Школа безумия

И я сдержала свое обещание, гордая и верная, пока через две недели мы все не оказались в доме Маккензи. Оливия еще туда не приехала, и Маккензи огляделась по сторонам так, будто в ее спальне собралась толпа, затем подалась вперед и понизила голос:

– Она взяла с меня обещание никому не рассказывать, но угадайте, что происходит с родителями Оливии.

– Что? – спросила Дестини.

– Они разводятся!

Маккензи почти взвизгнула, как будто не могла сдержать возбуждения, а остальные девочки ахнули, даже я, так как знала, что обязана это сделать.

Как оказалось, это было неправдой. Хотя родители Оливии обсуждали такую возможность, в конце концов они решили остаться вместе. Но в тот день я изобразила удивление, как будто ничего не знала. Как будто это не было секретом, которым Оливия поделилась со мной. и только мы двое знали о нем, и никто другой.

Потому что оно и не было.

* * *

Суматоха началась в середине церемонии. Карен рассказывала историю о своей свадьбе, о том, как Оливия, будучи подружкой невесты, страшно нервничала, боясь произносить речь, но в конце концов прекрасно с ней справилась, заставив всех смеяться и плакать.

Когда Карен дошла до той части, где Оливия читала написанное для молодоженов стихотворение, в коридоре послышались голоса, напряженные и сердитые. Дверь в задней части зала открылась, и внутрь шагнул крупный мужчина лет тридцати с небольшим. Он был лыс, с густой бородой, в темных брюках, рубашке и галстуке. Как только он появился, мистер Кэмпбелл вскочил и грозно указал на него пальцем.

– Тебе здесь не рады.

Он не повысил голоса, но холодная ярость его слов заставила всех обернуться на дальний конец комнаты.

Подняв руки в знак капитуляции, мужчина сделал несколько шагов вперед.

– Я хочу увидеть ее в последний раз.

Молодой человек, раздававший похоронные программки, поспешил к двери и встал между мужчиной и передней частью зала.

– Сэр, я же сказал вам: вы не можете здесь находиться. Отец вызовет полицию.

Мистер Кэмпбелл уже шагал по проходу к незваному гостю. Он не торопился, шагал размеренным шагом, лицо его было бесстрастным.

– Филип, тебе лучше уйти.

Филип покачал головой, на его глаза навернулись слезы.

– Но…

– Никаких «но»! – Мистер Кэмпбелл вновь поднял руку и ткнул в него пальцем. – Не здесь. Не сегодня. Ты проявляешь неуважение к ее памяти.

Муж Карен, Джерри, передал Далласа миссис Кэмпбелл и уже торопился по проходу, чтобы поддержать тестя.

Дверь снова открылась. Мимо Филипа внутрь прошел новый мужчина и повернулся, чтобы встать рядом со своим сыном. Он был старше на вид. На нем был темный костюм. Похоже, это был распорядитель похорон.

– Полиция уже в пути, – сообщил он.

Филип замер, глядя в зал на лежащую в гробу Оливию. По его лицу катились слезы. Так прошло несколько секунд, затем его плечи поникли. Он склонил голову, развернулся и вышел.

Потребовалось несколько минут, чтобы все успокоилось. Кэмпбелл и Джерри вернулись на свои места, распорядитель похорон извинился за причиненные неудобства. Все это время Карен не сдвинулась со своего места в передней части зала. Она стояла, все еще сжимая в руке скомканный платок, до тех пор, пока не стало ясно, что все улеглось и она может продолжить свою речь.

– Я… Не помню, где остановилась. Так что я, пожалуй… – она умолкла и облизнула губы, – пожалуй, я начну с самого начала.

* * *

Кладбище было в десяти минутах езды. Здесь уже поставили белый шатер, а под ним – несколько стульев. Там сидели миссис Кэмпбелл и Карен. Карен держала на руках сына, а мистер Кэмпбелл, Джерри и еще несколько человек помогали перенести гроб с катафалка. Мы с Кортни встали вместе с остальной толпой. Небо было ярким, и почти все были в солнечных очках. Я была рада, что надела балетки, иначе каблуки постоянно проваливались бы в землю.

Как только все было готово, гроб установили на подставку. Члены семьи заняли свои стулья, и пастор начал заупокойную службу.

В середине его речи Кортни ткнула меня в руку.

Я посмотрела на нее. Ее лицо было наклонено ко мне, но из-за ее солнечных очков я сначала не поняла, что она имела в виду. Затем она слегка приподняла подбородок, и я взглянула в противоположном направлении.

На другом конце кладбища, ярдах в пятидесяти, прислонившись к пикапу, стоял Филип.

Пастор только что закончил молитву. Мистер Кэмпбелл поднялся со своего стула и посмотрел через кладбище, через все надгробия, на Филипа. Не говоря ни слова, он прошел вперед, пока не достиг края толпы, и встал руки в боки.

Филип даже не пошелохнулся, остался стоять, прислонившись к машине. В конце концов, он покачал головой и забрался внутрь. Через несколько секунд его пикап уже катился вниз по склону, к выходу с кладбища.

Мистер Кэмпбелл не сдвинулся с места, пока авто не скрылось из вида. Затем он повернулся и снова опустился на свой стул.

– Извините, пастор Генри. Пожалуйста, продолжайте.

* * *

Когда все закончилось – гроб опустили в землю, и стало ясно, что можно расходиться, – я тотчас повернулась, чтобы пойти к машине. Кортни могла оставаться и болтать сколько угодно. Я подожду, когда она закончит.

Но прежде чем я успела сделать два полных шага, к нам подошла Карен.

– Мы собираемся на поминки. Вы двое не хотите приехать?

Я обернулась. Мои губы уже приготовили отговорку, но Кортни опередила меня:

– Конечно, Карен. Еще как хотим!

9

Блюдо с мясным ассорти и овощами выглядело неаппетитным, как и следовало ожидать на поминках, но это не помешало Кортни наброситься на него. Она с горой загрузила свою маленькую пластиковую тарелку морковью и сельдереем, взяла булочку, нашпиговала ее нарезанной индейкой и добавила ломтик сыра. Она остановилась только тогда, когда заметила, что я наблюдаю за ней.

– Разве ты не голодна?

– Нет.

– Умираю с голоду. Не ела весь день.

Она вернулась к своей тарелке, умяла еще одну булку – на этот раз с ветчиной, – затем кивком дала мне понять, что закончила.

Я отступила, повернулась к остальной части дома, но не знала, куда идти.