Затаив дыхание

Кира соскочила с жесткой кровати, которая в этот момент казалась ей самым лучшим местом на земле. Быстро собравшись, она побежала вслед за девушкой-медсестрой.

Когда Кира заскочила, Николай Сергеевич был уже в операционной, а раненый парень под наркозом.

– Давай, девочка, поторапливайся. У нас тяжелое ранение и сложная операция, – сказал негромко военврач, поддерживая Киру ободряющим взглядом.

Операция длилась четыре часа. Раненного на каталке отвезли в палату. Отдельной палаты для тяжелораненых не было. Всех тяжелых один раз в три дня увозили в Кабул.

Кира осталась на ночное дежурство. Она пришла мерить температуру всем раненым. Когда подошла к Рашиду, он попросил:

– Кира, дай обезболивающее. Очень болит рука.

– Сейчас анальгин уколю.

– Мне уколы только на двадцать минут помогают. Может, что-то посущественнее есть?

– Что ты имеешь ввиду? Наркотик? Нельзя, терпи. Привыкнешь, потом трудно будет в себя прийти.

Лежавший рядом Валера посоветовал:

– Попроси ребят, чтобы достали горное мумие. Его у местных в кишлаке купить или обменять можно на тушенку. Хорошо раны заживляет и обезболивает.

Кира сделала укол Рашиду, он сжал ее руку:

– Кира, посиди со мной. Давай поговорим. Завтра в Кабул отвезут. Сказали, что отправят в Союз. Не знаю, встретимся еще? Хочу спасибо тебе сказать. Если бы не ты… Знаешь, когда я ехал сюда, в Афган, думал, что меня убьют. Не вернусь живым, – он тяжело вздохнул.

– Но вот повезло, ранили только. Кира, можно я тебе буду письма писать? Левой рукой, – он посмотрел на свою перебинтованную правую руку. – Напиши мне свой адрес в Союзе, куда можно там написать?

– У меня есть комната – после детдома выделили, но я там не живу.

– Почему?

Кира засмеялась:

– Слишком много кошек. Так что адреса там у меня нет. Пока пиши в гарнизон.

–Врач сказал медсестре, что, возможно, ампутируют. Я все слышал, -Рашид сглотнул ком, застрявший в горле, – не дам руку отрезать, домой поеду, там вылечат.

– Пиши, конечно. – Кира пожала его руку. – Я тебе обязательно отвечу. Моя фамилия Самойлова Кира Олеговна.

– Я знаю. Я твою фамилию на всю жизнь запомню… Если жив останусь.

– Будешь жить, Рашид. Снаряд в одну воронку дважды не попадает. Так, кажется? – подбодрила его Кира.

Рашида вместе с другими тяжелораненными увезли в Кабул на следующее утро. Их сопровождала колонна БТР с солдатами.

3глава

И полетели дни военной прозы жизни Киры. Дежурство – отдых – операции. Она познакомилась со всеми женщинами, которые жили в палатке. Особенно сдружилась с Ритой Бусыгиной из Москвы, неунывающей шустрой девчонкой, которая тоже была хирургической медсестрой, но работала в основном в инфекционке с заболевшими, а таких было тоже немало: инфекции, гепатит, воспаление. Особенно доставала дизентерия, с которой солдаты редко обращались к врачу, надеясь, что само пройдет. А когда обращались, уже нужно было лечить серьезно, чтобы не допустить обезвоживания.

У Киры сложились теплые отношения с Иваном, который сопровождал автобус, везший их в гарнизон. Иван тоже был из Ставрополья – так что земляки. Он рассказывал Кире о своей семье, о невесте. Часто приходил помочь в госпитале, приносил фрукты, кока колу и жвачку, купленные в торговой палатке в ближайшем кишлаке, куда Кира еще не выходила.

Поначалу все было непривычно и неуютно, но ей, детдомовке, не привыкать жить в таких спартанских условиях. Кира быстро освоилась, не обращала внимания на неудобства, много работала, иногда ходила смотреть фильмы, которые привозили раз в неделю по пятницам. Письма особо писать было некому. Только Света, подружка из детдома знала, что Кира служит в Афгане и иногда писала ей.

Несмотря на сильную усталость, Кира все же решила пойти смотреть фильм «В бой идут одни старики». Этот фильм видела много раз в Союзе, очень любила эту картину и плакала, когда погиб Ромео и его возлюбленная Маша, жалея их. Война.

И вот сейчас, здесь, вдали от родины где она находилась уже два месяца, Кира ощущала ту же военную реальность. Все происходящее было страшным и обыденным: раненые солдаты, госпиталь-палатка в полевых условиях, болезни и смерти. Она не понимала и не видела того военного героизма, который воспевался в старых военных и послевоенных фильмах. Там было все более красиво, а в жизни как-то прозаично.

