Луна. Укройся волнами, начни сначала

Вр?т?

Не похоже.

– По какому? – спрашиваю я, чувствуя, как руки начинают дрожать. То ли от досады, то ли от волнения в разговоре со своей главной обидчицей.

– По математике. Что за тупой вопрос, – она смотрит пристально и зло.

Пока я думаю, что сказать, Зарина нагло проводит языком по губам и надувает из жвачки пузырь. Через секунду он громко лопается.

– Этого не может быть. Я все решила верно, – мой голос почему-то становится тихим, а в горле встает комок – словно там застрял зеленый каштан с торчащими во все стороны колючками, и я никак не могу его ни проглотить, ни вытащить.

– Я заглянула в журнал. Хочешь – проверь, – она кивает на учительский стол и продолжает: – Скажи, Луна, как можно быть такой тупой? – глаза Зарины так и горят.

Не нахожу, что сказать. Теряюсь и, кажется, даже вытаскиваю из рюкзака не те тетради.

– С твоей внешностью просто необходимо быть умной. Страшная и безмозглая – это слишком. Как ты жить-то будешь? – разговор накаляется. Ребята, которые уже пришли в класс, поглядывают на нас. Кто-то начинает хихикать. Кто-то – поддакивать Зарине.

Я хочу что-то сказать, дать отпор, но слова не могут найти выхода.

– Ты весь класс тянешь вниз, – продолжает Зарина, – все показатели портишь своей тупостью. И ладно бы кто-нибудь другой, но ты – самая богатая из нас! Живешь в замке, имеешь все, что хочешь, у тебя идеальные родители, у тебя сад больше, чем центральная площадь! – Зарина выкрикивает это с завистью и ненавистью. – Луна, почему твои мать с отцом не наймут репетитора, чтобы хоть что-то вбить тебе в голову?

Я цепенею, мне хочется провалиться сквозь землю. Деньги моей семьи – это только аренда недвижимости, которая переходит из поколения в поколение; я никогда даже не видела их. Всеми доходами полностью распоряжается отец, а мы с мамой лишь посещаем рынок, когда приходит корабль, и раз в месяц бываем в магазине одежды.

– Замок, машина, квартиры: вы ведь только и делаете, что тратите. А сами, наверное, даже не умеете ни черта, – голос Зарины звенит в моих ушах. – Скажи, Луна, твои родители такие же тупые, как ты? В этом все дело, верно?

Словно очнувшись, я поворачиваюсь к однокласснице лицом.

– Замолчи, – это слово само вылетает из моих губ. Но оно слишком тихое и робкое, чтобы считать, что я дала сдачи.

– Что ты там блеешь? – Зарина встает со стула. – Хочешь, чтобы я заткнулась? Вы слышали? Она говорит, чтобы я заткнулась…

Зарина собирается сказать еще что-то, но тут в класс заходит заплаканная Веста и несколько девчонок, которые держат ее под руки, обнимая и успокаивая.

Веста – плачет? Я впервые вижу ее слабость и на секунду даже забываю, что только что пыталась противостоять Зарине. Похоже, мысли главных заводил класса сегодня совсем не о новом ученике.

Тихо всхлипывая, Веста подходит к лучшей подруге и, уткнувшись ей в плечо, начинает плакать уже навзрыд.

Я хочу спросить, что случилось, но не из интереса, а скорее потому, что мне вдруг становится очень жаль одноклассницу – если такая, как она, рыдает, значит, произошло что-то серьезное. Мысли путаются, скачут, обида и сочувствие смешиваются. Я уже почти решаюсь обратиться к Весте, но Зарина, как всегда, первой открывает рот.

– У Весты разводятся родители, – презрительно бросает она мне. – Ей очень больно и плохо. Хотя тебе этого не понять, ведь у тебя в семье всегда все шоколадно. Ты даже не хочешь потрудиться, чтобы учиться нормально, все равно мама с папой любят и в задницу целуют, да, Луна? Лучше бы твоя семья развалилась! Лучше бы ты рыдала!

Я проглатываю каштан в горле и открываю учебник на новом параграфе.

Жалость отступает.

Вот оно что. И разве это причина для слез Весты и нападок Зарины? Развод родителей – не конец света.

Если бы мои родители разводились, я бы не рыдала.

