Демонология Сангомара. Удав и гадюка

– Артефакты… Вполне может быть, хотя Пацель так мало рассказывал о своей жизни. Так, ладно, давайте прекратим разводить антимонии и вернемся к теме разговора. Как насчет того, чтобы заплатить сразу нескольким сильным магам? Что думаете?

– Похоже, я дал тебе излишнюю дозу белой розы, – веномансер поправил одну из трех золотых цепочек на пелерине. – Я же сказал, что маг любой силы бесполезен против левиафана! К тому же он, как ты и прочие реликты, скорее всего, невосприимчив к магии.

– Но что-то нужно сделать!

– Юлиан. Я, как тот, кто был правой рукой короля Горацио Пятого, прозванного Золотым, тот, кто был вхож в опочивальню самой королевы в любое время суток, тот, кто присутствовал на секретных советах консулов, являясь одним из них, заявляю, что магия тебе не поможет с левиафаном! Не будь глупцом и прислушайся к тому, кто знал великих магов не понаслышке!

– Но я не могу бездействовать…

Вицеллий вздернул бровь.

– Невежественный поступок порой приносит больше бед, чем бездействие.

Улыбнувшись одной стороной лица, поскольку вторая после перенесенной болезни имела ограниченную подвижность, Вицеллий гор’Ахаг покинул кабинет. Граф остался в одиночестве, в размышлениях.

Тем временем из особняка вышла Мариэльд и, шелестя серым подолом, присела на скамейку в окружении сосен. Ее белоснежные косы лежали на плечах, а ясные голубые глаза из-под прикрытых век наблюдали за возней прислуги. Слуги быстро ретировались, не желая мозолить глаза хозяйке.

Скоро к Мариэльд присоединился Вицеллий. Он поправил свое длинное белое платье, пелерину красного цвета, который считался в этих землях цветом траура, и присел рядом. Впрочем, нравы и порядки Ноэля его не очень интересовали: он не стал перешивать любимые алые одежды, символизирующие в Элегиаре аристократию, из-за каких-то, по его мнению, глупых суеверий.

Порой Юлиану казалось, что с помощью своей красной пелерины, соединенной тремя золотыми цепочками, Вицеллий мысленно переносит себя обратно в Элегиар, где прошли почти все годы его жизни, трудной, но яркой. Старый веномансер, ныне больной и немощный, некогда был очень живым мужчиной, экспериментатором в области веномансии – Алым Змеем, как его называли при дворе. Однако о своей службе вампир говорил мало и редко. На то были причины. И дело даже не в клятве неразглашения, на которую, скорее всего, Вицеллию было плевать, а в событии 2119 года. Тогда, как узнал граф от приезжих купцов и из книг, погибли тысячи и тысячи нищих в трущобах. И виновным называли без преуменьшения Вицеллия гор’Ахага и его яды. Якобы это он отравил колодцы, чем вызвал жуткие болезни и последовавшие за ними смерти. А самого Вицеллия, по тем же рассказам, казнила толпа.

Сам старик прибыл в особняк посреди дождливой ночи почти три десятилетия назад. Из пожитков он привез одну лишь пелерину, которую прятал за жутким балахоном, да купленную по пути рабыню. На все вопросы, что произошло на самом деле и как он избежал смерти, Вицеллий отнекивался и молчал. И только когда в имение Лилле Аданов прибывал кто-то из Срединного Юга, он неожиданно терялся и запрещал упоминать, что живет здесь… Граф был уверен, что его учитель до сих пор от кого-то скрывается, но умения держать язык за зубами у того было не занимать.

Наблюдая из окна кабинета, как Вицеллий и Мариэльд неспешно общаются, граф продолжал раздумывать. Может быть, ему и правда не стоит вмешиваться в дело с левиафаном больше положенного? Свою миссию он выполнил, отправив гонцов во все порты. Да, будет потеряно два-три месяца… Да, за это время левиафан пожрет множество кораблей… Но и бороться с этим огромным демоном бесполезно!

