Король Севера. Война

– Ведите лорда!!!

Риалан Смони вышел из замка в сопровождении двух хмурых охранников, не столько охранявших его, сколько помогавших идти. Твердый шаг – вот все, на что хватало самообладания юноши. Идти прямо к плахе у него не получалось – ноги норовили увести то влево, то вправо, и охранники подталкивали милорда в нужном направлении.

Смони был бледен, но его мертвенно белое лицо, сливавшееся цветом со снегом, выражало суровую решимость.

Глупый щенок.

Моэраль дождался, пока приговоренного заведут на эшафот и поставят рядом с палачом, и только после этого поднялся наверх сам. По привычке, появившейся со времен взятия Каллье, он намеревался произнести речь, и лорды, готовые внимать, прекратили разговоры. Молчала чернь – в основном слуги Смони, сбившиеся в кучу в углу двора. Изможденная, с черными кругами под глазами, стояла поодаль тетка Риалана. Ее иссушенные руки нервно теребили стремительно превращавшийся в тряпку платочек.

– Милорды! – голос Моэраля прозвучал несколько утомленно, но, впрочем, это было ожидаемо – в конце-концов, он столько раз взывал к этому юнцу, что это и впрямь могло надоесть. – Сегодня на редкость спокойный день. И в этот спокойный день на душе у меня так же спокойно. Милорды, все вы были рядом со мной и помните неистовство, с которым выступили против меня – законного короля этих земель – Приречные лорды. Возглавлял их сам лорд Смони, которого более нет в мире живых.

Теперь мы присутствуем при казни сына лорда, продолжившего, к моему великому прискорбию, неугодное богам и вероломное дело отца. Милорд Риалан отказался присягнуть мне на верность, хотя доказательства моего права на престол неоспоримы, и посему я приговариваю его к смерти как изменника и предателя. Но, будучи великодушным и справедливым королем, я даю милорду последний шанс. Глядите, милорд!

И Моэраль достал из внутреннего кармана камзола ни что иное как завещание Таера. Заинтересованно подалась вперед окружившая эшафот толпа – немногим лордам был дословно известен текст завещание, и ни один из присутствовавших в тот день в Речном Приюте не видел самой бумаги. Только лорду Ирвинделлу да Вардису с матерью показывал Моэраль завещание, но теперь готов был использовать его как аргумент в пользу спора со Смони.

– Читайте, милорд!

Испуганный Риалан отшатнулся, но Холдстейн ткнул ему свитком прямо в лицо.

– Читайте, я сказал! Вслух читайте!

Смони начал. Сначала его голос дрожал, но по мере чтения становился все уверенней и уверенней. Уже со второго предложения его услышали даже в самых последних рядах. Все вокруг погрузилось в молчание, за исключением самого Смони. Казалось, даже природа внимает его словам.

«Я, король Таер Сильвберн, находясь в здравом уме, не уповая более на милость Богов, не посылающих мне исцеления, чувствуя, что жизнь моя подходит к концу, и не желая оставлять королевство мое на волю случая, осознавая, что единственный наследник престола, кровь от крови моей, плоть от плоти моей, не обладает необходимыми качествами, приличествующими каждому королю, прихожу к терзающему сердце мое решению и беру на себя властью данной мне богами право избрать себе достойного приемника. Сим я отстраняю сына моего, Линеля Сильвберна, от наследования мне и волей моей вручаю престол лорду Моэралю Холдстейну, моему названному возлюбленному племяннику. Велю всем лордам моих земель: будь то лорды-вассалы, либо лорды-наместники, всем горожанам и крестьянам, всем подданным нашим присягнуть на верность сему законному королю. Подпись».

– Вы присягнете на верность законному королю, или по-прежнему поддержите узурпатора Сильвберна, милорд? – спросил Холдстейн.

– Я во всем последую воле моего отца, – едва слышно пробормотал Смони.

«Дурак!» – с тоской подумал Моэраль и, покачав головой, стал спускаться с эшафота. Вспомнил, что не отдал приказа о казни, повернулся к палачу вполоборота и приказал:

– Приступай.

И в этот момент его руки осторожно коснулся юный Льесс – герольд. В руке юноша держал туго скрученный свиток, перевязанный бечевой. По оттиску печати – печати, не принадлежавшей ни одному из родов – Моэраль мгновенно понял, от кого пришло послание.

– Только что с голубем прибыло, милорд… птица едва долетела, замерзла вся, да ранена к тому же. Кто-то крепко ее потрепал, спасибо, что до замка дотянула…

Моэраль не слушал паренька. Отрешенно похлопал его по плечу, отпуская, пальцами смял печать. Она хрупнула, распадаясь.