Кира хотела пробраться к девушкам, сидящим, как всегда, впереди, ближе к экрану, на сколоченных из ящиков от боеприпасов скамейках, но протиснуться не было возможности. Все в гарнизоне, кто был сегодня свободен, пришли посмотреть любимое кино.

– Кира, садись сюда, с нами, – позвал ее Иван, усаживая девушку посерединке между собой и своим лучшим другом, тоже земляком Костей Бондаревым на узкой скамейке.

Костю Кира приметила еще в первые дни, когда он пришел у нее попросить спирта «для ребят». Видимо его обаятельная улыбка и привлекательная внешность действовала безотказно на медсестричек, и они всегда наливали 100 грамм спирта, которые потом разбавлялись кипяченой водой и превращались в водку. Но Кира отказалась дать спирт.

– Нет, нельзя, – сказала она резко, -осуждающим взглядом посмотрев на него. – Спирт для раненых.

Костя не ожидал такого резкого отказа, и, повернувшись, молча вышел, пристыженный.

Некоторое время они, встречаясь, сухо здоровались. Но сейчас, этим прохладным октябрьским вечером, сидя с парнями, тесно прижавшись друг к другу, она чувствовали родственную связь с ними, русскими ребятами, волею судьбы, как и она попавшими на эту непонятную войну.

Чтобы не упасть с краю узкой скамьи Иван обнял Киру за плечи:

– Кира, можно я так буду держаться, а то неудобно.

– И я тоже, – Костя обняв худенькие плечи Киры, искоса посмотрел на нее. – Мне тоже неудобно.

– Можно, -улыбнулась Кира. Так, действительно, было теплее.

Когда закончился фильм, Костя предложил проводить Киру до палатки. Всего- то метров сто. Но расставаться не хотелось, и они гуляли и сидели на скамейке почти до самого утра. Костя рассказывал о своих родителях и младшей сестре Полине. А Кира про свою детдомовскую жизнь.

С этого дня Кира с Костей встречались всегда, когда было время у обоих. Теперь напитки, фрукты и жвачку приносил Кире Костя.

Однажды он пришел на свидание какой-то возбужденный. Кира не могла понять, что с ним, пока не догадалась:

– Костя, ты траву курил? – она имела ввиду анашу, которую здесь в Афгане продавали на каждом шагу.

– Кира, ты не понимаешь. Здесь война. Страшно иногда. Это, чтобы снять напряжение. Знаешь, духи почему такие бесстрашные? Потому что они под наркотой в бой идут.

– Костя, понимаю, что страшно. Но ведь война не навсегда. Ты вернешься домой наркоманом? Тебя такого родители ждут? Если хочешь, чтобы мы дальше встречались, никаких наркотиков. Никаких. – Кира встала и ушла.

Костя не заходил несколько дней. На самом деле ему было стыдно за свою слабость. И он, действительно, не хотел стать наркоманом.

Колонна, в которой были Костя и Иван ехала с боевого задания. Ребята сидели наверху машин, на каждой по пять-шесть человек. До гарнизона оставалось километра два. Ребята устали, немного расслабились и потеряли бдительность. Духи начали стрелять неожиданно, пустив в самую гущу колонны снаряд. БТРы остановились, началась стрельба со всех сторон.

Молодые солдаты не понимали, откуда в них стреляют. Автоматные очереди сыпали градом, голову было невозможно поднять. Отстреливались, как могли, лежа. Стреляли вверх, по горам, не видя противников. Прошло несколько минут, пока командир не сообразил, откуда летят снаряды. Ребята рассредоточились, и началась перестрелка. Духи исчезли так же неожиданно, как и появились. Солдаты стали собираться возле своих БТРов. Машина, на которой ехали Костя с Иваном была целой и на ходу, а вот из шестерых солдат, которые еще двадцать минут назад ехали живые, улыбались, о чем-то говорили, думали, на что-то надеялись, остались в живых только Костя и Ваня. Остальные были убиты. Ребята погрузили тела своих товарищей на машины, и колонна снова двинулась. Костю трясло. Он не мог прийти в себя.

Казалось, что сейчас из-за угла снова начнут стрелять и его убьют. Его, такого молодого парня, а он еще никогда даже не был близок с женщиной. Там, дома осталась невеста, которая его ждет. После службы они хотели пожениться. Но ведь и этого может не быть. Не родятся его дети и внуки. Ему сейчас было по-настоящему страшно. Возможно, так думал не он один.

– Кира, там ребята, твой Костя. Много убитых и раненых, – Рита заскочила в палатку, где отдыхала Кира и, запыхавшись, говорила с трудом. – Тебе в операционную.