Казнить нельзя помиловать

– Привет.

– Привет, Надюшка, – доброжелательно отвечал Рома, но не стал отрываться от мытья посуды, чтобы например подойти и поцеловать её. А Наде тоже показалось неестественным вскакивать со стула и подбегать к нему ради приветственного поцелуя.

Наконец посуда кончилась, Рома повернулся к ней лицом и облокотившись на стол для разделки продуктов, посмотрел Наде в лицо и спросил:

– Ну и что делать-то теперь будем?

От неожиданности Надя опешила.

– а что тут можно делать? И в каком смысле? – слова автоматически выскочили из нее, в то время как мозг впал в ступор, а по телу пробежала волна напряжения и холода.

Говорят, что основную часть информации в ходе вербального общения мы получаем не благодаря смыслу самих слов, а воспринимая тон, тембр голоса, тончайшие интонации и переходы, а также позу говорящего, взгляд, жесты… На первый взгляд, эта мысль удивляет, но понаблюдав за собой и другими, вы скорее всего придете к выводу, что так и есть. Особенно это касается женщин. И Надя несомненно была из тех представительниц слабого пола, которые не просто обладают интуицией и повышенной эмоциональностью, но прям-таки ощущают происходящее всей кожей, каждой клеткой организма.

Например, по тону Ромкиного голоса она без труда определяла где он, с кем и что делает. Не смысле точного адреса и точного перечня присутствующих лиц, но по сути – она это чувствовала, просто знала и всё. При этом Рома мог говорить например, что прямо сейчас направляется в сторону дома, а по голосу его Надя понимала, что он с друзьями, и до дома доберется совсем не скоро.

Но сейчас Надя спокойно подняла глаза на Рому и еще раз спросила:

– Что ты имеешь ввиду?

Рома скосил глаза куда-то вбок, потом вверх, потом наконец посмотрел на неё и начал говорить:

– Понимаешь я как-то не готов. Я честно всю эту неделю думал, крутил в голове, вспоминал как это было с Мишкой и я чувствую, что я не готов, не могу. Сам удивляюсь, что пришел к такому решению, но это правда. Я не хочу, не хочу это всё повторять. Ты только в последнее время стала приходить в себя, Мишка пошел в садик, стало появляться хоть какое-то ощущение нормальной жизни. У меня на работе сейчас такая ситуация, что я даже рассказывать тебе не буду. Кризис вон этот, что с курсом рубля после Нового года сделается сейчас вообще никто не знает… Нет, я не готов, Надюш, – подвел итог Рома.

Надя сидела буквально оглушенная монологом мужа и пыталась переварить услышанное.

– Но подожди, Рома. Я уверена, что со вторым ребенком многое будет иначе. Нет, не значит, что будет халява, но все же мы стали взрослее, столько уже пройдено. Я вспоминаю то время, когда родился Мишка и понимаю сейчас, сколько у меня было иллюзий, какой-то ерунды в голове, дурацких ожиданий и претензий к реальности. Нет, никто не обещает, что будет легко, но это точно будет уже совсем другая история, Ром. Если тебе нужно ты можешь продолжать жить на буднях в городе, я справлюсь, Мишанька уже большой… И не надо со мной вместе рожать в этот раз, и на курсы для беременных ходить, – продолжала Надя. – И потом, самое главное, – ведь он уже есть, он уже здесь. Разве мы можем решать кому жить, а кому нет?

А почему это мы не можем решать? – с неожиданной сухостью спросил Ромка. – Почему это я ничего не могу решать? Я уже прошел всё это, я уже всё это видел и не хочу повторять. Ты что забыла, как это было? Эти бесконечные твои истерики про то как ты устала и как ты сходишь с ума? Я всё это уже видел, и сейчас у меня нет на это сил, понимаешь, нет! И желания тоже нет! – Рома начал входить в раж. – Мы живем в 21 веке, не в 12-м, не в 19-м, и у нас есть разные возможности распоряжаться своей жизнью. И человек имеет на это право. У меня на Мишку-то времени нет, я прямо скажем хреновый папаша в последнее время, и вот этого мне спасибо, не надо. Да ты понимаешь, что может кушать нечего будет через пару месяцев со всей этой ситуацией в стране? – Рома снова перешел к так сказать экономическим факторам.