Кафе «Поющий енот»

– Ладно, верю, – сказал Ник. – Варенье – это замечательно. Но у меня к тебе другое предложение. Я бы хотел, чтобы ты поработала официанткой.

– Официанткой?! Но… Вы же сами…

– Я сам обслуживаю, да. Пока. Но мне уже трудно. А я хочу на лето расшириться. Уже заказал тенты и дополнительные столики со стульями, поставим на улице. Что такое? Тебе не нравится моя придумка?

– Придумка нравится, а я в роли официантки – нет.

– Почему? – спросили мужчины хором.

– Потому что я… стесняюсь.

– Стесняешься?! – Ник с Кваном переглянулись.

– Да. Я очень застенчивая. Просто ужасно.

– Вот бы никогда не подумал… – растерянно протянул Кван.

– Но ты мне уже помогала! – от удивления Ник даже повысил голос. – Обслуживала клиентов, когда я не успевал. И вчера…

– Это было как бы само собой! Между делом! А когда специально… Я не смогу. И вообще, я все перепутаю, что-нибудь обязательно уроню или оболью кого-нибудь чаем, вот!

Они уговаривали меня целый час, мы даже открылись позже. Да я и сама понимала, что ничего страшного меня не ждет: подать меню, запомнить или записать заказ, донести его до кухни, потом подать блюда на стол, принести счет, рассчитаться. Да еще и чаевые получить. И подумаешь, если что перепутаю или разобью! Не ошибается тот, кто ничего не делает, как всегда говорила Лидия Матвеевна. Освоила же я как-то работу библиотекаря. Тоже сначала путалась, и ничего.

– Ну ладно, попробую, – уныло сказала я. Но тут меня осенило: – А можно я буду в виде енота? Как вчера? С ушками и хвостом? А Настя меня научит, как лицо раскрасить. Детям точно понравится!

Кван закатил глаза, а Ник тяжко вздохнул:

– Хорошо, будь енотом, если тебе так легче. Все, договорились? Тогда дуй к Насте за гримом, цепляй хвост и приступай.

– Ура! Спасибо! – завопила я, вскочила, неожиданно для самой себя кинулась Нику на шею и чмокнула его в щеку. Он опешил и страшно покраснел, а я развернулась, выбралась из кафе и понеслась к Насте – ролики-то я так до сих пор и не сняла.

Так в кафе появилась новая официантка.

Маска енота пришлась мне настолько впору, что в свободные минуты я бесстрашно разъезжала по улицам на роликах и раздавала рекламные листки, заманивая в наше кафе потенциальных клиентов. Уже многие в городе знали забавную девочку-енота и даже считали, что встреча с ней приносит удачу. Я никогда еще не чувствовала себя такой легкой, радостной и способной справиться с чем угодно, а когда неслась на роликах, мне казалось, что я лечу по радуге, рассыпая искры. Правда, умывшись перед сном, я все еще заглядывала в зеркало с прежней тоской и недоумением: жизнь моя сейчас полна впечатлений и дружеского тепла, но… Моя ли это жизнь? В конце концов, мы просто работаем вместе! Мне повезло, что попалась такая приятная компания, но нельзя же бесконечно жить чужими заботами и радостями! Или можно?

Но утром от моих печальных размышлений не оставалось и следа. Жизнь прекрасна! А моя она или не моя… Потом разберемся. А разбираться мне было с чем – кроме работы. После того как Ник стал обращаться ко мне на «ты», а я так бесцеремонно, хотя и вполне невинно его поцеловала, общаться нам стало труднее, чем раньше. Прилюдно еще ладно, но когда мы оставались наедине! Это было что-то. Мы оба ужасно смущались, краснели, мямлили и непременно что-нибудь роняли. К тому же я продолжала ему «выкать» – Ник каждый раз так явно огорчался, что я давала страшные клятвы немедленно исправиться, но язык почему-то не поворачивался. В общем, все это было довольно мучительно и в то же время так волнующе! Каждый взгляд Ника я ощущала как ласковое прикосновение, а когда мы на самом деле нечаянно касались друг друга, мурашки на моей коже устраивали адские пляски.

