Кафе «Поющий енот»

Теперь-то я уже прекрасно понимала, на что когда-то намекал Кван. Даже такая тупица, как я, смогла догадаться, что Ник влюблен. Мы оба влюблены. Но я никак не могла в это поверить, потому что даже заиметь близких друзей никогда не надеялась, а о любви и не мечтала. Да нет, конечно, мечтала! Как о полете на Луну, например. И вот практически поселилась на этой самой Луне. Опыта у меня не было никакого, поэтому я не представляла, что надо делать – с собой, с Ником. С нами обоими. Но Ник-то взрослый! Опытный! Был женат! И мне не сразу пришло в голову, что это и есть основное препятствие. Мне самой семнадцать лет разницы вовсе не казались непреодолимым препятствием, но Нику, похоже, казались. И как с этим бороться, я не знала. Я не обсуждала свои проблемы ни с кем, даже с Кваном, хотя уж он-то все видел и понимал. Не знаю, говорил ли он с Ником, но как-то сказал мне:

– Тебе надо набраться терпения. Помнишь, что Ник только недавно окончательно пришел в себя? Да еще вопрос – в себя ли! До аварии он был совершенно другим человеком. Но должен честно заявить, что нынешний мне нравится гораздо больше.

Тем временем кафе наше процветало. Ник задумался, не сделать ли нам пристройку для второго зала – летом-то можно и на улице угощать клиентов, а вот зимой! Народу иной раз бывало так много, что мне на помощь вызывался очередной племянник Квана. Надо сказать, я никак не могла их различать и запоминать, поэтому обращалась к ним ко всем просто – «Кван-младший». Один из младших Кванов теперь обеспечивал Капустку и сиделок обедами и ужинами, а завтракать они приходили в кафе, благо Ник добился разрешения о постройке пандуса в подъезде. Мы исправно проводили раз в месяц очередные Дни енота, на которые клиентам уже приходилось заранее записываться.

А я все чаще задумывалась: как бы нам оправдать свое название – «Поющий енот»? Хорошо бы, чтобы по вечерам у нас кто-нибудь пел! Хотя бы Зинуля. У нее и правда был прекрасный голос и неистощимый запас песен. Но Зинуля уперлась всеми лапками, хотя я не оставляла надежды ее уговорить. Пока что она развлекала только нас, когда клиентов не было.

Я чувствовала себя счастливой. Никаких мрачных размышлений о судьбах мира, никакого критического разглядывания собственной физиономии в зеркале! Прекрасная физиономия, между прочим. С волосами так вообще повезло – сами вьются. Раньше мне казалось, что глаза у меня слишком круглые, а сейчас я была вполне довольна их формой, как и формой носа: ничего он не курносый, а лишь слегка вздернутый. И щеки нормальные, и подбородок, и вечно улыбающийся рот, из-за которого я столько раз слышала грубое: «Чего лыбишься?», что и не сосчитать. Даже с урока как-то выгнали за улыбку, и такое со мной было. А еще учителя старших классов вечно подозревали, что я накрашена, и отправляли умываться. И чем я виновата, что у меня такой цвет лица, интересно? И глаза яркие, и губы, и дурацкий румянец на щеках! И чем мне тоскливее, тем ярче я сияю, словно начищенная медная монетка, – такой вот парадокс. Но сейчас я сияла еще сильней, хотя никакой тоски вовсе не наблюдалось. И даже порой, отправляясь в кафе, забывала привести себя в «енотовый вид» и опоминалась, лишь когда кто-нибудь из бабушек спрашивал: «А что, девочка-енот сегодня не работает? Мы с внуком только ради нее и пришли!»

Но вскоре на мой сияющий небосвод наползла небольшая тучка. «Тучку» звали Рэйвен. Подобрала я его на улице. Буквально! Как-то ранним сентябрьским вечером я решила прокатиться, используя внезапное затишье в кафе. Ник меня отпустил, сказав, что справится сам. Нацепила ролики и понеслась по бульвару в сторону рынка, решив заодно посмотреть, что там есть экзотического для варенья: пора было обновить ассортимент. Погуляла по рынку, поболтала с продавцами, потом выбралась наружу и вдруг услышала музыку. Кто-то играл на гитаре, да как! Я полетела на звук и увидела, что у стены рынка на ящике сидит молодой человек. Он был в рваных джинсах и черном худи, капюшон надвинут на лицо. На асфальте рядом стояла картонная коробка для денег, но накидали маловато. Я стала слушать и поняла, что парень – настоящий виртуоз. Иногда я узнавала мелодию, иногда чувствовала, что гитарист импровизирует. Внезапно он прекратил играть и, не поднимая головы, спросил: