Чёрная дыра. Исповедь бизнесмена

Не знаю, оказалось ли это к лучшему, но как раз в это время моя семья по ряду причин надолго задержалась у родственников в другом городе. И оказавшись дома совершенно один, предоставленный самому себе, я, как-то незаметно погрузился в постоянные бесплодные поиски выхода из будущих осложнений из-за сложившейся ситуации.

У меня было неопределенное количество времени до того момента, когда обман вскроется и передо мной возникнет мой Клиент-кредитор с очень большими претензиями. И не факт, что сумма, предъявленная к оплате, будет равна той, что я получил от него в момент продажи дома. Хотя и полученных денег мне уже было не найти.

Неопределенность и невозможность что-либо предпринять сводили меня с ума. Навязчивая идея поселилась в моей голове – во что бы то ни стало, я должен был найти необходимую сумму на случай, если однажды ко мне домой пожалует компания серьезных ребят, готовых ради денег на что угодно.

Друзья отпадали сразу – не было среди моих товарищей людей, способных выложить несколько десятков миллионов. Еще быстрее отпадал вариант с кредитом в банке – ни один толстосум не даст деньги под то обеспечение, что я мог предложить. Продать квартиру? Это жалкие копейки по сравнению с той суммой, что была мне необходима. Бизнес? Он не приносил даже малой толики тех средств, что были нужны, а его продажа тоже мало бы что изменила в сложившемся финансовом тупике.

Сперва, погруженный в постоянные размышления о том, где взять денег, я перестал замечать течение времени. Ежедневно я вставал, завтракал и отправлялся на работу, практически не обращая внимания на то, что ем, и как одеваюсь. В офисе я ходил, почти не обращая внимания на сотрудников, погруженный в собственные мысли о многомиллионном долге, который мне рано или поздно предъявят к оплате. Когда же я вспоминал о семье, которая вскоре должна была вернуться домой, меня и вовсе начинало разбирать самое настоящее отчаяние.

Однажды, через несколько дней, бездумно решая какой-то рабочий вопрос, я вдруг осознал, что не помню, как проснулся и добрался до офиса. Зато в голове продолжали крутиться несколько и вовсе уже бредовых идей, которые я забраковал практически сразу, но не сумел прогнать из головы совсем. Странно, но теперь все эти навязчивые мысли казались мне почти самостоятельными и даже отчасти разумными существами, готовыми разбегаться в ужасе под ударами логики, но немедленно выбирающимися из всех темных углов, стоило сознанию хотя бы ненадолго прекратить отрезвляющий самоанализ.

А трезво мыслить с каждым днем становилось все труднее. Даже самая бредовая идея давала надежду, что все еще можно исправить и обойтись, при этом, без больших жертв. В такие минуты я ощущал, как с души спадает тяжкий груз, как возвращается ощущение радости жизни, а каждый вдох приносит ни с чем несравнимое наслаждение. Но страшный в своей занудной трезвости разум, легко разбивал очередную спасительную идею вдребезги буквально одним доводом, и я снова погружался в пучину отчаяния.

За это я со временем просто возненавидел собственную способность рассуждать здраво. Наверное, в каком-то ином случае я просто отказался бы от этой ужасной способности к трезвому анализу и бросился с головой в объятия очередной «спасительной» идеи, но подспудный страх не давал мне такой возможности. Ведь я понимал, что холодный рассудок прав, а очередная дурацкая идея просто замаскирует надвигающуюся беду и в самый ответственный и критический момент, я окажусь не просто беззащитен, но и абсолютно уязвим. Что в этом случае может случиться, я даже не пытался представить. Было предельно ясно, что случится нечто настолько страшное, что об этом даже лучше не думать.

У меня пропал аппетит и желание заниматься вообще чем-либо еще, кроме поиска выхода из моего абсолютно безвыходного положения. Я почти перестал спать. Ложась в кровать, я продолжал думать про огромные деньги, найти которые не представлялось возможным, про обманутого мной клиента, и про то, как будет жить семья, когда меня убьют.

Тогда я вставал и начинал бродить по темной квартире, пытаясь утомить себя ходьбой настолько, чтобы хотя бы ненадолго отключиться. Но от монотонного движения в темноте и тишине, становилось только хуже. Мне начинало казаться, что я давно умер и лишь моя беспокойная душа продолжает неслышно бродить по оставленной, бренным телом, квартире. Непроглядный мрак, поглотивший комнаты, и ватная тишина, делали мой дом похожим на склеп. И если в окно заглядывала равнодушная Луна, то лишь затем, чтобы напомнить, что за окном продолжается обычная нормальная жизнь, куда мне возврата уже не будет никогда.

В конце концов я падал от усталости на диван и немедленно засыпал. Но и во сне меня продолжали преследовать кошмары. И я просыпался, с ужасом избавляясь от их липких лап, но лишь для того, чтобы снова вспомнить про свою Главную Проблему. И погружался в новый кошмар уже наяву. Хотя, чтобы было явью, а что – сном, сказать наверняка я все равно бы уже наверное не смог.

Товарищи по работе и друзья видели, что со мной происходит что-то неладное и много раз пытались узнать в чем дело, предлагали помощь и готовность разделить мои проблемы, но сумма, которая повисла надо мной дамокловым мечом, была слишком велика, чтобы чье-либо участие могло что-то изменить. Я предельно отчетливо понимал, что любой человек, который узнает о случившемся, автоматически может попасть в поле зрения бандитов, когда они придут за деньгами. Мне казалось, что расскажи я любому из друзей о своей проблеме, она автоматом перекинется и на него, также обрекая на безумие и смерть. И я молчал, как партизан под пыткой или врал настолько неубедительно, что вызывал у товарищей еще большее сочувствие и желание помочь.