Теперь-то я уже прекрасно понимала, на что когда-то намекал Кван. Даже такая тупица, как я, смогла догадаться, что Ник влюблен. Мы оба влюблены. Но я никак не могла в это поверить, потому что даже заиметь близких друзей никогда не надеялась, а о любви и не мечтала. Да нет, конечно, мечтала! Как о полете на Луну, например. И вот практически поселилась на этой самой Луне. Опыта у меня не было никакого, поэтому я не представляла, что надо делать – с собой, с Ником. С нами обоими. Но Ник-то взрослый! Опытный! Был женат! И мне не сразу пришло в голову, что это и есть основное препятствие. Мне самой семнадцать лет разницы вовсе не казались непреодолимым препятствием, но Нику, похоже, казались. И как с этим бороться, я не знала. Я не обсуждала свои проблемы ни с кем, даже с Кваном, хотя уж он-то все видел и понимал. Не знаю, говорил ли он с Ником, но как-то сказал мне:

– Тебе надо набраться терпения. Помнишь, что Ник только недавно окончательно пришел в себя? Да еще вопрос – в себя ли! До аварии он был совершенно другим человеком. Но должен честно заявить, что нынешний мне нравится гораздо больше.

Тем временем кафе наше процветало. Ник задумался, не сделать ли нам пристройку для второго зала – летом-то можно и на улице угощать клиентов, а вот зимой! Народу иной раз бывало так много, что мне на помощь вызывался очередной племянник Квана. Надо сказать, я никак не могла их различать и запоминать, поэтому обращалась к ним ко всем просто – «Кван-младший». Один из младших Кванов теперь обеспечивал Капустку и сиделок обедами и ужинами, а завтракать они приходили в кафе, благо Ник добился разрешения о постройке пандуса в подъезде. Мы исправно проводили раз в месяц очередные Дни енота, на которые клиентам уже приходилось заранее записываться.

А я все чаще задумывалась: как бы нам оправдать свое название – «Поющий енот»? Хорошо бы, чтобы по вечерам у нас кто-нибудь пел! Хотя бы Зинуля. У нее и правда был прекрасный голос и неистощимый запас песен. Но Зинуля уперлась всеми лапками, хотя я не оставляла надежды ее уговорить. Пока что она развлекала только нас, когда клиентов не было.

Я чувствовала себя счастливой. Никаких мрачных размышлений о судьбах мира, никакого критического разглядывания собственной физиономии в зеркале! Прекрасная физиономия, между прочим. С волосами так вообще повезло – сами вьются. Раньше мне казалось, что глаза у меня слишком круглые, а сейчас я была вполне довольна их формой, как и формой носа: ничего он не курносый, а лишь слегка вздернутый. И щеки нормальные, и подбородок, и вечно улыбающийся рот, из-за которого я столько раз слышала грубое: «Чего лыбишься?», что и не сосчитать. Даже с урока как-то выгнали за улыбку, и такое со мной было. А еще учителя старших классов вечно подозревали, что я накрашена, и отправляли умываться. И чем я виновата, что у меня такой цвет лица, интересно? И глаза яркие, и губы, и дурацкий румянец на щеках! И чем мне тоскливее, тем ярче я сияю, словно начищенная медная монетка, – такой вот парадокс. Но сейчас я сияла еще сильней, хотя никакой тоски вовсе не наблюдалось. И даже порой, отправляясь в кафе, забывала привести себя в «енотовый вид» и опоминалась, лишь когда кто-нибудь из бабушек спрашивал: «А что, девочка-енот сегодня не работает? Мы с внуком только ради нее и пришли!»

Но вскоре на мой сияющий небосвод наползла небольшая тучка. «Тучку» звали Рэйвен. Подобрала я его на улице. Буквально! Как-то ранним сентябрьским вечером я решила прокатиться, используя внезапное затишье в кафе. Ник меня отпустил, сказав, что справится сам. Нацепила ролики и понеслась по бульвару в сторону рынка, решив заодно посмотреть, что там есть экзотического для варенья: пора было обновить ассортимент. Погуляла по рынку, поболтала с продавцами, потом выбралась наружу и вдруг услышала музыку. Кто-то играл на гитаре, да как! Я полетела на звук и увидела, что у стены рынка на ящике сидит молодой человек. Он был в рваных джинсах и черном худи, капюшон надвинут на лицо. На асфальте рядом стояла картонная коробка для денег, но накидали маловато. Я стала слушать и поняла, что парень – настоящий виртуоз. Иногда я узнавала мелодию, иногда чувствовала, что гитарист импровизирует. Внезапно он прекратил играть и, не поднимая головы, спросил:

– Чего ты тут торчишь?

– Тебя слушаю, – удивилась я вопросу. – Ты классно играешь! А, сейчас…

Я порылась в карманах и высыпала в его коробку все, что было.

– Спасибо, – буркнул он.

– Кстати, меня зовут Иоланда.

– И зачем мне это знать?

– А почему бы и нет? Давай познакомимся. Тебя-то как зовут?

– Рэйвен.

– О, ворон? Класс!

Он наконец поднял голову, посмотрел на меня и изумился:

– Ты почему такая?!

– Потому что я енот. Видишь хвост? А ролики смотри какие – светятся! Здорово, правда?

Рэйвен потрясенно на меня таращился, а я разглядывала его. Очень даже симпатичный мальчик, явно младше меня, только бледный и угрюмый: неровная темная челка до бровей, зеленые, чуть раскосые глаза, сурово сжатые губы. И очень красивые руки с изящными пальцами, на одном из которых надето специальное кольцо-медиатор с длинным когтем.

– Ты сумасшедшая? – спросил Рэйвен, опасливо отодвигаясь подальше.

– Ну вот, сразу сумасшедшая! Это же весело – быть енотом, разве нет? Я из кафе «Поющий енот», знаешь? Официантка. Никогда у нас не был?

Он отрицательно помотал головой.

– Хочешь кофе? Пойдем, я тебя угощу. Ник делает такой капучино, пальчики оближешь. А пирожные – это вообще нечто. Любишь пирожные? Ну, давай поднимайся. Ты, наверно, закоченел тут.

Как ни странно, Рэйвен послушался. Поднялся, собрал свое барахло, и мы отправились в сторону кафе. Я старалась ехать помедленней и надеялась, что он не сбежит по дороге. Странный мальчик! В кафе он зашел с настороженным видом: похоже, ожидал увидеть толпу сумасшедших енотов. Но Ник выглядел вполне респектабельно: белая рубашка, жилетка, галстук-бабочка, а Зинуля, которая как раз мыла полы, уж никак на енота не походила, хотя и поражала яркостью облика, впрочем, как всегда. Рэйвен выпил кофе, съел штуки три пирожных и наконец расслабился – даже капюшон откинул.

– Послушай, – сказала я. – Тебе у нас нравится?

Он кивнул. Ну вот, еще один неразговорчивый товарищ в нашу с Ником компанию! Хотя я-то, пожалуй, уже разговорилась вовсю.

– Думаешь, я просто так тебя сюда заманила? – продолжила я обрабатывать Рэйвена. – У меня деловое предложение. Давай ты будешь играть у нас по вечерам?

– А что, он хорошо играет? – спросил Ник из-за стойки.

– Ты не представляешь как! Просто гениально!

Надо же, я обратилась к Нику на «ты»! Что это со мной такое?

– Ух ты! Правда, что ли, классно играешь? А что – классику или попсу? Или испанское что-то? – спросила Зинуля, присаживаясь к нам за столик. – Вот с тобой я бы спела. А то меня уговаривают тут всякие еноты, а как без аккомпанемента-то петь? А я не хуже Zaz могу, весь ее репертуар знаю. Слышал про такую певицу? Француженка, на улицах выступала. Вообще-то она Изабель, а это псевдоним. Ну, давай забацай что-нибудь!

