Оценить:
 Рейтинг: 0

Кукольная королева

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 37 >>
На страницу:
4 из 37
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Зачем?!

– А нечего было рожу кривить, когда я просил себе гвоздь на удачу выковать. Что ему, жалко один паршивый гвоздь? А мне б перед выпускными экзаменами так пригодился!

– Не жалко, если б его сын не ходил с синяком под глазом, который там возник не без твоего участия.

– Лир-младший сам напросился. Нечего было язык распускать.

– Лир тебя обидел? – полюбопытствовала Лив, болтая ногами под столом.

– Если б меня. – Гаст покосился на Ташу. – Он твою сестру назвал… нехорошим словом, в общем.

– А чем Таша его обидела?

– Тем, что больно хороша для безмозглого страшилы вроде кузнецкого сынка.

Подумав над этими словами, Лив серьёзно кивнула.

– Ты его правильно стукнул. Таша не виновата. Хотя даже если б была виновата, его всё равно надо было стукнуть, – подумав, резюмировала она.

– Вот и я о чём.

– А дядя чем докучал в этот раз? – Таша решила сменить тему, от которой щёки расцветали сердитым румянцем.

Запустив пятерню в свою непослушную русую шевелюру, Гаст взъерошил вихры на затылке.

– Как обычно. Безобразничаю, учусь спустя рукава, на кого ж отец деревню оставит, когда Пресветлая приберёт… – он неподвижно смотрел на тёмное чайное зеркальце, обрамлённое жжёной глиной. – Так тошно иногда, Таш. Всё уже за меня решили.

– Как будто тебе плохо. Станешь старостой, как твой отец. Будешь всеми здесь командовать. Если кое-кто не прекратит вредничать, отомстишь за детские обиды и заставишь кое-кого стричь свою роскошную длинную бороду.

Лив, от которой намёк не укрылся, скорчила рожицу.

– Отец никем не командует. Это дядюшкина прерогатива. – Гаст рассеянно сжал кружку в ладонях. – Может, мне и правда плохо. Может, я не хочу всю жизнь в Прадмунте провести. Сколько родители на своём веку в город выбирались – на пальцах пересчитать можно… А я хочу мир повидать. И приключений.

Тёмные глаза на родном добродушном лице – орех, мох и сумрачная болотная зелень – смотрели так тоскливо, что Таше сделалось не по себе. Она слишком привыкла видеть в них безалаберную беспечность.

– Приключения ему подавай…

– Как будто ты от них отказалась бы. – Когда Гаст поднял взгляд, в него уже вернулся привычный шальной огонёк. – Скажешь, не мечтала победить какое-нибудь чудище, как в сказке – по-настоящему? Мне можешь не врать, я сам с тобой в колдунов и паладинов в этом саду играл. И в великие деяния Ликбера тоже.

Таша вспомнила, как они увлечённо фехтовали палками на заднем дворе. Тайком от мамы. Та одобряла разве что игры, где Таша изображала пленённую в башне принцессу, но самой Таше это казалось ужасно скучным. Сидеть без дела, пока кому-то достаётся всё веселье? Уж лучше она сама сразит злого колдуна. Благо Гасту нравилось заматываться в занавеску (ткань была тёмно-серой, но они притворялись, что она чёрная) и зловеще хохотать.

Нет, Таша не отказалась бы от приключений, если б те преподнесли ей на блюдечке – красиво сервированными и с приправой в виде обязательного счастливого конца. Пуститься в дальние странствия. Сразиться с коварными злодеями за правое дело. Побывать в альвийских лесах и Подгорном королевстве, станцевать со Звёздными Людьми и выпить с цвергами (в конце концов, ей уже шестнадцать, можно разок позволить себе что-то покрепче чая). А потом, совершив славный подвиг во имя спасения Долины, выслушать благодарность от самого Его Величества – на балу при столичном дворе, в окружении сиятельных особ всех четырёх провинций…

Мечты вновь завели её туда, куда ход ей был категорически заказан, – и, виновато моргнув, Таша повернула голову.

Через кухонное окно видно было, как мама сидит над расчётными книгами. Тёмные кудри оттеняют благородную бледность кожи, морщинки у рта и меж бровей не портят строгой красоты точёного лица, простое хлопковое платье не скрывает безупречную осанку, не сломленную ни годами деревенской жизни, ни ударами рока.

– По-моему, про приключения куда лучше читать, чем проживать их самому, – сказала Таша, заканчивая мгновенный спор с самой собой. Потянулась за книгой, ждавшей своего часа в ящике дубового комода, лак с которого слез ещё до её рождения. – К слову об этом. Мы остановились на том, как Рикон победил виспа, но угодил в плен злых прислужников магистра Ларнека, и…

– Я тут вообще-то тоскую о своей незавидной судьбе.

