Из лап нарцисса

Это вам решать, возьмете ли вы ключ и откроете им двери.

Разорвать цепь прошлого – не простой, но единственный путь, ведущий к свободе.

Глава 1

.

Начало конца

1.1 Начало инфекции

„Чёрт возьми! Еще три месяца прошло! Проклятие!“ Пронеслось в моей голове, отравленной амфетамином и алкоголем.

Я опять потеряю целую неделю, прежде чем оправлюсь и снова смогу вернуться к работе.

Я лежал на кровати в подвале брата, где я открыл небольшой офис. Я должен сосредоточься на игре. Мне нужно играть в покер, чтобы достичь поставленной цели. Я распрощался со всеми ценными вещами из моей старой квартиры.

Моя главная цель: наконец-то отправиться в путешествие по Европе, познакомиться с новыми людьми и просто наслаждаться жизнью. Но я не мог объяснить эту постоянную потерю контроля каждые три месяца. Она была как заноза во мне, тормозящая движение к цели. Я стремился к дисциплине и погружался в ежедневную обыденную рутину. Вставал в пять часов утра, бегал трусцой, хорошо питался и усовершенствовал свою игру в покер. Но без какой-либо компенсации за работу. Я взял себе за правило не расслабляться до тех пор, пока я не смогу жить за счет покера и не рассчитывал делать перерывы. Эти периодические выпадения из действительности, должно быть, были горькой местью. Вскоре я снова услышал об одном старом знакомом. Мы раньше разделяли страсть к спортивной борьбе и чрезмерному употреблению наркотиков всех мастей. Это было молодежная безрассудство, приведшее меня в глубокую пропасть.

Когда в моей семье всплывало его имя, там долго и нудно говорили о его зависимости и одержимости. Знакомые и родственники пытались предупредить меня о его пагубном влиянии, но я только устало улыбался. Я был выше этого. Я был самым умным.

Давление на меня было большим и лишь немногие люди понимали мой образ жизни. Снова и снова возникали конфликты в семье. Я начал оправдываться. Моя семья, как всегда, знала все лучше меня. У них была работа и нормальная жизнь. Я же жил, как жил. Я пытался пробить головой стену.

Безумие, которое внедрилось в мою жизнь, казалось, длилось бесконечно. Но, наконец, я захотел быть тем, кем я был до этого и бегал по миру беспокойно, как собака, тоскуя от осознания того, что никогда не должен получить то, к чему стремился. Постоянная потеря энергии из-за скандалов в семье, которая была вызвана отвратительными дискуссиями и борьбой за власть, иногда влекла за собой бессонные ночи. Я столько раз спрашивал себя, как люди без капли эмпатии могут чувствовать себя правыми. Разве они не видят, как могут вредить? Очевидно, нет. Как незрелое дитя, я пытался протестовать, как мог, иногда принимая кокс, чтобы утвердить свою представительскую роль в структуре этой власти.

После пары бутылок пива и Самбуки у меня было ощущение, что я принадлежу семье. Постоянные унижения, которые мы с братом испытывали от нашего отца, уже вошли в привычку. Иногда он пытался настроить нас друг против друга. О, Боже! Сегодня я смеюсь над этим. Раньше меня от этого трясло.

Я не знал, что в то время страдал от чрезмерной чувствительности. Я думал, что все люди чувствовуют, как я. Никто не объяснил мне, что были и другие эмоционально восприимчивые люди. Взамен за мои страдания я получал финансовую поддержку от семьи, когда это было необходимо.

Но семья помогала не для того, чтобы поддержать меня, а для того, чтобы повысить свой социальный статус. Мы обоюдно «помогали» друг другу и абсолютно отдалились друг от друга, что, собственно происходило и во многиих других семьях. Двери прошлого закрылись в моем подсознании. Но шторм протеста может открыть ее, в чем я смог позже убедиться.

Я был в торговом центре на центральном вокзале Мюльхайма – города, граничащего с моим родным городом, когда мне неожиданно позвонил мой близкий друг. Мы договорились встретиться с ним вечером.

Войдя в его квартиру и пройдя по короткому коридору в гостиную, я был удивлен, увидев его.

„Что ты здесь делаешь?“ Cпросил я его. „Как что? „Он повел плечом и посмотрел на стол, где рядом с пепельницей и бутылкой пива лежали кучками порошки наркотика. Все уже было на мази.

Ходили слухи, что он меня буквально заворожил. Он и на этот раз быстро пленил меня своим присутствием, и я уже был готов превратить день в ночь. Мое тело вспомнило облегчение, которое мне приносили наркотики. Радость встречи с ними была велика. Да, это были опять эти чертовы три месяца. Я работал несколько месяцев без перерыва, и теперь у меня появилась желанная возможность отключиться.