Рэйвен втянул голову в плечи и насупился.

– Зина, отстань от парня! Видишь, он стесняется, – сказал Кван, неведомо когда появившийся в зале.

– Да ладно, кого стесняться-то? Свои люди! Это ж у тебя акустическая гитара, да? Дредноут[1], что ли? Ты и кантри играешь? – не отставала Зинуля.

Рэйвен не выдержал, вскочил и ринулся вон из кафе, я за ним.

– Стой! Рэйвен, ты забыл свою коробку с деньгами! Да подожди же! – закричала я и помчалась за ним. Я так разогналась, что налетела на парня, он покачнулся, и мне пришлось ухватить его за бока.

– Отцепись, чокнутая! Вот пристала!

– Не убегай, пожалуйста. Давай поговорим. Почему ты не хочешь у нас играть?

– Я не могу.

– Почему? Играешь же ты на улице!

– Потому что там меня как бы нет. Есть музыка. Люди просто идут мимо. Одна ты застряла. Еще и пялилась на меня! Я это ненавижу. А тут все будут пялиться…

– Ага, ясно. Слушай, я знаю, что делать! Ты думаешь, почему я нарядилась енотом? Во-первых, это весело. А во-вторых, потому, что я стесняюсь.

– Это ты-то?!

– Просто ты меня не видел без маски енота. Правда-правда! Надо и тебе подобрать какой-нибудь образ. Ты спрячешься за ним, и все получится. В кафе-то играть лучше, чем на улице: тепло, сухо, кофе дают с пироженками. Еще и заработаешь. Соглашайся!

– Думаешь?

– Уверена.

– Только я ни за что не буду енотом!

– И не надо, это уже перебор. А кем ты хочешь быть?

– Не знаю. Обязательно надо быть животным? Мне это не нравится.

– Да нет, необязательно. Можно просто одеться иначе – не так, как ты привык. И тогда это будет уже кто-то совсем другой, не ты. Я подумаю. Приходи завтра с утра, хорошо? Говори свой номер, я забью в мобильник, пришлю смс, чтобы у тебя мой определился. Давай!

И Рэйвен опять послушался. Я вернулась в кафе, и наши тут же набросились на меня с вопросами, но я первым делом извинилась перед Ником:

– Прости, что я не спросила у тебя разрешения. Это на меня его музыка так подействовала, не иначе. Колдовство, как ты говоришь.

Но Ник не сердился, он так и расцвел, услышав мое «ты», а Кван заговорщицки мне подмигнул.

– А он вернется? – взволнованно спросила Зинуля.

– Что, понравился мальчик? – рассмеялся Кван.

– Он такой красивый! – восторженно выдохнула она.

– Это ты еще не слышала, как Рэйвен играет, – сказала я. – Но нам нужно придумать ему образ, потому что так он играть отказывается. Представляете, оказался мой собрат по несчастью. Страшно застенчивый товарищ.

– Это ты, что ли, застенчивая? – хмыкнула Зинуля. – И что только люди про себя не выдумывают!

Как и следовало ожидать, Рэйвен поутру не пришел и не позвонил. Поэтому я послала ему смс и назначила свидание все у того же рынка. Как ни странно, он явился. Я не стала наряжаться енотом, так что Рэйвен меня не сразу узнал:

– Это ты, что ли? Иоланда? Ну, так вполне нормальная.

– Нормальная я, нормальная, не волнуйся. Сейчас мы ждем Зинулю – помнишь, приставала к тебе вчера в кафе? Рыжая!

– Разноцветная? Помню.

– Ты ей, кстати, страшно понравился.

– А тебе?

– Я в восторге. А, вон она! Идем.

– Куда идем-то?

– Там увидишь.