– Поэтому я решила напомнить, что у любителей приключений судьба бывает куда более незавидной. – Таша открыла страницу, отмеченную тонкой латунной закладкой. Разгладила плотную бумагу, по которой ровными печатными строчками струились странствия и испытания, победы и поражения, любовь и ненависть, облечённые в текст. – «Рикон открыл глаза. Он лежал ничком на холодных камнях. В темнице не было окон, и трудно было сказать, день сейчас или ночь. Как давно он здесь? Как сюда попал? Последнее, что он помнил – жуткая боль, когда заклинание врага достигло цели…»

Боковым зрением она видела, как с каждым словом лицо друга разглаживается.

Спустя пару страниц Гаст снова пил чай – вместо того, чтобы мрачно греть руки о глину, – и с неподдельным интересом слушал о страданиях пленного паладина вместе с притихшей Лив.

Сказкам лучше оставаться сказками. Хотя бы потому, что в сказках про борцов с чудовищами обычно не рассказывают о крови чудовищ на клинках. Или крови неосторожных героев.

Они разошлись две главы спустя, в час, когда спали не только дети – многие взрослые. Впрочем, бояться в Прадмунте было нечего, а Гасту, как и сёстрам Фаргори, позволяли многое из того, что не позволяли другим. Поэтому Таша проводила друга до калитки и какое-то время смотрела, как он не торопясь бредёт прочь по просёлочной дороге, залитой лунами и ночной синью: голубая Никадора уже взошла, золотая Аерин лишь начинала убывать, и их смешанный свет рассеивал черноту прохладными льдистыми лучами.

К дому Таша возвращалась, думая о своём. Например, что её судьба и так напоминает сказку. Во всяком случае, начало одной из них. Этот сюжет Таша встречала в книжках не раз; только вот жизнь и книжки – разные вещи, и её история – по очень многим причинам – не закончится тем, чего от подобной истории она сама бы наверняка ждала…

В спальне, натянув ночную рубашку, Таша села на несуразно большой кровати. Обняв руками колени, уставилась в окно – за стеклом звала, манила звёздная высота.

…она проживёт в этой деревне всю свою жизнь. Спокойную, долгую жизнь. Будет выбираться в город пару раз в год по делам, как мама. Не увидит даже хвост тех приключений, которые пережила Мариэль, прежде чем стала Фаргори. Унаследует семейное дело, станет делать сидр, выйдет замуж (куда же без этого?) – и, конечно, за одного из местных…

Будущее представилось отчётливее, чем когда-либо, взяв за горло холодной лапой удушающей тоски.

Крылья… расправить бы крылья, прямо сейчас, сбежать в небо – от непрошеного страха, от непрошеных мыслей, от странной жажды, даже нет – знания, что где-то ждёт тебя нечто иное, новое, большее…

Тихий стук предварил миг, когда мама скользнула в дверь.

– Грустишь? – она подошла к постели: как всегда, бесшумно, как всегда, безошибочно угадав её настроение.

– Немного, – сказала Таша глухо и честно.

– Из-за этих разговоров о приключениях?

Конечно, маминому слуху не могла помешать какая-то там стена и закрытое окно.

– Не нужны мне приключения, – откликнулась Таша после секундной заминки. Снова честно. – Я… я просто по небу соскучилась.

Не нужны ей ни балы, ни подвиги. У неё свои маленькие приключения, с ветром в крыльях и травой под мягкими лапами.

Мама кинула за окно оценивающий взгляд, словно взвешивала на глаз лунный свет:

– Уже поздно. Я буду волноваться. Давай завтра, до вечернего чая, ладно?

Таша кивнула – и была благодарна уже за то, что мама всерьёз подумала, не отпустить ли её сейчас. Несмотря на все опасности ночи.

Кому как не Мариэль Фаргори понимать желание ощутить себя крылатой.

– Я была бы счастлива, если бы ты увидела больше, чем эту деревню, – сказала мама вдруг. – Если бы познала другую жизнь. Ту, которой я сама для тебя желаю. – В том, как она обняла дочь, скользнула та же печаль, что полутоном окрасила её голос. – Наверное, втайне я надеюсь, что ты ещё её увидишь… однажды.

Таша прекрасно знала, какой жизни желала для неё мать. Как знала истинную причину, почему Мариэль Фаргори никогда не пьёт с ними чай, если в дом заглядывает Гаст, и то, почему в глубине души она против этих чаепитий – но, любя дочь, скрепя сердце впустила в их жизнь её единственного друга. Знала даже то, почему перед сном мама всегда сперва заходит к старшей дочери; знала – вот уже третий год.

Ни Гаст, ни Лив ничего не замечали. А Таша никогда не сможет открыть им глаза. И не хочет.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 37 >>
На страницу:
4 из 37