Каким бы ни было ваше отношение к амфетаминам, они связывают всех, кто их употребляет, эмоционально. Обычные беседы часто погружаются в эмоциональную глубину. Человек становится раскрепощеннее даже по отношению к незнакомцам и раскрывает им то, о чем он вообще не стал бы говорить из чувства стыда в нормальном состоянии. Он начинает чувствовать огромное сострадание к собеседнику. Чем дольше поддерживаются эти связи, тем сложнее решить эту проблему. Действие амфетаминов основано главным образом на высвобождении мозгом допамина и норадреналина и их воздействии на поощряющий центр мозга. В малых дозах создается ощущение ненавязчивой концентрации внимания и силы.

Той ночью между нами снова установилась глубокая эмоциональная связь. Мы говорили о его длительном воздержании от наркотиков и о том, что за это время он получил новый статус. Он больше не был неудачником, обычным наркоманом. Он занимался борьбой, много путешествовал с борцовским клубом, в котором работал. Его следующей целью была профессиональная карьера тренера по фитнесу. Борцовский успех укрепил доверие к нему в моих глазах, а его целеустремленность завораживала меня. Он был очень красноречив.

Мы интересовались политикой, а также осуждали денежно-кредитную систему. Мы чувствовали притяжение на ментальном уровне. Мы, казалось, абсолютно понимали и симпатизировали друг другу, я укрепился в моем мировоззрении и решил и в дальнейшем общаться с ним. Сегодня я понимаю, что я просто самоутверждался и заплатил за это большую цену.

Наконец, я понял, что мне нужен отпуск, чтобы действительно добиться поставленной цели. И это должна была быть поездка в Турцию.

Незадолго до моего отпуска началось противостояние в семье. Там нажали на нужные кнопки. Давление на меня усилилось. Каждый член семьи пытался представить свой взгляд на вещи и пытался убидить всех остальных в своей правоте. Борьба за права человека без уважения к нему. Наше взаимопонимание было снова разрушено.

Мой близкий друг Барис также страдал от огромного психологического стресса. Я редко общался с ним. Так случилось, что когда контакт с человеком из прошлого по имени Маркус усилился, Барис понял мою ситуацию и помог мне стабилизировать мое эмоциональное состояние.

Контакт с Маркусом в отпуске продолжался и он впервые попытался хладнокровно мною манипулировать. Ничего не значащее сообщение от него застряло в моем мозгу. Первое его противоречивое умозаключение, которое я сознательно принял и оправдывал для себя. „На самом деле, он прав.“ Много времени и сил он вложил в то, чтобы завоевать мое доверие и, наконец, он приступил, как говорится, к сбору урожая.

Теперь дверь для этого была открыта нараспашку: он собрал достаточно информации обо мне и медленно и настойчиво в повторяющихся гипнотических моделях речи* выставлял виноватыми моих друзей и мою семью, с которой я постоянно конфликтовал, в моей одержимости алкоголем и наркотиками, в моем безрассудстве. Он использовал эту информацию против меня.

„Пусть теперь тебя это не заботит. В любом случае, сейчас это бессмысленно.“ Есть только один способ полностью справитьься со всем этим. Были его слова.

Собрания.

После моего тридцатилетия, которое я вместе с братом широко отметил, прошло немного времени между моим первым и вторым отпуском. Вместе с моим отцом и подругой брата Валентиной мы поехали в Баварию, куда ездили с самого раннего детства. С этими поездками у меня связано много детских воспоминаний. Раньше мы путешествовали туда с моей бабушкой по отцовской линии, которая ездила туда с дедушкой несколько лет подряд.

Это была наша давняя традиция. Но с ней были связаны и некоторые трагические воспоминания моего детства. Мы «залили» извещение о смерти моего дедушки по матери во время одного из таких пребываний водкой «Горький лимон». Алкоголь играл важную роль в семье, как и насилие, которому подвергались не только мой отец от своего отца, но и его четверо братьев и сестра.

Будучи подростком-наркоманом, я большую часть времени провёл в Баварии в экстазе, глотая таблетки и гравируя носовую полость бесчисленными линиями от вдыхаемых наркотиков. Я несколько раз ездил туда один, чтобы профинансировать свой образ жизни за счет продажи «экстази» и амфетаминов*.

Уже в начале отпуска я заметил, что там многое изменилось. Прошло около двенадцати лет с момента моего последнего пребывания там. Время изменило твердые традиции старинной деревни и привычки ее жителей, что доставило неприятностей моему отцу. Он жил, как обычно, в прошлом, и поэтому, как всегда, справлялся с проблемами по-своему. Очень рано я вынужден был адаптироваться к его мировоззрению. И тогда мне снова пришлось играть роль и лгать людям о своем статусе. Я был и поваром, и, только черт его разберет, что еще я должен был разыгрывать перед людьми. Через несколько дней я не выдержал, и понял, что мне нужно что-то, чтобы выдержать все это.