Шли мы к приятелям Зинули, которые держали маленькое ателье и шили странную одежду для панков, готов и прочей подобной публики. Застряли мы там надолго! Развлеклись по полной. Рэйвен сначала дичился и смущался, но потом тоже увлекся, даже соизволил поиграть для нас в конце дня, когда добрые хозяева выставили целый котел глинтвейна. Выбрались мы оттуда уже в глубокой ночи – пьяные, счастливые и беззаботные, даже Рэйвен, которого общими усилиями превратили в нечто среднее между Ван Хельсингом в исполнении Хью Джекмана и Джейме Ланнистером восьмого сезона «Игры престолов», только без доспехов. Рэйвен, кстати, и похож на Джейме – в смысле на Николая Костер-Вальдау, если тому сбросить пару десятков лет. Мы долго провожали друг друга, но Зинуле так и не удалось остаться с Рэйвеном наедине, как мы обе ни старались: он приклеился ко мне намертво, а на прощанье попытался поцеловать, но я ловко увернулась. Вот и не верь после этого, что одежда меняет человека! Рэйвен даже сутулиться перестал.

Так в нашем кафе появился музыкант.

Рэйвен играл сначала для случайных посетителей, а потом люди стали приходить специально, чтобы его послушать. Я заказала афишки и развесила их по всему городу, заодно рекламируя ателье приятелей Зинули: мы указали, кто предоставил костюмы для исполнителя. Надо сказать, Рэйвену понравилось наряжаться. Ему шли эти странные одеяния: длиннополые камзолы, рубашки с кружевами, высокие башмаки со шнуровкой, сапоги на каблуках, шляпы – всё в черных и серых тонах. А однажды он пришел в полумаске ворона, и это было так круто, что Зинуля чуть не заплакала от восторга. Она время от времени действительно пела вместе с ним – когда у Рэйвена бывало особенно хорошее настроение.

Признаю, я слегка увлеклась – не самим Рэйвеном, а всем этим театром. Наверно, пыталась оживить свои детские воспоминания: дело в том, что мои родители занимались ролевыми играми, разыгрывая вместе с такими же фанатами сцены из истории конца XVIII – начала XIX века. На такой игре они и познакомились. Несколько раз они брали меня с собой, и я на всю жизнь запомнила, какими красавцами они стали: мама, нарядившаяся в пышное платье с декольте, и папа в камзоле со шпагой. Если бы они не одевались у меня на глазах, я бы их и не узнала. Мама и мне сшила платьице по моде того времени, и даже маленький паричок нашелся. Это было так весело! У мамы в шкафу было много разных нарядов, но после смерти папы она все выкинула, а ролевые игры продолжили свое существование без нас…

В пылу своего увлечения я не сразу заметила, что наши отношения с Ником (если их вообще можно так назвать) снова осложнились: я сделала шаг вперед, перейдя с ним на «ты», а Ник отступил назад и теперь держался со мной холоднее обычного. Сначала я недоумевала, а потом дошло: он же ревнует меня к Рэйвену! В общем, обстановка в нашем кафе напоминала бразильский сериал: Рэйвен пытался меня охмурить, Зинуля подбивала к нему клинья, Кван искренне наслаждался происходящим, я пребывала в растерянности, а Ник, похоже, страдал.

Как-то вечером мы засиделись с Кваном на кухне. Ник еще в обед уехал по делам, Зинуля сегодня не работала, а разочарованный Рэйвен уже ушел: ему в очередной раз не удалось увлечь меня с собой. Мы пили чай с плюшками и дегустировали мои новые заготовки – я впервые приготовила варенье двух видов из фейхоа: одно с добавкой груш и вина Алиготе, другое с апельсиновыми корочками и грецкими орехами. Кван одобрительно покивал головой, облизывая чайную ложечку:

– Даже не знаю, какое лучше! Оба хороши. Ты настоящая Фея Варенья. А вот скажи-ка мне, Фея, что у тебя происходит с Рэйвеном?

– Ничего не происходит. Рэйвену кажется, что он в меня влюблен, но это скоро пройдет. Надеюсь, Зинуля вовремя подсуетится и Рэйвен окажется в ее цепких лапках. Это пойдет ему на пользу.