Глава 2. Наследие одиночества

Тем временем в Офурте зима еще противилась теплым ветрам и яркому солнцу, а старик Аард, по мнению жителей, все никак не мог до конца разбудить горы от спячки. Йева фон де Тастемара лениво приоткрыла один глаз, уставившись в узкое замковое окно, что слепило поутру лучом света, попадающим аккурат на изголовье кровати.

В окно почти ничего не было видно – лишь полосу леса и плешивые вершины гор с остатками снега. Прохладный ветер бросался на бойницу, гудел и тряс донжон до самого основания. Где-то поодаль от замка, в перерывах между бесноватыми завываниями, слышались рокот ручья и весенний щебет птиц.

Уже очень долго Йева не чувствовала холод по-настоящему, но всегда внутри нее что-то морозило. И вот сейчас, закутавшись в меховое одеяло, она перевела взгляд на скудную мебель, делавшую мрачную комнату, пожалуй, еще мрачнее. Отсыревший от влаги сундук, отдающие плесенью волчьи шкуры, которые укрывали пол и каменные стены, и старая огромная кровать с войском клопов – от всего этого Йева вздрогнула и тяжело вздохнула. Она так и не смогла привыкнуть к офуртской промозглости.

На ногу ей опустилась украшенная перстнем с агатом мужская рука и погладила ее, а затем нахально скользнула промеж бедер.

– Горрон, неужели вам мало?

– Это тебе мало, дорогуша. Уж не знаю, как вытащить тебя из ледяного кокона. Может быть, тебе нужен второй мужчина?

– Как вы можете такое говорить, – ответила Йева и отвернулась от хитрого взгляда.

– А почему нет? В Габбросе многие важные дамы любили, когда их навещали более двух партнеров одновременно.

Графиня в ответ лишь фыркнула и попыталась спрятаться от настырного любовника под теплое одеяло, намотав покрывало на себя. Но Горрон, не терпя возражений, схватил ее за талию и подтянул к себе. Блеснули клыки, и с потемневшим взором он прокусил белоснежную шею графини Офурта, на что та чуть томно вздохнула.

– Значит, идея понравилась! Так и знал! – лукавые глаза блеснули.

– Нет-нет, Горрон. Немедленно прекращайте читать мои мысли!

Йева выскользнула из объятий и, потирая окровавленную шею, на которой пестрели следы от старых укусов, спустилась с кровати. Она промокнула стекающую кровь платком, взглянула на нахально играющего бровями герцога и с печальным вздохом принялась одеваться.

– Бестия порвала очередную стаю, но та ненадолго увела ее от Дорвурда, – произнесла она и снова прикрыла глаза, окунаясь в видения вурдалаков.

– И зачем ты позволила бестии сделать это?

– Я надеялась, что вурдалаки смогут с ней справиться.

– Йева, Йева… Такой ценный ресурс, как вурдалаки, растрачивать на то, чтобы просто отвлечь зверюгу? Ты могла взять одного-двух и заставить их гонять демона по лесам, завлекая его в чащу, но не допуская смертей.

– Я же сказала, что думала – стая справится. Но бестия перебила шестнадцать вурдалаков… – С пустым взглядом, обращенным к стене, графиня Офуртская подтянула на икрах собравшиеся в гармошку чулки. – Я знаю, это была напрасная жертва, но что мне еще предпринять, Горрон? Что делать? Бестия знает, где стоит город, полный людей… И если в начале зимы ее еще удавалось отвлечь парой-тройкой вурдалаков, то теперь, по весне, она голодна… озлоблена. Ах, впрочем, это неважно! – Йева закончила речь уже с неприкрытым раздражением.

Герцог вскинул в негодовании бровь. Ленивым движением он перекатился по простыне, заляпанной кровью, и сел на край широкой деревянной постели – бывшего ложа Райгара Хейм Вайра. Он дождался, когда Йева наденет любимое шерстяное платье и приколет к груди серебряную брошь с вороном, потом взглянул выжидающе и стрельнул глазами в сторону стула, где лежали его вещи. Со вздохом Йева взяла халат и надела его на любовника. Она уже привыкла к прихотям Горрона, который поначалу казался куда более интеллигентным, чем был в действительности.

