Оборотни Сибири, или Пленница медведя

Не дышать! Не пищать! Не выдавать себя! Да только умом-то понимаю, что поздно. Зверь меня заметил. Да и запах мой никуда не делся. Что же делать? Волк? Медведь? Разьярённый кабан? Кто тут еще водится? Может, мне следовало залезть на дерево? Приходит мысль, от которой плохеет. Во-первых, я деревьев уже не различаю, всё темным темно, а во-вторых, поздно. Жмусь к земле и слышу как он подбирается ближе. Я уже привлекла его своим криком. Кажется, это мои последние минуты!

Сердце колотится так быстро и сильно, что я его слышу. Снова рык, но куда-то в сторону. Зверь развернулся. Решил обойти ствол? Хочет увидеть, кого сожрет?

От неожиданности, я едва не вскакиваю. За моей спиной происходит борьба. Их уже двое! Нет-нет-нет, я не хочу быть поздним ужином дикого зверя. Ужасающие звуки раздаются, отражаясь от ночной тишины. Ни жива, ни мертва, наконец, нахожу в себе силы открыть глаза, медленно разгибаю руки и практически вываливаюсь из под дерева. Не смотрю назад, сначала ползком, а потом на четвереньках и лишь метров через десять, когда доползаю до поляны, встаю на ноги за тем же кедром, где мы говорили с Аркадием. Бежать! По дороге? Куда? Лезть на дерево? Да как? Тут даже уцепиться не за что. Расцарапав руки, шарю по стволу, нет крепких веток внизу. Страх гонит меня вперед, но прежде чем броситься прочь я оборачиваюсь и смотрю на обочину дороги, где пряталась. Борьба затихла, как и рычание, скулёж, звуки чавкающих челюстей. Пахнет мокрой шерстью и кровью. Над моим прежним укрытием стоит огромный голый мужчина и пристально смотрит на меня. Луна вышла из-за тёмных туч, освещая пустую дорогу и поляну. Он весь измазан в чем-то тёмном, мозг досужливо подаёт сигнал – это кровь. А потом я заваливаюсь на бок. Мамочки!

Открываю глаза, вижу перед собой глубокие царапины на пояснице и голые крепкие ягодицы. Раны кровоточат, выглядят мерзко. Мои волосы свисают вниз и, кажется, они тоже в крови. Меня куда-то несут, но не успеваю ничего подумать, как снова уплываю в темноту.

Почему в голове так пусто и… спокойно.

Я уже попала в рай?

– Очнись. – на лицо капает прохладная вода. Я разлепляю мокрые ресницы и тру ладонью глаза.

– Где… Как… – голос саднит, а скула болит, словно меня по ней били. Я нахожусь в комнате. Деревянные бревенчатые стены, странная картина висит на одной из стен. А на другой окно, и сквозь тонкую занавеску я вижу, что на улице светает. Боже мой… Я выжила…

Мозг подкидывает мне отчетливые картинки прошедшей ночи, и меня начинает потряхивать.

Когда поднимаю голову, чтобы посмотреть на присутствующего мужчину, мне становится больно. Щека горит, я дотрагиваюсь до него и чувствую на ней прохладную ткань. Странно щекой я совсем не чувствую холода. Я замираю от страха, он приближается и наклоняется, чтобы посмотреть в мои глаза. А в его я вижу бурые искры по краям темно коричневой радужки. Это что за глаза такие? Вспоминаю того на поляне и мне становится жутко. Даже пальцы на ногах подобрались. Я по-прежнему в одежде, в носках. Он только разул, видимо, чтобы уложить на диван.

– Кто вы? – шиплю от боли в щеке.

– Раз ты пришла в себя советую смыть с себя всю грязь, а то заражение получишь чего доброго. Лицо я обработал. Но ты приложилась не только им. Как минимум гематомы на правом бедре и плече.

Говорит это таким будничным голосом. И не ответил мне, где я, как я тут оказалась, кто он такой?

– Кто вы?

– Сначала смой с себя запах. Ты ужасно воняешь.

Я воняю? Я? Ну да, не пахну ромашками. Всё таки полночи пролежала на земле, а потом… а что потом?

Меня спасли. Это самое главное. Сделаю, как он сказал. Всё такие есть здравое зерно в его мыслях. Отмоюсь и попрошу дозвониться до… До кого? Веркин телефон я не помнила, только мамин. А её беспокоить, она с ума там сойдет от переживаний. И меня потом прибьет.

– Можно от вас позвонить?

Он странно на меня посмотрел. Может, я себя накручиваю? Ну не бывает у нас таких маньяков, как в голливудских фильмах. Хосподи, зачем я о них вспомнила!

Поднимаюсь медленно, чтобы сесть и ощущаю как сильно болит мой бок. И нога. И плечо. Вообще вся правая сторона. Та самая, с которой щека… Очевидно, я упала и разодрала себе всё. Мне нужно зеркало.

– В ванной.

Я сказала вслух? Смотрю на него и киваю. Он помогает мне встать, потому сама я бы еще долго корячилась. Довёл до ванной комнаты, которая больше напоминала баню. Тут даже парилка была. Ничего себе! Но некогда удивляться удобствам в тайге. Я еще в тайге, уверена. Может в полицию позвонить? Сказать, что потерялась. Про Аркадия рассказать. Да только ему ничего не будет. Вот стопроцентно. Замнут.