– Вон как! А я, грешным делом, думал, он тебе нравится.

– Нравится. Но не настолько. Я согласна любоваться им издали – пусть себе играет. Но ввязываться в отношения с этим чудом – увольте!

– А почему?

– Знаешь, я не способна вести себя так, как ему нужно: смотреть в рот, сдувать пылинки, исполнять капризы, петь дифирамбы и покорно ждать, когда гений, которого опять занесло в параллельную вселенную, вспомнит о моем существовании. Нет, это не для меня.

– А что для тебя? Как ты представляешь себе отношения между мужчиной и женщиной?

– На равных.

– Это как?

– Как бывает у друзей! У тебя с Ником, у нас с тобой. Ты, конечно, старше, но мы с тобой на равных, разве нет?

– Ты говоришь о дружбе. А я о любви.

– И какая разница?

– Огромная! Мы с тобой, например, друзья, это верно. Но, извини, мы же не спим вместе.

– А это так важно?

– Конечно! Я дружу со многими женщинами, но при этом либо не воспринимаю их как сексуальный объект, либо наши отношения уже завершились.

– И что, это всегда так? У всех мужчин?

– Я не могу ручаться за всех, но у меня так.

– Странно. Мне кажется, это неправильно. Я, конечно, не такая опытная, как ты… Да что там, совсем неопытная. Но мне не нравится такое отношение. И разве это любовь? Сам подумай, ты говоришь: сексуальный объект! Словно это не живой человек, а… не знаю… резиновая кукла из секс-шопа. Получается, ты их используешь для собственного удовольствия, и все.

Кван хмыкнул:

– Ну, они, между прочим, тоже получают удовольствие!

– Наверно, я чего-то не понимаю. Ведь жизнь человека не сводится только к сексу! Как-то обидно, если бы так было. Неужели тебе никогда не хотелось узнать девушку поближе, разобраться, что она за человек, чем живет? Не просто переспать и разбежаться, а гулять вместе, разговаривать обо всем на свете? Печь вместе блинчики, в конце концов! Ведь узнавая другого человека, ты получаешь целый мир в подарок. А если вы подходите друг другу, то вместе строите свой общий мир. Это же так интересно! И так прекрасно!

– Надо же, я никогда об этом не задумывался, – сказал Кван. – Мне казалось, что я отношусь к своим девушкам вполне по-человечески.

– Ну, может, твоих девушек такое отношение и устраивает, но мне этого мало. Знаешь, я ведь помню, как было у моих родителей: какой между ними сиял свет любви, нежности и радости! Но, может, я и придумала все это…

Мы некоторое время молчали. Мне было грустно. Квану, по-моему, тоже.

– А кстати, почему это мы с тобой просто друзья? – неожиданно для себя самой спросила я. – Ты же ни одну девушку не пропускаешь! Раньше я думала, что тебе нравятся только длинноногие дылды, но ты даже с Зинулей кокетничаешь. Я что – совсем не в твоем вкусе?

Кван рассмеялся:

– Совсем не поэтому! Просто когда я увидел вас с Ником вместе, то сразу все понял. И не собирался перебегать другу дорогу.

– Неужели это было так заметно?! Уже тогда?

– Я заметил. А что касается длинноногих дылд, как ты выражаешься… Знаешь, похоже, я так самоутверждался. Ведь я всегда был меньше всех ростом. Это обидно. Да и попадало часто, особенно в школе. Хорошо еще Ник меня защищал.

– А Ник? Он разделяет твое отношение к женщинам?

Кван не сразу ответил. Пока он думал, я вдруг почувствовала легкий озноб – словно кто-то глядит мне в спину, и подумала: а вдруг это Ник вернулся и слушает наш разговор? Вот ужас-то! Я взглянула на Квана. Выражение лица у него действительно было странное: может, он и впрямь видит стоящего за моей спиной Ника? Но обернуться и посмотреть я не осмелилась.