В бордовом халате с символами золотого дуба, расшитого нитями, он потянулся и взмахнул руками, разминаясь.

– Интересно, будь на моем месте Юлиан, как бы ты вела себя с ним, а?

– Он бы даже не взглянул на меня… – покачала головой Йева. – После всего, что произошло.

– Вопрос был о тебе, а не о Юлиане, – рассмеялся Горрон, а затем задумался. – А ведь тридцать лет прошло, надо же. Ему уже более полусотни зим.

– Да… Наверняка он сильно изменился.

Йева подошла к узкому окну и, с трудом втиснув локти на каменный подоконник, посмотрела на снующий внизу город и горы вдали. В лицо ей бросался рычащий ветер, и, прищурившись от его порывов, женщина тут же отошла в глубь комнаты с той мыслью, что надо бы завесить чертово окно шерстяными гобеленами. А с другой стороны, тогда ее комната лишится единственного животворного пучка света, погрязнув во мраке.

– Думаю, Мариэльд окончила его шлифовку, если можно так выразиться… Хм… хм… Как же быстро пролетают годы… Три десятилетия! Да, я скоро покину тебя, Йева. Подошел к концу обещанный мной Филиппу срок.

– Вы поедете в Ноэль?

– Да! – герцог потер ладони. – А потом через Йефасу, после суда Ярвена Хиамского, попаду в Брасо-Дэнто и зимой вернусь сюда!

Йева невольно вздрогнула. Ей было тоскливо и одиноко здесь, в мрачном Офуртском замке. Без отца, без брата. И лишь деятельный Горрон своей энергичностью заставлял ее шевелиться. Как бы она сама хотела поехать в Ноэль, увидеться с Уильямом, который сменил имя на Юлиан, а затем навестить отца! Нечастая деловая переписка с графом Тастемара лишь нагоняла уныние. Тот не привык к теплому общению через письма, а потому от посланий из Брасо-Дэнто всегда сквозило могильным холодом и официальностью:

Перед праздником Аарда мы опрокинули войско графа Ларгоона у границ Стоохса. Восемью эскадронами был проведен обходной маневр в тыл противника. Потери составили порядка двух сотен коней с нашей стороны и двух тысяч пеших со стороны Стоохса. Летом, 56-го дня Самама, противник повторил попытку атаки на Амм, но снова потерпел поражение из-за череды тактических ошибок. До следующей весны война остановлена. Урожай за текущий год превысил показатели за прошлые сезоны в 1,3 раза. Под Феррантом были разработаны новые рудники…

Все это напоминало скорее отчеты военачальника и управителя, нежели ласковые письма отца.

– Что же мне делать с бестией в ваше отсутствие?

– Ну… Кто ж знал, что этот демон, разбуженный нашим Юлианом, залечивает любые раны. Води его пока по лесам, отвлекай внимание и не пускай к Дорвурду и тракту. Но не позволяй вурдалакам умирать! За время твоего правления эти бедняги стали близки к исчезновению, как никогда…

С явно различимым сарказмом в голосе Горрон снова плюхнулся на постель и почесал живот, запустив руку под полу халата.

– Так, передай Роллану, чтобы подготовил коней. Со мной поедут Баннил и Демиар. Больше никого не нужно. И чтоб лучшие платья положили! Ноэль – это вам не Офурт, там нужно одеваться красиво!

Йева сложила на груди руки, оперлась о пахнущую плесенью шкуру и с осуждением посмотрела на герцога. Она молчала и старалась воззвать к совести Горрона укоряющим взглядом. Но тот, будучи вампиром абсолютно бессовестным, лишь широко улыбнулся.

– И я очень надеюсь, что меня и моих слуг по дороге не загрызут вурдалаки, – с хохотом добавил он.