В конце концов я перестал ходить на работу. Ведь только закрывшись в собственной квартире, я перестал представлять угрозу для всех тех, кого любил и уважал. Объяснив происходящее со мной болезнью, я перестал открывать двери и старался как можно реже брать названивающий телефон. Блуждая, как тень, из комнаты в комнату, я почти забыл про личную гигиену, еду и сон, лишь ненадолго выныривая из омута непрерывного кошмара.

Однажды, подойдя к зеркалу, я с недоумением уставился на странное отражение, появившееся по ту сторону стеклянного барьера. Безумная мысль вдруг овладела мной целиком. Мне показалось, что я сумел заглянуть в зазеркалье и вызвать оттуда неизвестное существо. Худой человек с обвисшими складками кожи на лице, лохматый и грязный, смотрел на меня подозрительным, но в то же время, каким-то отсутствующим взглядом. Он явно переживал не лучшие времена и на какой-то миг мне даже показалось, что он хочет сбежать из своего зазеркального мира прямо ко мне в квартиру. Внимание, с которым незнакомец уставился на меня, показалось мне настолько пугающим, что я инстинктивно сделал шаг назад и поднял руку, прикрывая лицо. Но и зазеркальный человек тоже испуганно шагнул назад, жалко защищаясь трясущейся ладонью.

Глядя на него сквозь растопыренные пальцы, я вдруг понял, что смотрю на собственное отражение. И то существо, что вызвало у меня сперва сострадание, а потом и страх – это я сам.

Машинально пытаясь сделать из колтуна на голове хоть какое-то подобие прически, я провел рукой по голове. На ладони осталась прядь волос. Я попытался приложить ее обратно, но добился прямо противоположного эффекта – волосы клочками лезли из головы при малейшем прикосновении. Самое же неприятное заключалось в том, что это не испугало меня. Мне было все равно.

Дни шли за днями. Я практически потерял счет времени, погружаясь все глубже в какое-то странное сомнамбулическое состояние. Планы, один безумнее другого, продолжали возникать в моей голове, давая мимолетную надежду и растворяясь в небытие. Несколько дней я вынашивал идею уехать в другую страну, желательно, на другую сторону земного шара. Внимательно изучая карту мира, я предвкушал, как буду ходить где-то там, в теплой стране, беззаботный и счастливый. Узнавал, сколько стоят билеты и прикидывал, какая сумма мне понадобится на первое время, пока я не найду способ открыть собственный бизнес. Все эти сладкие грезы разбились о простое соображение, что всех своих родственников я вывезти все равно не сумею. А значит…

Я продолжал ходить по квартире, накручивая ежедневно, наверное, десяток километров. Только в тот момент, когда ноги подкашивались от усталости, я погружался в короткое блаженное забытье, но проходило не более четверти часа и ужасающая реальность вновь заставляла меня подниматься и отправляться в бесконечный путь.

Наконец, я придумал, как гарантированно решить мою проблему. Страха не было, ведь смерть обещала завершение бесконечных мучений. И несколько часов я с упоением обдумывал разные способы сведения счетов с жизнью. Благо, это казалось делом достаточно легким, а главное – быстрым. И если в тот момент я не наложил на себя руки, то лишь потому, что понимал: как и в случае с планом побега за границу, я не решал проблему полностью, а лишь трусливо перекладывал ее на свою семью.

Не знаю, чем бы все закончилось, но как раз в это время жена с детьми вернулась домой. И наваждение отступило. Я словно вынырнул на поверхность после долго пребывания под водой, и сделал глубокий вдох. Одиночество больше не было моим угнетающим волю и разум, спутником.

Правда, чувство облегчения длилось недолго. Ведь, появление семьи стало новым катализатором для моих страхов. Я как-то раньше даже не задумывался о том, что опасность для близких людей, представляемая чисто умозрительно, выглядит совсем иначе, когда родные находятся постоянно перед глазами. И вместо состояния готовности улетучиться из своего тела, пришло ощущение приземленности и постоянного давления прессом страха за тех, кто давно стал дороже, чем собственная жизнь.

Наверное, все могло оказаться проще, если бы я смог в этот момент начать бояться с самого начала, как если бы не было этих безумных недель одиночества наедине с собственными кошмарами. Теперь же, перебрав все мыслимые и немыслимые варианты, мой разум метался среди собственных неумолимых выводов, как перепуганный насмерть зверь в горящей клетке. Если представить, что сознание человеческое способно испытывать агонию, наподобие умирающего тела, я бы сказал, что то было самое ее начало.

Разумеется, я посвятил жену в причины моего явно ненормального состояния, но ничем помочь мне она все равно не могла. А ее попытки хоть как-то меня успокоить и привести в чувство, вызывали во мне лишь раздражение. Ведь я понимал, что она просто хочет обмануть меня. И этот обман во благо, казался теперь злом не меньшим, чем предательство. Обмануть же меня подобным образом было просто невозможно – все, что она могла мне сказать, я сам себе говорил не один десяток раз и столько же раз уничтожал встречной безжалостной критикой.

Жена не понимала моего состояния и очень хотела помочь, поэтому ни мои грубые ответы, ни мое откровенно психованное состояние не остановили ее. Но каждая ее попытка сделать шаг мне навстречу вызывала у меня все большее раздражение. Умом я понимал, что именно с нами происходит, но ничего поделать с собой не мог. Ведь страх, в том числе и за нее, сжигал меня изнутри, делая ее частью враждебного для меня мира.