– Послушай, я зря спросила, – испуганно пробормотала я. – Не отвечай, не надо! Ты его друг, понятно, что правды не скажешь.

– Не скажу, потому что не знаю. Я говорил, что Ник сильно изменился после аварии? И никаких романов он еще не успел завести. Так что я действительно не знаю. Но если судить по тому, как он к тебе относится…

– По-моему, он ко мне никак не относится.

– Ты ошибаешься.

– Похоже, он вообще отступился – подумал, как и ты, что я увлеклась Рэйвеном! Решил не мешать моему счастью, что ли?

Я вдруг разозлилась. Эти мужчины! Одни сложности от них. Вот не зря моя Лидия Матвеевна утверждала, что мужчины никогда не взрослеют. До седых волос всё мальчишки. Похоже на то.

– Ладно, не сердись, – сказал, вздохнув, Кван. – Хочешь, я с ним поговорю? Объясню про Рэйвена?

– Ну, объясни. Если только он тебе поверит, а то еще решит, что ты его просто утешаешь.

– Да, Иоланда, удивила ты меня. Похоже, я тебя недооценивал. И всех женщин вообще. Знаешь, мой отец говорил, что у женщины душа ребенка. Я так всегда к вам и относился.

– Может, душа у нас и детская, но ум вполне взрослый.

– Буду теперь думать обо всем этом. Озадачила ты меня. О, Ник вернулся! Соскучился без нас?

Я вздрогнула и опустила голову: так и знала. Наверняка он там давно стоит. Ну и пусть.

– Я вернулся, чтобы сообщить вам преприятнейшее известие: к нам едет Теодор! – торжественно провозгласил Ник, подсаживаясь к столу.

Кван радостно воскликнул:

– Вот это сюрприз! Ты же говорил, что он совсем плох?

– Да, так и есть. Но он вдруг решил, что непременно должен нас навестить. Так что послезавтра, надеюсь, увидимся.

– А кто это – Теодор? – спросила я.

– Замечательный человек, – сказал Ник, запуская ложку в банку с вареньем. – Теодор Дидель, целитель душ. Мою душу он после аварии собрал по кусочкам. И склеил. Так что теперь ею вполне можно пользоваться.

Я покосилась на Ника: что-то он совсем на себя не похож. Оживлен больше обычного, улыбается, да и голос звучит уж очень бодро. Неужели он все-таки подслушал наш разговор? Или нет? Может, Ник из-за приезда Теодора так взволновался? Теодор Дидель – это имя показалось мне знакомым. Ладно, посмотрим, что за целитель душ такой. Я и не предполагала, что эта встреча изменит всю мою жизнь.

Теодор появился у нас через пару дней вечером. Кафе мы закрыли пораньше, так что были только свои: мы с Кваном, один из его племянников, Ник, Капустка с сиделкой, Зинуля и Рэйвен. Гость явился с секретарем-помощником, который поддерживал его под локоток. Другой рукой Дидель опирался на трость. В первый момент он показался мне ужасно некрасивым, даже уродливым: и ростом не вышел, и сам неказистый – узкие плечи, непропорционально большая шишковатая голова с остатками седых волос, сморщенное лицо, которое не слишком украшали пышные усы и большие очки. А секретарь оказался красавчиком: высокий темноволосый молодой человек изящного сложения, строгий с виду. А какие у него глаза! Нет бы девушке достались: светло-карие с длиннейшими ресницами. И одет элегантно, хоть на подиум выпускай. Заметив, что я его разглядываю, секретарь очень мило покраснел. Оказалось, что разглядываю не я одна: Рэйвен тоже не сводил с него глаз, а бедная Зинуля метала на обоих негодующие взгляды.

– Ты видела? – возмущенно прошептала она мне на ухо. – Рэйвен-то! Неужели он…

– Наверно, он «би», – утешающе пробормотала я, поймав несколько смущенный взгляд Рэйвена. – За мной он довольно искренне ухлестывал.