Позади, на эшафоте, палач бережно поставил лорда Смони на колени.

Убористый почерк, давно знакомый Моэралю, совсем немного времени нужно, чтобы пробежать глазами коротенькое письмо. Но глаза, предательские глаза зацепились взглядом за знакомое имя… и король буквально провалился в небытие.

«Ваше Величество!

Я вновь рискую, направляя Вам это послание, и рискую во сто крат сильнее, чем прежде, ибо Тайная Служба узурпатора не дремлет. Ее прислужники повсюду – и во дворце, и в городе. Байярд Зольтуст отправляет их во все уголки страны, и кто знает, быть может, это письмо не дойдет до Вас, а за мной придут королевские стражники.

Не важно. Я пишу это письмо из-за вестей, которые не могут ждать, и о которых Вам никто кроме меня не доложит. Я знаю, Ваше Величество, что у Вас тоже есть соглядатаи в королевских землях, и они донесут Вам, если уже не донесли, что Линель Сильвберн лично направился с войском навстречу Вам.

Я пишу не для того, чтобы сообщить эту весть, зная своеволие узурпатора ничего удивительного в ней нет. Он одержим идеей лично сокрушить Вашу Милость.

Дело в другом.

Милорд, мне неловко, ибо я вторгаюсь в сферу Ваших личных отношений с одной особой, но в этой сфере вертится вопрос государственной важности. Я имею в виду леди Артейн, милорд.»

Сердце пропустило удар. Рейна, милая Рейна, как мало было известно ему о ее судьбе!!!

Узнав, что она попала в лапы Сильвберна из-за вероломства подонка Каллье, Моэраль изнемогал. Он был близок к отчаянью, близок к тому, чтобы написать Линелю письмо, в нем униженно молить о том, чтоб любимой женщине не чинили вреда…

Одумался. Таким письмом он бы причинил ей больше зла, а Сильвберну дал бы в руки мощное оружие против себя. Поэтому он лишь маялся от неизвестности долгими ночами, гадая, как она, как ей в этом далеком серебряном городе, в окружении врагов…

Теперь он знал, как.

За заднем плане послышались рыдания.

– Не надо, нет! – кричал знакомый голос, голос человека, с которым он говорил ежедневно на протяжении недели. – Нет!!! Я отрекаюсь, от всего отрекаюсь, пожалуйста, нет!!!

Моэраль читал.

«Мое послание несколько запоздает, ибо я пишу о событии, случившемся пару недель назад. Когда до Сильвхолла дошла весть о гибели в Каллье лорда Артейна, Сильвберн отпустил на волю жену лорда, а леди Рейну как наследницу Клыка выдал замуж за Фадрика Молдлейта. В утешение Вам могу сказать лишь, что леди без радости шла к алтарю».

Моэраль побледнел. Стало трудно дышать. Эстан Сольер подошел к нему вплотную, стараясь привлечь внимание короля к происходящему на эшафоте, но Моэраль его не увидел. Сердце у него в груди билось то часто, то редко бухало где-то в горле. Строчки письма расползались в разные стороны как черви.

Усилием воли он заставлял себя читать дальше.

«Леди Рейна вступила в род Молдлейт, и подлый Линель поспешил этим воспользоваться. Под давлением узурпатора и его супруги леди написала указы, числом пять, в которых приказала своим людям обратить оружие против Вас. Мои люди перехватили их, милорд, все пять, и один из них я прилагаю к этому письму…».

Больше Моэраль читать не мог. Поспешно развернув указ, сложенный несколько раз и запаянный королевской печатью, он вглядывался в неровные строчки, выведенные родной рукой. Было видно: пальцы, державшие перо, дрожали, и Моэраль дал себе клятву кровью умыть того, кто заставил их дрожать.

Что она думала, когда писала это? Понимала ли, что север ее не осудит, поймет ее вынужденное отречение? Или думала, что навеки станет изгоем в Артейне? Бедная Рейна!

«Рейна Молдлейт», – стояла подпись внизу.

И вдруг Моэраль все понял. Это понимание навалилось на него сугробом, и многого ему стоило устоять на месте, не рухнуть подкошенным, когда внезапно ослабели ноги.

Этот ублюдочный Линель отдал ее замуж. Отдал ее замуж… за калеку.

В мире в этот момент не было более ненавидимого человека, чем Фадрик Молдлейт.