Мой любимый шотландец

Вряд ли. И оба понимали, что ей все равно придется его принять, если только он не совершил какое-нибудь страшное преступление вроде убийства королевской особы. Разумеется, ни в чем таком Блэкстоун не сознается, и цель их беседы – найти что-нибудь, способное хоть немного скрасить дни перед свадьбой. Жизнь Хэтти сделала странный поворот, но надо уметь и в плохом находить хорошее. К сожалению, до сих пор ответы Блэкстоуна лишь пугали Хэтти. А ведь что-то заставило ее поцеловать его – она целовала эти скупые на слова губы, причем с удовольствием. И что только на нее нашло?

Хэтти откинулась на спинку кресла и указала на кушетку.

– Присаживайтесь, если угодно.

Шотландец сел, и изящная мебель угрожающе заскрипела.

Хэтти решила спросить что-нибудь попроще.

– Как вас назвали при рождении?

Похоже, вопрос оказался совсем не простым – Блэкстоун застыл как истукан и невидящим взглядом смотрел свозь девушку.

– Меня зовут Люциан, – наконец проговорил он.

Люциан значит «свет». Видимо, у его матери была склонность к иронии. Или же дар предвидения: Люциан – Люцифер – Вельзевул. Хэтти содрогнулась.

– А как вы повредили зуб, Люциан?

Он рассеянно провел языком по губе над отколотым зубом.

– Боюсь, ответ вас шокирует.

– В нынешнем положении меня мало что может шокировать.

– Получил удар кулаком, – сказал Блэкстоун. – На одном из пальцев был перстень, причем тяжелый.

Хэтти испуганно дернулась, представив зияющую на губе рану.

– Значит, вы склонны к жестокости?

Блэкстоун задумался.

– Нет, – наконец ответил он. – Иногда жестокость находит меня сама.

– Многим джентльменам удается обходиться без этого.

Он посуровел.

– Я ни разу не тронул ни женщину, ни ребенка, – заявил Люциан. – И я никогда не подниму руку на вас – вы ведь об этом спрашиваете?

Так и есть.

– Я бы предпочла, чтобы мой муж никому не причинял вреда! Говорят, вы намеренно губите порядочных джентльменов.

– Да неужели? – вкрадчиво проговорил он.

– А как вы это называете?

– Скажем, они жили не по средствам – и поплатились.

– Большинство джентльменов так и живут; неписаное правило заключается в том, чтобы продолжать предоставлять им кредит.

Повисла тягостная пауза.

– Я пересмотрел свои взгляды, – наконец ответил Блэкстоун.

За ужином две недели назад отец Хэтти сказал то же самое.

– Вы сожалеете о том вреде, который причинили?

В его глазах вспыхнуло ледяное презрение.

– Нет.

Значит, лучше эту тему не развивать. Вероятно, он заранее для себя решил, насколько будет откровенен в Голубой гостиной. К дискуссии с подобным человеком Хэтти подготовлена плохо. Да что там, она вообще не готова к тому, чтобы соединить с ним свою жизнь!

– Говорят, вы создали состояние из воздуха, – решила она сменить тему. – Это правда?

– Из воздуха… – насмешливо повторил он. – Неплохая идея, но нет. Я разбогател на продаже векселей, и с тех пор мое состояние растет в геометрической прогрессии. Я продал акции компании, дела которой пошли в гору. Средства на их покупку я получил от сдачи в аренду и продажи недвижимости.

– А кто дал вам стартовый капитал?

Силы Хэтти таяли, ладони стали липкими, в желудке угрожающе ворочался херес. Она держалась прямо лишь благодаря удобной шнуровке на корсете, и Блэкстоун это заметил. Видимо, потому и решил удовлетворить ее любопытство.

– Когда мне было тринадцать, торговец антиквариатом с Лестер-сквер взял меня в ученики. Через несколько лет он умер, оставив мне лавку. Я ее продал и вложил деньги в недвижимость с более высоким потенциалом роста.

Хэтти имела некоторое представление о суммах, требующихся для капиталовложений, которые ее отец назвал бы стоящими, и антикварная лавка – пусть даже на Лестер-сквер – едва ли тянула на то, чтобы позволить человеку проникнуть в высшие эшелоны финансовой элиты.

– Благодаря работе с антиквариатом я слегка приобщился к образу жизни богачей, – пояснил Блэкстоун с легкой насмешкой. – Похоже, у меня с самого начала были грандиозные амбиции, не соответствующие моему положению.

Амбиции вознесли его высоко, нужно отдать ему должное. Неужели Хэтти суждено стать драгоценным камнем в короне, обретенной столь безжалостно?

– Как насчет брачной клятвы? – задала девушка свой последний вопрос, опустив глаза.

Блэкстоун помолчал.

– А что насчет клятвы?

– Вы собираетесь ее сдержать?

Или собираетесь заводить любовниц и подвергать меня риску заболеть нехорошими болезнями и лишиться доброго имени?

Он молчал, пока Хэтти не отважилась поднять взгляд. Как ни странно, Блэкстоун отнесся к вопросу серьезно.

– Я человек слова, мисс Гринфилд, – заверил он. – И данную вам клятву сдержу.

Прискорбно. У нее не осталось приемлемой причины ему отказать. Хэтти медленно сложила и снова выпрямила дрожащие руки.