В ванной нашлось и зеркало. Увидев себя, я остановилась как вкопанная. Щека была обклеена пластырем и марлевой салфеткой. Лицо в ссадинах, глаз правый припух. Ну красотка! Нос и тот расцарапан. Я-то думаю, что он так странно на меня смотрит. Ну приставать вряд ли будет. Чучело у Ба в огороде и то красивше.

Аккуратно отмыла лицо, футболка моя грязная и изодранная полетела на пол. Потом, шипя и кряхтя, я кое как сняла штаны и носки. Удостоверившись, что и дверь закрыта, сняла бельё. Встала на поддон душевой кабины и чуть не замурчала. Как хорошо. Вода словно смывала не только грязь, но и все мои неприятности.

ГЛАВА 2

Как всё шипело и зудело! А ещё очень сильно болело. Щека и бедро. На теле были только ссадины, два огромных синяка и царапины. Под повязку было страшно смотреть, поэтому я ее не стала снимать. Я просто поранилась. Ничего серьёзного. Ну поцарапалась чуть сильнее, заживет! Успокаивала саму себя. На крючке висел коричневый махровый халат, доходящий мне до пят. Я в него завернулась и, постирав своё бельё, попыталась отстирать футболку с джинсами. Грязь, трава, словно въелись в них! Когда закончила, развесила всё на полотенцесушитель. Уехать мне нужно в любом случае в чистой одежде. Нечего родителям зря переживать. Всё равно уже ничего не изменить. Я решила, что не буду говорить им, какой опасности подверглась.

Как же я тогда объясню им, что находилась у чужого незнакомого мужчины?

Всё потом! А пока, тихо пробираясь к двери, прислушалась.

В доме стояла тишина, где-то вдалеке пропикала микроволновка. У него есть бытовая техника, уже лучше. Значит, он не настолько отшельник, как я тут надумала. Ночью фантазия моя разыгралась и мне казалось, что я видела его голым, потным и в крови. Это всё моё воображение и никак иначе!

Звери подрались за то, кто первым меня сожрет. Пока они дрались я сбежала, потом упала, потеряла сознание, а он меня нашел. Всё именно так и было! Расписав в своём уме спасение, я удовлетворилась этим и смело вышла из комнаты.

Хозяина дома нашла на кухне. Большая светлая, здесь приятно пахло кофе и ягодами. Малина? Аж слюнки потекли, на столе в глубокой чаше лежали спелые ягоды. Все как одна крупные, алые и манящие.

В животе заурчало. Это меня и выдало. Мужчина обернулся и странно улыбнулся. Зачем он так делает? Лучше бы не изображал радушие. Как-то неестественно выходит.

– Вот теперь доброе утро. – голос у него… прям до нутра пробирает. Я поджала пальчики на босых ногах и так и стояла, как вкопанная. Что за ересь на меня напала? Мелькнула мысль, что я бы хотела сейчас прижаться к его груди и обнять. Наверное, я слишком сильно головой ударилась.

– Кхм, доброе. – прохрипела в ответ и всё-таки сделала шаг в сторону диванчика. Вместо кружки с чаем или кофе, который он варил в турке на плите, передо мной оказалась аптечка и блистер с двумя таблетками.

– Обезболивающее.

– Спасибо. Я потерплю. – принимать от него таблетки? Нет уж.

– Сможешь вытерпеть, пока я буду накладывать швы?

У меня глаза стали размером с ту поварешку на стене.

– Чего?

– Обезбол выпей, я тебя зашью, потом завтракаем, а дальше я отведу тебя в деревню. Ты из какой? – хмуро спрашивает.

– Из Омска. – тушуюсь, он думает, я местная заблудившаяся?

Хмурится еще больше. Совсем не смотрит на меня. Мне кажется, я даже чувствую отголосок злости. Может, это я от нервов опять себе напридумываю…

Ему не нравится моё нахождение здесь, или что со мной надо возиться? Или я? Последнее, конечно. Я ж себя в зеркале видела. И то, что возиться надо. Как он сказал? Швы наложит?

– Что Вы сказали? Швы? К-какие швы?

Вздохнул, словно через силу ответил.

– Твоё лицо. Рана глубокая, надо зашить. Пей уже эту таблетку или я буду без неё.

Я схватила блистер и, судорожно сглотнув, выдавила две таблетки, запила их водой из любезно предоставленного стакана. Действовать лекарство же не сразу будет? Он что хирург? Он меня зашивать собирается? Кажется я сильно торможу, и не в состоянии рационально быстро мыслить. Пока я перебираю в голове свои мысли, он садится на стул, открывает аптечку, а в ней целый набор по оказанию первой помощи. Точно хирург!

Внезапно стало теплее, от него парило, как от печки, а вот у меня сознание меркло. Да что такое! Пыталась закрыть глаза, да не смогла. Он меня обездвижил? Как? Спаситеее!

Я слышала его дыхание, видела его, но телу придавалось какое-то оцепенение. Не могла пошевелиться, сдвинуться с места. А еще я не чувствовала, что он делает с моим лицом. Я видела как затягивает нить в специальную иглу. Подводит к моему лицу, далее срезает нить и снова затягивает. Точно врач. Где-то же он научился этому!

Я даже мыслила заторможено. И когда он отложил инструменты в сторону и взялся за новую стерильную марлевую салфетку, я с ужасом начала понимать, что на моём лице теперь останется страшный шрам. Боже мой!