение, да не спокойное и приятное, а насильственное ночное.

Темнело. Рене поднялся, укутался в плащ и пошел вверх по косогору. Неприятные ощущения от вестника проходили, оставляя лишь сладкие воспоминания об Амайе…

Амайя… Рене никогда не чувствовал столь всепоглощающего желания и столь хрупкой нежности по отношению к женщине. Его чувства до сего момента были примитивны и грубы, нацелены на удовлетворение похоти, а тут… Похоть тоже была, но не она являлась хозяйкой бала. К физическому желанию обладания примешалось нечто иное…

В глубокой задумчивости Рене подходил к академии. Уютным светом освещались окна жилых корпусов. В башнях горели огни.

– Рене! Рене!!! – услышал маг и задрал голову.

На одном из зубцов башни, в которой работали травники, сидела Милена. Полумрак не помешал Рене узнать ее, Милена – единственная из всех учениц академии – носила волосы заплетенными в две длинные золотистые косы.

– Поднимайся сюда! – кричала травница. – Я кое-что тебе покажу!

– Я занят! – крикнул в ответ маг и пошел дальше.

«Догадываюсь, что ты собираешься показать, – думал Рене. – Прости, Милена, сегодня мне не интересно».

Они с травницей знали друг друга давно. Милена была идеальной женщиной: юная, свежая, прекрасно понимающая, что серьезных отношений с магом не получится. Не высказывающая претензий и не задающая вопросов. Рене часто приходил к ней в периоды отсутствия увлечений на стороне, и Милена принимала его спокойно и с пониманием. Возможно, она даже любила его, но очень ненавязчиво. Рене не чувствовал вины за то, что использует ее.

Ведь они все друг о друге знали.

Но пойти к ней сегодня казалось немыслимым. Перед глазами Рене стояла другая девушка, и Рене отчетливо понял: Милена тут не поможет. Эту жажду можно утолить лишь из одного источника.

Рене шагнул назад, скрываясь в полумраке коридора.

Он шел наверх, когда воздух содрогнулся от усиленного магией голоса:

– Рене Бланкар, срочно в кабинет магистра Абеляра!

Рене вздохнул и развернулся. Он предполагал, зачем его зовут, и ему страшно не хотелось идти на зов…

Магистр встретил Рене, сидя у камина. В комнате было уютно и тепло, на столе исходил паром ужин.

– Голодный? – спросил магистр, едва Рене вошел. – Иди ешь. На тебя смотреть противно: одни кости и волосы.

Рене не чинясь прошел к столу и пододвинул тарелку с гуляшем.

– Вы ужинали, магистр?

– Ужинал. Тебя пока дождешься, все остынет.

Рене положил в рот первую ложку, спросил, жуя:

– К чему было кричать на весь замок?

Абеляр сверкнул глазами из-под нависших бровей:

–Потому что по-иному тебя не выцепить было! Ты целыми днями где угодно, только не в академии! Я только сегодня посылал за тобой два раза. Эмиль один сидит в комнате и отвечает, что тебя нет.

– Я был у себя днем.

– А толку, что ты был? Где тебя носит, Рене?

Рене развел руками и сунул в рот еще одну ложку гуляша. Абеляр сердился, значит, мог выгнать в любой момент, а жрать хотелось очень сильно.

– Рене, – голос магистра стал строже, – на тебя жалуются. Ты пропускаешь лекции, не выполняешь задания, твои заклинания слабы. Ты явно тратишь силы и время не там, где положено. У тебя какая-то работа в городе?

Можно было бы соврать, но Рене никогда не врал Абеляру.

– Нет. Работы нет.