У меня осталось несколько граммов амфетамина еще с празднования моего дня рождения и я забросил его в себя. Впервые в жизни у меня появилось следующее отрезвляющее осознание того, что:

Я зависим.

Когда я был в семейном отпуске, влияние моего давнего друга на меня было больше, чем я мог это себе представить. Куда бы я ни пошел, я ловил его невидимый взгляд на мою семью, его пренебрежительное мнение о ней. Ни один вечер не проходил в семье без алкоголя. Я привык к тому, что в ней каждый боролся за власть. Все были недовольны и поэтому унижали друг друга, чтобы не чувствовать себя несчастными. Я держался подальше от всего этого, пока это напрямую не коснулось меня.

Мы сидели, как обычно, на террасе нашего пансиона, когда после одного пустого разговора слова пьяного отца словно льдом обдали моего пьяного брата. „Ты слабак.“ Мой отец вдруг снова возомнил себя боссом и наехал на моего брата. Сначала брат сопротивлялся. Начались шумные словесные баталии. Потом брат вынужден был проглотить это все дерьмо и добавил в себя еще спиртного. Мой отец исчез в туалете, я смотрел на брата в ужасе. Его девушка, которая сидела за столом с нами, молчала. Она была в шоке.

Мой брат казалось, немного успокоился, а я подумал, как это могло так быстро все произойти. Инцидент, казалось, был исчерпан. Потом мой брат и его девушка попрощались и пошли спать. Отец тоже пошел спать. Я остался на террасе и переписывался с женщиной, с которой познакомился в интернете.

Было немногим после полуночи, когда мой отец вернулся на террасу и накричал на меня: „Разве ты не смотрел на часы? Ты сейчас же зайдешь в дом.“ „Нет“, ответил я. „Я набью тебе морду!“ „О, Боже, опять началось,“ подумал я, а в это время он схватил меня и уже собирался было ударить. Это интермеццо прервала хозяйка пансиона. Отец отпустил меня и упрямо заявил хозяйке дома: „Он никогда ничему не научится.“ Я схватился обеими руками за голову и спрашивал себя: „За что? Что, черт возьми, происходит?“

Вскоре после отпуска я вернулся к прежнему образу жизни, с которым собирался распрощаться. Я разуверился в своем новом мировоззрении и отдалился от своего ближайшего окружения. Теперь Маркусу было легко вести со мной свою игру.

Так получилось, что я тогда впервые посетил с ним так называемый съезд* его группы, сегодня я называю ее сектой.

По дороге туда меня поразило его красноречие. Я не знал, что происходит. Мне показалось, что он не очень-то заинтересован в этой группе взаимопомощи, а просто хотел увидеть свою давнюю подружку, которая должна была там произнести речь. Мы должны были бежать туда так, как будто на кону была вся его жизнь. Поведение Маркуса показалось мне странным. Мое первое впечатление противоречило его описанию этой группы.

Члены клуба заключили меня во дворе в объятия. Это заставило меня почувствовать себя хорошо. Шоу началось в лекционном зале в Бохуме. Были приглашены группы из разных городов, которые приветствовали друг друга. Затем была прочитана молитва „Безмятежность“.

„Боже, дай мне спокойно принять то, что я не могу изменить, мужество, чтобы изменить то, что я могу изменить, и мудрость, чтобы отличить одного от другого.“

На сцене выступили спикеры этих групп, представивших свою программу, в том числе подруга Маркуса, которая представила первую часть этой программы. Она рассказала о своей долгой зависимости от наркотиков и о том, как группа поддержки помогла ей избавиться от нее. Справа от меня стоял Маркус. Я наблюдал за ним. Он начал плакать, его повышенную эмоциональность я видел впервые. Она была интенсивнее, чем простая эмпатия, и сильнее, чем работа всех моих нейронов. Я тоже испытывал какие-то непонятные сильные чувства, и понял, что я до тех пор ничего не знал о своей долбаной гиперчувствительности. Эти чувства напугали меня, я не хотел раствориться в них и держался, как мог.

Вскоре после окончания спектакля мы быстро покинули зал, что подтвердило мое предположение о том, что Маркус на самом деле был не очень заинтересован в программе.

В ближайшие несколько дней Барис наконец-то вернулся из Турции. Я видел его последний раз в отпуске и был рад снова его встретить.

Я эйфорически рассказал ему о своей новой группе, и он сразу же пришел на следующее собрание где я регулярно бывал.

После встречи мы все пошли ужинать. О чем бы не заходила речь, я был всегда на стороне Маркуса. Позже Барис сказал мне, что заметил мою зависимость от Маркуса. Он заметил, что я часто вопросительно смотрел на Маркуса, чтобы получить от него разрешение что-то сказать. Я не понимал, что происходит. Никто из нас не мог толком осознать эту ситуацию и опасность, которую она представляла.