Глава 24. Зарина

Дом Зарины стоял в центре маленького городка. Точнее, не целый дом, а его треть. Пусть не очень большая часть, зато с отдельным входом, новенькими пластиковыми окнами, ярко зеленой линией газона и лавочкой с широкой спинкой, приветливо встречающей каждого, кто сюда направляется.

– Привет, мам, привет, пап! – Аккуратно повесив модную сумку на крючок для одежды, Зарина вошла в дом. Каждая потертая пословица встречала ее привычным скрипом. – Есть что съесть? Я голодная!

– Тсс… – мама выглянула из кухни и приложила палец к губам. – Тише, отец спит.

Кивнув, девушка ступила в узенький темный коридор, собираясь пройти на кухню, но застыла у родительской спальни: густой запах алкоголя ударил в нос даже через плотно закрытую дверь.

Зарина зажмурилась и на секунду перестала дышать. Этот запах – она ненавидела его больше всего на свете. В мыслях вместе со злостью вспыхнули образы недавних событий: травма отца, два месяца больниц, его сослуживцы на скамейке возле дома, звон стаканов, затянувшийся на несколько дней, упреки и жалобы соседей по дому.

«За что он так с нами? – пронеслось в уме. – Ведь маме и без того тяжело, да и денег теперь все время не хватает».

Тряхнув головой, она быстро сделала новый шаг и вошла в кухню.

Здесь пахло иначе – свежее тесто, специи, толченая картошка и зеленый лук вперемешку с мелко нарезанным яйцом.

Зарина втянула носом порцию любимых уютных ароматов и прогнала воспоминания.

– Переодевайся, мой руки и садись помогать с пирогами, – мама ловко раскатала тесто и смяла его в большой ком, снова раскатала и снова смяла.

Шкаф для одежды стоял прямо на маленькой кухне, рядом с идеально заправленной кроватью. В тесноте, да не в обиде – часто говорили родители. Сначала Зарина достала с полки домашнюю одежду, затем сняла школьную, а в промежутке адресовала взгляд своему отражению в зеркале на внутренней стороне дверцы.

Мысли снова вспыхнули, но уже от совершенно других чувств.

Это белье – черный кружевной лифчик и такие же трусики – совсем недавно видело кое-что намного лучше старенького зеркала. Сильные руки стягивали трусики с ее округлых бедер, горячие от желания губы целовали все ее тело, длинные пальцы вплетались в волосы, и ей было так хорошо, как никогда и нигде не было.

Раскаленные воспоминания пробили до самого нутра, мурашки волнами пронеслись по телу и собрались единым горячим шаром в районе груди. Глядя в зеркало на свою идеальную фигуру, Зарина почти физически почувствовала на губах жадные поцелуи, открывающие в ней восхитительное будущее женщины. Но главное, что все это так живо, так по-настоящему откровенно и честно, что сомнений нет – нужно как можно быстрее повторить.

«Если бы это был просто секс, меня бы так не тянуло к нему, – подумала она, надевая коротенькое домашнее платье на бретелях, которое урвала на распродаже в отделе брендового белья в соседнем городе. – Если бы я не понимала, что влюбляюсь, мне бы так мучительно сильно не хотелось снова оказаться в его руках».

– Все нормально? – мамин голос вернул девушку в настоящий момент.

– Да, а что? – отпрянув от зеркала, Зарина собрала волосы в пучок, помыла руки и села за стол.

– Ты какая-то загадочная. Всю неделю приходишь поздно, молчишь, улыбаешься сама себе.

Зарина смущенно опустила взгляд.

– Я понимаю, ты взрослеешь, – продолжила мама, – но если захочешь о чем-то поговорить или спросить у меня о личном, всегда отвечу.

Мама говорила очень нежно, бережно, стараясь не спугнуть едва уловимое доверие дочери-подростка.

Странно, но вместо благодарности за участие или желания поделиться сокровенным Зарина стиснула зубы от новой волны злости.

Несколько ночей назад она плохо спала, потому что отец до рассвета прямо под окном жаловался на жизнь своим друзьям. По мере того, как языки мужчин начинали заплетаться, сон уходил от Зарины все дальше. Она не хотела слушать, как отец винит бригадира в том, что выпил на работе, винит напарника в том, что тот не остановил его. А в том, что он перевалился через перила и упал рукой прямо на работающий станок, винит маму, потому что в ту секунду задумался о ней.

– Зачем он напивается? – резко спросила Зарина.